Часть 1
Кристина Макаровна Зябрикова почти бежала по коридору, стараясь не опоздать на классное собрание в шестом «Б». В школе она преподавала уже девятый год, так что опыт педагогической работы имелся. Доносила на своих уроках по обществу до подрастающего поколения нормы морали и права, нравственности и традиций. Кроме буквы закона общалась с подростками на вечные темы, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Этот учебный год ознаменовывался ещё тем, что её ненаглядный отпрыск Степан по «счастливому» стечению обстоятельств попал прямиком в её класс. Нет, не так – ей достался класс, где учился сын. Оболтус тот ещё.
По предметам Стёпка успевал, был твёрдым хорошистом. Но вот поведение парня ни в какие ворота не лезло. И как ей теперь делать замечание другим ученикам, если её родное дитя… Нет, буйным он вовсе не был, основная проблема выходила с языком. Причем, не с иностранным, и даже не с русским, а с его, Стёпкиным языком. Язык мой – враг мой! Это вот прямо про него.
Он постоянно подначивал одноклассников и даже ребят постарше, подшучивал над ними. За что его неоднократно поколачивали. Но парня это не останавливало. Снова и снова он лез на рожон. Беда ещё в том, что он активно придумывал прозвища учителям, причём, не всегда безобидные. И остальная ребятня радостно подхватывала новое имечко для любимого или не очень педагога и несла его в массы.
Собственно, Кристина Макаровна собирается сегодня именно этот вопрос поставить ребром перед подопечными. Таково распоряжение директора – всем классным руководителям после уроков провести с детьми беседу на тему недопустимости использования прозвищ, как в отношении педагогов, так и среди учеников между собой.
Как назло, именно перед собранием в голову лезли воспоминания, как она сама любила придумывать «имена» для учителей. Естественно, что они сильно отличались от паспортных. Ситуацию усугубляло еще и то, что она сама в этой школе десять лет училась, и учителя в основной своей массе остались те же.
Кристина до сих пор еле сдерживала смех, когда слышала новое ещё более ёмкое прозвище для знакомого педагога. Короче, бороться придётся не только с детьми, но и с самой собой. Ведь всем известно, что обзываться некрасиво.
И вот она бежит к своему любимому кабинету номер тринадцать, краем глаза цепляет таблички: «Восемь. Химия», «Девятнадцать. История», «Десять. Математика». Кристина повернулась на каблуках так резко, что аж чуть не упала. Подошла к кабинету истории, потерла глаза – цифра девятнадцать никуда не исчезла, а за дверью слышались голоса учителей. Интересно, почему они собрались у Батоныча, а не в учительской. Она открыла дверь и не поняла прикола. В кабинете проходила тусовка ростовых кукол. Звери и какие-то непонятные с первого взгляда персонажи стояли или сидели прямо на партах. К новому году готовятся, что ли? Странно, что она об этом ничего не слышала, обычно ведь заранее сообщают.
На учительском столе сидела огромная Горилла. Она повернулась к вошедшей и махнула рукой:
— Проходи, Крис! Ты уже поговорила со своими? — голос уж очень походил на директорский.
Кристина Макаровна открыла рот, что было, наверное, расценено положительно.
— Правильно! Мои вообще не поняли, что я от них добиваюсь, — смешно сообщил Винни Пух голосом Ольги Михайловны. — Современные дети запросто цепляют друг на друга клички. И на нас заодно.
— Нет, ну, мы тоже не всегда именами пользовались, надо признать, — подал знакомый голос двухметровый Батон.
— Но у нас это не звучало так зло, — задумчиво сказала Алёнушка.
Кристина Макаровна, забыв, что её дожидаются в классе двадцать пять шебутных двенадцатилеток, присела за парту рядом с каким-то коричневым Губка-Бобом.
— Давайте говорить с детьми на их же языке. Например, объявим неделю словесной вседозволенности? — предложил от окна усатый рыжий Таракан. — Присутствующие повернули к нему головы и застыли в немом укоре. — Нет, ну, без матов, конечно!
— Это не педагогично! — отрезала Горилла.
— Поддерживаю, — пискнула серая Мышь.
— А я бы вообще собрала общешкольное родительское собрание и высказала родителям коллективную претензию! — предложило меццо-сопрано в образе Сублимированной лапши.
— Ролтон! — не смогла сдержать узнавания Кристина Макаровна.
— Как вам не стыдно! — возмутилась Горилла, то есть Галина Гавриловна.
— Крис! — с укоризной произнесла сидящая рядом…
— Ириска! Ну, точно же! — Кристина дотронулась до соседки по парте и прилипла к коричневому корпусу.
— Стыдитесь! Вы несёте культуру общества детям и так себя ведёте! — пробасил Батон.
— Простите, меня, пожалуйста, Хлеб Батонович! Ой, Глеб Анатольевич! — Кристина подскочила к двери, — простите меня, коллеги! Меня ведь дети ждут. Я обязательно донесу до них реальный вред прозвищ! – Она едва успела выбежать, чтобы согнувшись пополам зайтись в беззвучном хохоте.
Успокоиться оказалось делом непростым. Еще раз обернулась на табличку – «Девять. История». Списав увиденный прежде номер девятнадцать на минутное помутнение рассудка, обществовичка поспешила на классное собрание. Между прочим, из-за двери не галдели. Только сильно прислушавшись, можно было понять, что в классе находятся дети. И она догадывалась, почему.
Открыв дверь, убедилась в своей правоте. Ребята колупались в основном каждый в своём телефоне. Только около третьей парты собрались четверо, они залипли вместе в планшет и вполголоса обсуждали увиденное. Поэтому появление учителя заметили не сразу.
Вовка Сидоров повернул голову к двери и, открыв рот, стукнул по коленке соседку по парте. Лена Горбонос проследила за его взглядом и… завизжала, закрыв рот руками. Один за другим детвора, узрев любимую классную, реагировала весьма бурно. Причем, странные звуки издавали даже пацаны. Арина Романова, девочка набожная, крестилась и тихонько читала молитву. Яночка Филиппова с розовой челкой гламурно махала руками и бормотала: «Чур меня!».
Кристина Макаровна стояла у доски с навернувшимися на глаза слезами и не знала, как успокоить разбушевавшийся класс. Обидно будет, если после сцены на импровизированном педсовете, сейчас ворвется директриса с нотацией. А дети разошлись не на шутку. Они кричали, визжали и жестикулировали. Вполне ожидаемо дверь распахнулась. Но вместо грозной директрисы в класс проскользнул опоздавший Степан:
— Извините, пожалуйста… — он взглянул на мать-учительницу, — ой, Кракозябра! — Стёпа медленно сполз по стене.
С последними солнечными лучами бедная классная увидела отражение в интерактивной доске. Оно держало её любимую синюю лакированную сумочку – огромное серо-сиреневое нечто с фиолетовыми крапинками и загнутыми кверху смешными рожками смотрело на Кристину Макаровну Зябрикову тремя выпученными глазами.
Конец 1 части
Часть 2 Часть 3
Ваш лайк придаст автору уверенности)
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые истории.
Путеводитель по Историям поможет выбрать жанр по душе.