Что важнее для читателя: мастерство автора или факты, положенные в основу произведения? Викентий Вересаев задумался об этом в самом начале своего писательского поприща, когда его чуть не оглушил успех первой же книги - "Записки врача". Потом будут "Записки о Японской войне", "К жизни", "В тупике"... Так чему же обязан успехом? Изяществу языка или событиям, поистине необыкновенным?
Всё чаще писатель ловил себя на мысли, что художественная литература ему всё менее интересна. Именно в силу её "художественности". Возьмёт автор несколько "кирпичей" - фактов, и утопит их в "извести" лирических отступлений, описаний природы и собственных умозаключений. И как бы мастерски ни было это сделано, но интересен-то ФАКТ!
И необработанные, настоящие факты, Викентий Викентиевич заносил в записные книжки. Год за годом. Полвека. Сколько событий вместилось в эти полвека!
Сын врача, Вересаев (Смидович) родился и вырос в Туле, в "ближней провинции", в 1867 году. Родители - труженики, свято верящие в грядущее братство всех людей, были близки по своим взглядам к народникам, но надежды возлагали не на борьбу - на религию. И Викентий был готов к "трудному, тернистому пути". Всего через несколько лет ему станет очевидна тупиковость "хождений в народ". Разочарование - и новые надежды. На рабочих.
Впереди - три революции, Русско-Японская война, Первая мировая, Гражданская. Новая, невероятная жизнь. И Отечественная. И Победа. Дожил!
В 1942 году старый писатель поднял свои записные книжки. Факты. Кирпичи, для скрепления которых в книгу почти совсем не нужно "извёстки". Только рассортировать по темам. Или лучше по времени?
И получилась книга "Невыдуманные рассказы о прошлом".
Интереснейшая летопись не "времени вообще", а русской интеллигенции в этом времени. Точнее - образованного класса, ведь далеко не каждый из персонажей, попавших "на карандаш", заслуживает высокого звания.
Вот "Случай на Хитровом рынке". Убийство старика, бывшего чиновника. Последние годы он пил гораздо меньше прежнего, и зарабатывал шитьём одеял. Перед судом проходят свидетели, каждый из которых - такой типаж, какого не создаст и самое пылкое писательское воображение. Видеть надо!
Вот разбухшая от водки бабища лет пятидесяти, бывшая любовница убитого, делает заявление суду... на чистом французском языке. Оказалось - дочь генерала, которая в юности свято верила в светлые силы, таящиеся в народе под внешней грубостью. Ушла от нелюбимого мужа... и полюбила человека "из народа".
А убийцей оказалась другая любовница старика. Простушка, совсем запутавшаяся в жизни. Убила, чтобы уйти к своему любимому Игнату. И когда она, светясь и лучась, говорит о своей любви, судьи оказываются буквально заворожены: "На Хитровом рынке - и такая жемчужина?!"
Как красива женщина, когда любит!
А в рассказе "Не такой подлец" провинциальная барышня, сорока с лишком лет и вовсе не красавица, вдруг объявила, что выходит замуж. Все в недоумении, и недоумение возрастает, когда появляется ее жених. Её ровесник, которому невеста явно не интересна, и вообще не интересно ничего, кроме поесть да поспать. Однако, женился. И очень скоро сбежал.
Через год объяснил: это он так отомстил бывшей жене, которая его бросила. Считает, что отомстил не подло, а очень даже интеллигентно.
Ещё один подлец - итальянец из рассказа "Франческа" обирает до нитки богатую русскую жену, живёт в своё удовольствие, оставив её в России с тремя детьми. Наконец, снисходит: приезжай, но только с сыновьями, а дочь мне не нужна. Только продолжатели моего знатного рода. И она едет, оставив дочь на дальнюю родню.
Девочка выросла та-а-кой сеньоритой, такой патрицианкой! При том, что Италии и не видела. Загадка генетики. А мать... счастлива в Италии. Муж перебесился, остепенился, и теперь страшно горд женой и наследниками.
И таких "пунктирных портретов" - целая книга. Чего стоит хотя бы Анна Владимировна, обедневшая дочь генерала! Говорит, честно и откровенно: "Терпеть не могу работать", но живёт вполне сытно. Откуда? А она - виртуоз по части добывания-выколачивания-выпрашивания всяческих пособий! Венец всему, когда она под грохот пушек Петропавловки (столицу оповещают о рождении у императорской четы наследника) строчит прошение. Императору. "Дождался сына - так что ему стоит на радостях подарить мне хоть триста рублей?!"
Или фельдшер Кичунов. Этот ревнитель нравственности, уверен, что антихрист давно среди нас, его воплощение - каждый незаконнорожденный. И лечить-то таких грешно. А всё оттого, что взяли моду выпускать женщин на улицу. Предки поумнее нас были - так держали их взаперти. Женщина - она же неприличная! Как - почему? У неё же (показывает на себе) тут - мало, тут - много, так только глянешь - неприличные мысли сами лезут в голову! Ну как можно, по улицам же дети ходят...
Выводы? Автор избегает любых деклараций, и выводы предоставляет читателю. Разве что "Парикмахер по собачьей части" прямо говорит, что видит "всю дурость Петербурга" - тех нескольких десятков семейств, о которых в то же время Лев Толстой писал так серьёзно, так влюблённо. Но и Толстой не сомневался - всё это ненадолго. Всё это скоро рухнет - никакое общество не выдержит ТАКОГО паразитизма верхушки. А у Вересаева взгляд "снизу", его "собачий цирюльник" - психолог, в совершенстве постигший повадки и собак, и их хозяев.
Что с тех пор изменилось, если "зоопсихолог" сегодня не просто официальная профессия, но одна из самых доходных? И по-прежнему "психология" там не столько "зоо", сколько вполне человеческая? От тех, кто не знает счёта деньгам, можно поиметь. И очень неплохо.
Так это в столицах! А в провинции, в поместьях, ещё и не такие анекдоты случаются. Из каждого такого рассказа на одну страничку можно "вырастить" повесть, а то и роман! Неужели ни порядочности, ни здравомыслия?! Отчего же - есть. Но скорее встретишь у людей простых, чем у образованных. А образованным-то что мешает?
Сам автор уверен - отсутствие цели. Пусть не одной на всех, пусть у каждого своей, пусть даже ложной - но хоть какая-нибудь должна быть. Иначе - погрязание и разложение.
Вот права ли Вера Засулич? Террористка? Суд оправдал, а потомство... не будем здесь повторять, что о ней сейчас, в двадцать первом веке, пишет потомство. Лучше услышать живого свидетеля.
Вересаев познакомился с "легендой русского террора", когда Вера Ивановна была уже "седенькой старушкой". Немного видел людей, которые несли бы свою известность так скромно и достойно. Застенчиво. "Умна, образованна и остроумна. Возражения её были метки и сильны. Но высказывала она их с этою милою своею улыбкою, словно извиняясь перед противником, что вот как ей это ни тяжело, а не может она с ним согласиться".
Анекдотичный случай: пылкий оратор, который, к сожалению, умел слушать только самого себя, ораторствовал долго, и на все попытки Засулич возразить, отмахивался пренебрежительно. Год спустя мечтательно сказал: "Вот с кем бы я охотно посоветовался - так это с Верой Засулич!"
- Так вы же от неё весь вечер отмахивались! Помните?
- Как?!! Она?!! Помню какую-то старушенцию... Что ж она не сказала?!
"Душа этой старухи была удивительно изящная и тонкая. Чувствовала красоту во всём, особенно в русской природе". Её сад, в котором она могла возиться с утра до вечера, был оригинален: только полевые растения, при заботливом уходе разросшиеся так пышно, так роскошно!"
Видя, как впечатлили её труды Викентия Викентиевича, Вера Ивановна сказала:
- Вот так и с людьми. Дать им подходящие условия, поставить в нужную обстановку, - и как они могут быть прекрасны!
(продолжение следует)