В сероватых радужках глубоко посаженных глаз Алены зажглась ненависть. Нет, не к себе, а к зеркальному отражению, которое предлагало ей, еще молодое, но уже безвозвратно располневшее тело. Толстые руки, узкие плечи, грудь с растяжками, широкие бедра, дряблый живот. Схватив полотенце, она ожесточенно принялась стирать попавшие на зеркало капли воды. Затем, она спокойно накинула халат и вышла из ванной, на ходу собирая влажные волосы в пучок.
– Вить, ты долго еще?
Она подошла к мужу.
Он, не поднимая глаз, сосредоточено заполнял в ноутбуке таблицу с непонятными цифрами. Большой кухонный стол был завален бумагами с графиками.
– Да. Ложись без меня. Еще часа на два работы.
– Буду ждать тебя, – Алена нежно провела рукой по его волнистым волосам.
Резко дернувшись, он раздраженно отстранился.
– Не отвлекай, иначе я никогда не закончу этот дурацкий отчет!
Она хотела сказать, что все видела, что любит его больше жизни, и что никто и никогда ради него не сделает больше, чем она. Но вместо этого только вздохнула и отправилась в спальню. Легла, свернулась калачиком и беззвучно заплакала: «Неужели, это конец?».
***.
В свои тридцать четыре Алена имела нерадостные формы. Роды сына пять лет назад прибавили восемнадцать килограммов к ее, и так, немаленькому весу. Она знала, что не подиумная модель, поэтому главным женским достоинством всегда считала умение зарабатывать деньги и слыть дефицитным специалистом в своей сфере. Работа главным бухгалтером в крупной компании давала ей не только хороший заработок, но и обширные личные связи, которыми она пользовалась в неслужебное время. Маленькие фирмы и частные предприниматели стояли в очереди за ее бухгалтерскими талантами. Алена вела их финансовую деятельность в частном порядке, увеличивая свой и без того приличный доход. Словом, деньги любили ее, и она отвечала им взаимностью.
***.
Все было хорошо в ее жизни: счастливое детство, любимая школа, веселая институтская жизнь, замечательная работа. Все, кроме мужчин. Они игнорировали ее. Каждая любовная история заканчивалась рыданиями в подушку. Все отношения с парнями прекращались на третий день, не успев даже начаться. Алена отчаянно не понимала причину. Говорить об этом с мамой стеснялась. С подругами же делиться столь сокровенными переживаниями считала вовсе позорным. Однажды придумала себе таинственный роман с французом, который должен вот-вот увезти ее на свою прекрасную виллу под Парижем и мусолила эти подробности каждый раз, когда речь заходила о ее одиночестве. Ей никто не верил, но и не оспаривал эту сказочную историю. Окружающие молчаливо ее жалели и по возможности обходили эту тему стороной. Так, к двадцати семи годам она осталась единственной девственницей среди своих подруг. К тому времени все знакомые, одна за другой повыскакивали замуж, и теперь Алена ходила по кругу своих повзрослевших ровесниц, поздравляя их с рождением очередной дочери или сына.
***.
Точка невозврата всеядна и всегда голодна. Ей чужды душевные терзания, а мораль она пожирает вместе с законами и канонами. И нет от нее защиты и спасенья тоже нет.
***.
Все началось, когда в их коллективе появилась новая сотрудница Настя, красивая блондинка с идеальной фигурой и безупречным вкусом.
– Привет. Рядом со мной есть свободный стол. Занимай. Помогу ввести в курс всех дел, – Алена мгновенно почувствовала притяжение и предложила новенькой место за столом, который никто не решался занимать. Коллеги считали ее зазнайкой, побаивались и не очень любили.
– Здравствуйте! Спасибо, – улыбнулась девушка.
– Давай на ты, мы вроде не старые еще.
– Давай. С чего начнем курс? – Настя плюхнулась за стол рядом и стала с интересом разглядывать сотрудников.
– Какой? – Алена с удивлением вскинула брови.
Настя опять улыбнулась и хитро подмигнула:
– Ну как. Курс дел вроде ждет? Мы с тобой должны в него свои мозги ввести, нет?
– Ах-хах, смешно. Через пять минут обед начнется. Пойдем пообедаем, я тебе все расскажу.
– Давай, как скажешь.
Они быстро нашли много общего и вскоре стали лучшими подругами. Алену восхищала та легкость и грациозность, с которой жила Настя. Мягкая улыбка никогда не сходила с ее лица и придавала девушке очарование феи. Волосы, словно шелк, ниспадали на плечи мягкими волнами. Как драгоценный кувшин, ее фигура была притяжением многих завистливых глаз, и не только мужских.
Алена преобразилась. Ей безусловно импонировала дружба с красавицей, на которую засматривались все окружающие.
Настя была первой, кому Алена открылась о своей девственности и катастрофических неудачах с молодыми людьми. Та, будучи большой искусительницей мужских сердец, быстро взяла все в свои руки и стала обучать подругу всем секретам кокетства и обольщения. Они вместе покупали Алене одежду, вместе ходили на тренировки, вместе посещали одного косметолога. Подруга научила ее немыслимому количеству важных женских мелочей. Алена была безмерно благодарна ей за искренность и заботу.
Каждый день Настю с работы забирал муж.
– Ален, поехали, мы тебя довезем до дома, – однажды предложила Настя.
– Да как-то неудобно….
– Давай, давай, собирайся быстрее. Лапа уже подъехал.
– Кто?
– Лапа, Лапулечка, наш лучший папулечка. Муж мой, кто еще, – улыбнулась Настя.
Они вышли из здания и направились к машине, стоящей на другой стороне улицы.
– Знакомься, дорогая, это и есть мой Лапуля. А это Алена, я тебе про нее рассказывала.
– Здравствуйте, – женщина протянула руку.
– Добрый вечер, – молодой человек аккуратно взял ее кисть и нежно поцеловал. – Я буду называть вас Аленький, можно?
– Можно, наверное, – Алена смутилась.
– Да ладно, не смущайся! Лапа у нас галантен не в меру. Кстати, именно этим он меня и покорил.
Бывший военный, он был высок, строен и по-мужски красив. Алена влюбилась в него сразу. Он, и правда, был галантен. Каждый раз, когда Лапа открывал перед ней дверь машины, помогая сесть или, наоборот, выйти, Алена невольно закрывала глаза от удовольствия и представляла, будто это не муж ее близкой подруги, а ее собственный любимый человек. Ей нравилось об этом думать. Она грезила, что когда-нибудь непременно встретит такого же голубоглазого брюнета с военной выправкой и умопомрачительными ямочками на щеках. Устоять перед его улыбкой было невозможно. Подчеркнуто вежливый и элегантный, Настин муж в итоге стал эталоном ее мечты.
Алена трепетала перед этой семьей, восхищалась своей подругой, любила их маленького сына Никиту, ну а перед главой так и просто преклонялась.
Причина безудержной заботы Насти о своей новой подруге была проста. В подростковом возрасте она потеряла младшую сестру, которая не дождалась пересадки сердца. Она скончалась в тринадцатилетнем возрасте от сердечной недостаточности. Ее звали Аленушкой. То ли совпадение имени, то ли отчаянная попытка вернуть ощущение присутствия сестры так повлияло на Настю, неизвестно. Однако Настя, не меньше Алены, была привязана к их дружбе.
***.
Если счастье любит тишину, то жизнь – правду.
***.
– Алена, пожалуйста, приезжай к нам срочно! Маму в реанимацию забрали, мы едем туда. Посиди с Никитой, пока мы не вернемся! – связь оборвалась прежде, чем Алена успела что-то ответить.
Она быстро оделась и выскочила из квартиры. Подъехав к дому Насти, заскочила в гастроном, набрала разного мороженного, и с тревожными мыслями спешно направилась к знакомому подъезду.
– Малыш, ты где? – она скинула кроссовки и вошла в гостиную.
Пятилетний ребенок сидел в кресле и смотрел мультики. Увидев Алену, с радостными визгами кинулся к своей любимой тете.
– Мороженное! Это все мне? – взгляд его восхищенных глаз впился в прозрачный пакет, полный брикетов пломбирного счастья.
Маленький Никита любил Алену и с нетерпением ждал каждой встречи. Она задаривала его игрушками, и каждый раз непременно приносила мороженое.
– Тебе, только не все, и после того, как ты поешь. Ты голодный?
– Скажи, что мне надо съесть, чтобы получить вот это мороженое? – мальчик ткнул маленьким пальчиком на большой рожок, лежащий в самом верху пакета.
– Пойдем, посмотрим, чем мы можем полакомиться.
Близился вечер. Настя не звонила и не писала. Алена каждый раз брала телефон с твердым желанием позвонить подруге и каждый раз откладывала. Какой-то панический страх не давал ей набрать знакомый номер. В девять вечера она уложила ребенка и вышла на кухню. Заварила чай с бергамотом, села к окну и, отпивая напиток маленькими задумчивыми глотками, стала наблюдать, как город погружается в ночное оцепенение. В первом часу ночи послышался звук открывающегося замка. На пороге появился Лапа.
– Ты один? А где Настя?
– Она осталась с матерью. Фух, как я устал. Покормишь меня? С утра ничего не ел, голодный как зверь.
– Конечно!
Они просидели почти до самого утра. У тети Ани, мамы Насти, случился инсульт. Ее, без сознания, лежащую на полу в коридоре собственной квартиры обнаружила соседка. Врачи констатировали обширное повреждение головного мозга и не давали никаких утешительных прогнозов. Настю, после случившейся у нее истерики и последующего скандала с врачами, все-таки, пустили в реанимацию и оставили на ночь.
Было уже совсем светло, когда Алена расправила диван в гостиной. О сне не могло быть и речи. Она лежала и думала, что теперь ее очередь помочь Насте. Сердце сжималось от жалости к тете Ане, еще больше она переживала за свою любимую подругу.
Доносящийся из спальни звонок будильника вернул ее из тревожных мыслей. В дверях появился заспанный Лапа.
– Слушай, я просто никакой. Сможешь отвести Никиту в сад?
– Конечно! Иди, ложись, ни о чем не беспокойся! Я возьму отгул на сегодня. И в сад, и из сада заберу. И в больницу сгоняю.
– Тебя туда не пустят, хотя... может Насте что нужно. Ладно. Спасибо тебе.
Дни потекли своей чередой. Тетя Аня пришла в себя. Ее парализовало на всю правую половину тела. Настя все время была рядом с матерью и будто тронулась разумом. Она категорически никого не хотела видеть и слышать. Про сына спрашивала через раз, про мужа вообще словно забыла. Ее интересовала только мама и ее здоровье.
Алена навещала ее три раза в неделю, носила еду, сменную одежду и все, что подруга просила. Она металась между работой, детским садом, Настиным домом и больницей. Почти сразу переехала в квартиру их семьи, и теперь ухаживала за всеми ее членами.
Самым сложным испытанием оказался Никита, малыш очень скучал по маме. Однажды вечером, после очередных безуспешных попыток объяснить, почему мама не едет домой, Алена, забрав ребенка из сада, решительно направилась в больницу.
Никита кинулся к матери через весь холл вестибюля.
– Мамочка, мама, мамочка! Почему же ты не едешь ко мне и папе?
– Привет, мой львенок! – Настя крепко обняла сына.
Нацеловавшись вдоволь, они подошли к Алене.
– Хочешь, я посижу с тетей Аней, пока ты побудешь с Никитой?
– Все нормально, я оставила нянечку вместо себя. Ну что, пошли в парк?
Стоял мягкий сентябрь. Бабье лето выдалось чудесным. Разноцветные листья мягко шуршали под ногами. Трели птиц, не желавших улетать на юг, заполняли тишину парка умиротворенной гармонией осени. Настя с сыном ушли далеко вперед. Они так увлеклись друг другом, будто забыли, что их трое. Она смотрела вслед чужого счастья, и страшная тоска вползала в нее. Мгновенно накатились слезы. Осознание того, что она всего лишь зритель в чужой судьбе вдруг потрясла ее. Жизнь за эти недели превратилась в неигровое кино про спасение чужого благополучия. Битва Насти за здоровье матери была мужественной и естественной. Никитино желание быть рядом с мамой, выливающееся в ежедневные слезы и капризы, было тоже понятным. И обида Лапы на невнимание жены, растущая с каждым днем. Только вот сражение Алены за эту семью никто будто бы не замечал. Все делали вид, что она должна им. Словно, она обязана ухаживать за чужим мужем, ребенком, ходить в больницу как на работу, готовить диетическую еду для тети Ани, убирать, стирать и метаться между этими, совсем не ее, заботами. Алена смотрела, как ее счастливая подруга играет со своим сыном, и не понимала, зачем она здесь.
В тот вечер она твердо решила, все добрые дела для этой семьи закончены.
– Привет Аленький!
Лапа вернулся с работы позже обычного. В тот вечер они с мужиками отмечали юбилей армейского товарища.
– Ты чего в темноте сидишь? А это что за сумка?
– Привет, Лапа. Поговорить нужно.
Алена никак не могла справиться с комом в горле. Опять непроизвольно полились слезы, и она уже ничего не могла с этим поделать.
– Ты чего? Случилось что? Ну ты чего, малышка?
Лапа подошел сзади и крепко сжал ее в объятьях.
– Ничего не случилось, все нормально, – всхлипнула Алена.
– Тогда рассказывай, чего ревешь?
– Я устала, понимаешь? Устала. Это ваша жизнь, ваши заботы. Зачем я здесь? Я вам нянька, что ли?
Лапа сел рядом.
– Неееет. Нет-нет-нет! Ты что, уходить собралась? Нет. Я тебя не отпущу. С ума сошла? Кто тебе такое сказал? Дурочка моя, ты что напридумывала себе? Иди, пожалею.
Алена, еще всхлипывая, уткнулась лицом в его широкое плечо. Лапа легко усадил ее себе на колени и стал раскачивать как маленького Никиту.
– А знаешь что? Давай-ка расслабимся. На самом деле мы это заслужили. Правда, что-то затянулась эта катавасия с тещиной болезнью. Все мы какие-то нервные стали.
Он аккуратно пересадил ее обратно на стул, достал из шкафчика бокалы, бутылку армянского коньяка, порезал на блюдце лимон и разломал плитку шоколада.
– Аленький, я полный дурак. Ты права, так нельзя. Это не твои заботы. Но, черт возьми, мы так к тебе привыкли. Я привык. Ты родная для меня, понимаешь? Сама видишь, в последнее время у нас с Настей не очень. Я совсем не узнаю ее. Если бы не ты, я бы пропал… Без тебя мне не справиться со всем этим, понимаешь? Ты удивительная девушка. Я не знал, что такие бывают. Если бы знал…может по-другому бы и жил….
Он залпом осушил свой бокал и глубоко вдохнул цитрусовый запах дольки лимона. Алена перестала плакать, подняла бокал, посмотрела сквозь него и тоже выпила залпом. Жидкость обожгла горло, мгновенно растекаясь по организму расслабляющим потоком утешения.
– Да я не обижаюсь. Понимаю, вам трудно сейчас. Просто, не знаю… мы сегодня с Никитой были в больнице. Смотрела на них, смеющихся и счастливых, и так захотелось... своего… счастья.
– Понимаешь… Ты ничего не знаешь. Не так все у нас. Ты правда думаешь, мы счастливы? Давно уже нет. Так, живем по привычке. Она даже по имени меня не называет. Оно ей не нравится.
Он горько усмехнулся.
– Да и вообще, если бы не Никита… Видишь ли, я мало зарабатываю, не способен купить нормальную машину, квартиру. Отпуск на даче, а ей на море хочется. А я не могу себе этого позволить. Дай, дай, дай. Все время «дай». От меня мужика осталось чуть да маленько. Думаешь, я не вижу, как на нее пялятся на улице? Конечно, она заслуживает лучшей жизни. Я понимаю. Ну не могу я ей всего этого дать!
Лапа зло налил себе полный бокал и опять выпил.
– Она не отпускает меня на рыбалку. Ее все время приходится умолять. Как на рыбалку с мужиками, так нельзя, а с ее мамашей на даче кукарекать – всегда пожалуйста. Обрыдло мне все это, устал я.
Может тогда его прорвало от выпитого, а может и правда наступил предел его мужского самолюбия. Потрясенная Алена не могла произнести ни слова. Почти год она практически жила в этой благополучной семье, и теперь не могла поверить, что их сказка оказывается и не такая уж сказочная. А он все говорил и говорил. Про свое детство, потом юность, армию, службу.
Так бывает – знаешь человека, думаешь, что знаешь – и в один момент все переворачивается, оказывается, он совсем другой. И эта другая правда делает его настоящим, а все, что было до нее – всего лишь картинка, за которой просто удобно жить.
Когда он разливал остатки коньяка, уже светало.
– Спасибо тебе, Аленький, выслушала старого вояку. Хорошо мне с тобой. Ты настоящая. И никуда ты от меня не уйдешь. Давай за дружбу!
Они выпили. Он встал из-за стола, похлопал Алену по плечу, как боевого товарища, и, покачиваясь, побрел в спальню.
***.
Тетю Аню выписали. Настя привезла ее домой. Отпуск, который она взяла за свой счет, подходил к концу. Нужно было что-то решать с работой. Нанимать сиделку Настя категорически отказывалась. По этому поводу в семье разгорелся настоящий скандал. Лапа был вне себя от ярости. Перспектива жить с тещей-овощем была ничем, по сравнению с финансовыми проблемами, которые неминуемо возникали с уходом жены с работы. Но Настя была непреклонна. Она быстро нашла знакомых и сдала мамину квартиру.
– Знаешь, милый, есть обязательства: у меня рожать, у тебя кормить.
– Ты о чем? Что ты несешь, Настя? Я не смогу обеспечить один семью. Давай наймем сиделку. Ты не можешь сейчас уйти с работы. Ну да, не миллионер я.
– Зачем тебе семья? Зачем тебе я? Одному же проще, и экономия, смотри какая выходит!
– Настя, опомнись! У нас сын растет, - Лапа изо всех сил пытался говорить спокойно.
– У нас? У меня – да. А у тебя рыбалка, друзья и еще Бог знает кто на уме. Я буду ухаживать за матерью, а ты, либо ищешь работу достойную мужика, либо проваливай со своими копейками на все четыре стороны.
– Что ты говоришь?.. Как ты можешь?!
Лапа пытался успокоить сына. Рыдающий взахлеб Никита, вцепился в отцовы штаны, умоляя маму не прогонять папу. Ребенок изо всех сил спасал свое детство, но никто из родителей уже не мог остановиться. Счастливая и крепкая в прошлом семья в эти минуты разваливалась на неравные куски.
***.
Алена уже засыпала, когда в дверь позвонили. Часы показывали 23: 48.
– Кто там?
– Привет, Аленький. Прости, что поздно.
В дверях стоял пьяный Лапа. В одной руке он держал початую бутылку коньяка, в другой – коробку шоколадных конфет.
– Входи, что случилось? – Алена с тревогой смотрела в его осоловелые глаза.
– Ничего. Ну или случилось. Вспомнил как мы с тобой пили, решил повторить. Завтра выходной. Давай выпьем, а?
– Проходи.
Облокотившись о дверь, он молча рассматривал свои ботинки, пытаясь решить, стоит ли разуваться.
– Покормишь?
Алена уже доставала из холодильника кастрюлю с голубцами.
– О, голубцы? Буду. Наша семья последнее время на сухом пайке сидит.
Лапа с удовольствием уплетал ужин и, как будто, трезвел.
– Аленький, можно я останусь сегодня у тебя? Мне негде ночевать. Настя в очередной раз указала мне на дверь.
– Конечно, хочешь еще?
– Не, спасибо, вкусно! Давай бокалы, будем по душам говорить. У нас с тобой это неплохо получается. Обо мне ты все уже знаешь. Теперь твоя очередь.
И они опять открывали друг друга, снимая запреты как одежду. Теперь Лапа внимательно всматривался в Аленино лицо, задумчиво, почесывая переносицу. Что тогда забродило в его пьяном сознании, он так и не мог понять, даже спустя время. Его словно отпустило. В ту ночь для него открылись все двери, и он шагнул в ближнюю. С каждым выпитым бокалом одна за другой исчезали причины невозможности. Искушение хаотично заполняло собой пространство, в нетерпеливом ожидании снятия последнего табу.
***.
Выгнанный из дома человек и женщина, не знавшая мужчин, отчаянно желали быть счастливыми. Желание всегда побеждает возможность, если оно сильнее.
***.
Лапа медленно наклонился. Мужские влажные губы мягко прикоснулись к женской шее и осторожно двинулись изучать чистоту девственных плеч. Сильные руки нежно останавливали все попытки сопротивления. И Алена сдалась. Она уступила. Ей не хотелось больше думать. Она желала отдаться этому мужчине. Она мечтала подарить ему себя.
***.
Они еще спали, когда в дверь настойчиво позвонили. Алена тихо подошла к двери и посмотрела в глазок. Там стояли Настя с Никитой. На цыпочках вернулась обратно в спальню.
– Там твоя жена с сыном, что нам делать? – она с ужасом смотрела на Виктора.
– Иди сюда.
Алена послушно легла рядом.
– Хочу тебя, – прошептал он, стягивая с нее халат.
Никто из них больше не мучался. В то утро каждый сделал выбор, узаконив тайную связь, и жил дальше согласно этому закону.
Он нашел в ней то, что перестала давать жена. А она любила его такого, каким он был. Он лепил из нее удобную для себя женщину. Она же с готовностью менялась, раз и навсегда выбрав его как суть своего женского счастья.
***.
Отношения между подругами почти совсем сошли на нет. Алена с тех пор не встречалась с Настей. Перестала звонить и хоть как-то интересоваться жизнью некогда обожаемой подруги. Настя приняла это как должное, в то время она вообще мало что могла увидеть вокруг себя. Молодая женщина полностью погрузилась в домашние заботы и хлопоты, забывая иной раз поесть. Страх потери близкого человека отодвинул всю ее внешнюю жизнь на задний план, и Алену в том числе. Ее предал любимый муж, заявив, что это не его проблемы. Настя мужественно приняла этот удар, выгнав его сначала из постели, потом из дома. Ее покинула единственная подруга, сославшись на занятость. Настя приняла и это как данность, не особенно задумываясь о причинах. Сын и мама – это все, что осталось важным в ее жизни.
***.
Тайное не всегда становится явным, особенно когда кто-то готов за него дорого платить.
***.
– Привет, ты где? Нужно встретиться и кое о чем поговорить, – решительный голос подруги застал Алену врасплох.
– Привет, на работе. О чем? – сердце ушло в пятки.
– Не телефонный разговор, через полчаса подъеду.
Полчаса прошли в страхе и мучительном ожидании. Они с Лапой скрывали свои отношения, но внезапный звонок и решительный голос бывшей подруги сильно ее смущал. Алена вдруг поняла, она боится. Ей хотелось убежать и спрятаться. Логичное оправдание связи с чужим мужем перестало казаться таким уж логичным.
«Ну и пусть. Он мой», – решительно сказала девушка своему отражению, уже в который раз нервно припудривая лицо.
Алена собиралась как перед боем. Она не хотела этой встречи, но готова была драться за своего любимого даже с его собственной женой. Шел третий месяц ее беременности. Все, о чем она мечтала долгие годы, случилось, и теперь потерять это было равносильно смерти.
– Привет! Как же давно мы не виделись.
Ничего не подозревающая Настя обняла подругу.
– Полгода, – осторожно ответила Алена.
– Прекрасно выглядишь! Как женихи?
– Насть, мне честно приятно с тобой поболтать, но я на минутку к тебе выбежала, совещание сейчас начнется. О чем ты хотела поговорить?
– Да, извини, понимаю. В общем, мне неловко к тебе обращаться за помощью. Ты и так много для меня сделала. Просто у меня, кроме тебя больше нет никого. Маму опять увезли. Второй инсульт. Нужны деньги. Вот я и подумала… Ты извини, неуместно у тебя просить, но больше не у кого.
– Тьфу ты! Как же ты меня напугала, – Алена с облегчением выдохнула. – Сколько? Конечно дам, и возвращать не нужно, я тебе многим обязана! Как мама? Слушай, давай после работы встретимся, сможешь?
Они встретились вечером. Две женщины. Одна – счастливая и беременная, другая – задерганная и измотанная. У каждой из них была своя правда. И каждая в тот момент готова была отдать свою жизнь за нее.
***.
Закономерность – марафон, где прошлое передает будущему эстафету настоящего.
***.
Прошло шесть лет.
– Вить, давай на выходных в кино сходим? Леня просится, да и мы давно уже вместе никуда не выбирались.
Муж допивал кофе и вел активную переписку в телефоне.
– В кино? Хорошая идея. Не, не могу. В следующий раз. Я ребятам обещал, едем на рыбалку с ночевкой.
– Понятно. Тогда через неделю?
Она села рядом и положила голову на его плечо.
– Да, давай. Все я побежал. Опаздываю. До вечера.
Алена смотрела из окна на своего любимого мужа. Красив, высок, галантен. С момента их первой встречи Виктор не изменился. Разве что теперь он был только ее мужчиной.
Проснулся их сын, Ленечка, и утро перестало быть тихим.
***.
Алена с сыном сидели в маршрутке, когда она увидела мужа. Маршрутное такси остановилось на светофоре, в ожидании зеленого.
Они шли к машине и целовались.
С Элеонорой, шикарной женщиной и хозяйкой фирмы по устроению детских праздников Алена познакомилась перед пятилетием Ленечки. Элла тогда очаровала их своими талантами и организаторскими способностями. Сын был счастлив, праздник случился потрясающий. К тому же они получили тогда большой дисконт.
И вот теперь эта женщина садилась в ее собственную машину, а ее муж, вместо рыбалки с друзьями, галантно открывал ей дверь белоснежного мерседеса, который Алена подарила супругу на юбилей.
Алена безмолвно смотрела, как ее любимый мужчина кладет на колени чужой женщине огромный букет алых роз.
Маршрутка тронулась.
– Мамуль, нам долго еще до зоопарка?
Сын тянул Алену за рукав.
– На следующей выходим.