В наш клуб ходит одна женщина, ходит давно, все ее знают. Ей тяжело ходить (но, тем не менее, танцует она с удовольствием), у нее множество болячек, а еще у нее тяжелая судьба - она потеряла самых родных людей - мужа и сына, живет одна. К ней все относятся с сочувствием и пониманием, но...
Когда она входит, то все внимание сразу забирает на себя. Каждому она готова рассказать про свою тяжелую жизнь, в ужасающих подробностях - про свои болячки, операции, про то, как все дорого, как все неудобно и т.п., и все бы это ничего, но....
Люди приходят к нам расслабиться, потанцевать, получить приятные эмоции, платят за это деньги, порой немалые, и платят не за то, чтобы слушать, кому и что вырезали, причем с демонстрацией швов... Все люди воспитанные, слушают и терпят до последнего, но настроение она портит знатно.
И вроде все понятно, что человек одинок, и вроде бы разговаривает она доброжелательно, но ощущение, что, каждый раз вспоминая свою судьбу и свои болячки, она дает понять, что все ей должны. Такой легкий вампиризм.
Ее жалеют, но избегают. Звонки от нее блокируют (те, кто имел неосторожность дать ей свой номер), так она перезванивает с других номеров.
Она как будто не осознает свою навязчивость, считая ее коммуникабельностью. С энергией, достойной лучшего применения, она впивается в не успевшего убежать собеседника, и если он оказывается излишне тактичен, то вмешиваемся мы, администраторы, и под благовидным предлогом спасаем его, уводя прочь.
Она не понимает (или делает вид, что не понимает) ни намеков, ни полутонов. На те мероприятия, куда ей удается пробиться (а мы стараемся по возможности не продавать ей билетов на вход), она умудряется сильно опаздывать, отговариваясь своими болезнями и заблудившимися таксистами. Из клуба она уходит последней, приходится ее выпроваживать почти насильно, а она все стремится еще посидеть - подождать, потому что ищет дешевое такси, потому что на метро она не может, так как ноги болят.
Это продолжается уже лет пять. Руководитель (которому жаловались посетители) порывался сказать ей, чтобы она больше никогда не приходила, но его отговаривали, ведь жалко ее.
Так и живем. Это грустно, но терпеть все труднее. И выхода, чтобы win-win, нет.