Самое грустное время – это вечер воскресения. После него неизбежно наступает понедельник.
Помню с детства это неприятное состояние после весёлых выходных: снова в школу.
Вечер воскресения ассоциируется у меня с запахом глаженого белья и с шумом от телевизора, изрыгающего рекламные вопли вперемешку с телепередачами. Это добавляло вечеру воскресения ещё больше заунывного колорита.
Моя мать почему-то гладила бельё именно в это время, громко причитая, что ненавидит глажку больше всего на свете. Отец как типичный российский мужичок-кабачок пялился в телевизор, иногда потягивая пивас, и тяжко вздыхал о непростой доле простого работяги.
Я уходила от них в другую комнату, упаковывала тетради со сделанным ещё на прошлой неделе домашним заданием и тоже украдкой вздыхала.
В школе мне было скучно. Если бы не болтовня с подружками, я бы точно ушла на домашнее обучение. Но дома жила семья, частью которой я стала по нелепой случайности.
Из двух зол приходилось выбирать школу.
Затем я в очередной раз пролистывала дневник с пятёрками по всем предметам, кроме математики.
Бесстыдно глядящие из дневника двойки по ненавистной математике били по щекам, лишая остатков самоуважения. Они насмехались, унижали, заставляли меня усомниться в собственной гениальности и считать кабачком не только расплывшегося в кресле отца, но и себя. Раз за разом я вгрызалась в учебник по алгебре как голодная цирковая пума в кусок мяса, рычала от бессильной злобы и ни черта не понимала.
Чаще всего в понедельник нам ставили нормальные предметы, горькую математику и ещё один урок, где моё самоуважение растворялось как кожа в серной кислоте.
Физкультура.
Хуже математики для меня стали лишь уроки физкультуры, где я была единственным ребёнком-инвалидом из всех четырёх классов на параллели.
В дневнике это не отражалось. Учителя же не изверги – рисовали мне пятёрку за справку. Отражалось лишь в душе. Особенно остро я ощущала свою ущербность, когда сидела одна на лавочке и смотрела, как все дети бегали и прыгали, а я читала очередную взрослую книжку.
Дети, называвшие меня вундеркиндом за не по годам развитый интеллект.
Дети, регулярно списывавшие у меня домашку.
Дети, которым учителя ставили меня пример.
Эти самые дети три раза в неделю бегали и прыгали передо мною на здоровых ногах, не знавших усталости.
Я сидела на лавочке и думала, что отдала бы всё на свете, чтобы быть простым кабачком.
Вечера воскресения – самое грустное время.
После них неизбежно наступает понедельник.