Когда –то их было очень много: они улыбались на каждом углу со всяких стендов Лучшие люди тормозного цеха, Лучшие люди автопоилки итд. Теперь у нас вообще нет лучших людей, остались лишь те, которые сами себя таковыми и считают. А другим какого! И зачем спрашивать было устанавливать пивной ларек рядом с осиротевшим железобетонным монстром Лучшие люди района, сияющим пустыми глазницами вместо фотографий!?
Именно этим вопросом мы и задались вместе с Тартаковским , разглядывая эти отбросы общества, которые после трех кружек вставали на ящик позади стенда и строили рожи через отверстия в железобетоне.
-Ну и ну!-воскликнул я,- И почему их так и тянет выпендриться?
-В сущности представление о лучших зависит от политической коньюнктуры,-сказал многозначительно Тартаковский.
-В какой-то момент нашей истории они оказались совершенно не нужны,-согласился я.
-Лучшие - это те, кто лучше других подвывает или подлизывается к власть придержащим,-сказал он.
-И стоило этой власти чуть пошатнуться как они оказались не у дел
Сами понимаете, что такие заявления не делаются на трезвую голову. Это сколько ж надо было выпить, чтобы до такого додуматься!?
-А ты собственно чем зарабатываешь себе на жизнь?-спросил меня Тартаковский.
-Критиканством,-ответил я скромно.-Нельзя же все воспринимать всерьез? Кое-кому нравится когда из него делают разгильдяя или балбеса.
-А я – альфонс,-сказал Тартаковский.
-Хочешь я о тебе рассказ напишу.-предложил я, -Тут мне заказ поступил от
одного толстосума , чтобы я изобразил его супругу настоящей проституткой, а о тебе могу написать , что ты – герой нашего времени!?
-Я действительно не зависим от обстоятельств не считая некоторых капризов,-сказал он.
-Да и мне признаться на все наплевать,-признался я.
В это время солнце выглянуло из туч и осветило и этот громадный стенд и эту давным давно обгаженную и заколоченную досками проходную. З а это сами понимаете стоило выпить.
-Мы не обречены!-провозгасил Тартаковский,- Пока эта интеллектуальная жизнь не прекратилась!
-Да здравствует свобода!-закричал я.
Он вытащил из портфеля альбом с фотографиями своих пусечек, вырвал из него два листа. На одном из них нарисовал меня и подписал Костя, а на другом собственно автопортрете Эдуард. Я взобрался на стенд и залепил этими рисунками пустующие глазницы.
-Жаль что ты здесь только вдвоем собрались, а то бы весь стенд залепили,-сказал Тартаковский.