Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
В ПЕРВОЙ ЧАСТИ я попытался оправдаться за то, что-де позволил себе шарить любопытным взглядом в чужих портмоне, заодно вспомнил пример самой безумной траты среди литераторов XIX столетия. Нынче же - как и обещал - попытаюсь погрузиться в невесёлый мир безденежья, работы круглые сутки почти без перерывов и отчаянья.
"Деньги — это солнце жизни, без которого жизнь тяжка, мрачна и холодна".
Как вы полагаете - кто бы это мог изречь? Какой-нибудь финансист? Купец? Министр? Вовсе нет. Это слова критика-демократа Виссариона Белинского, первую половину жизни испытывавшего изрядную нехватку этого самого... "солнца".
- ...Мать моя была охотница рыскать по кумушкам; я, грудной ребёнок, оставался с нянькою, нанятою девкою; чтоб я не беспокоил её своим криком, она меня душила и била. Впрочем, я не был грудным: родился я больным при смерти, груди не брал и не знал её… сосал я рожок, и то, если молоко было прокислое и гнилое — свежего не мог брать… Отец меня терпеть не мог, ругал, унижал, придирался, бил нещадно и ругал площадно — вечная ему память. Я в семействе был чужой...
Да, вот это начало! Как же тут не стать демократом? Студенчество - помимо того, что окончательно определило дальнейший вектор развития Белинского - также дало повод ещё более ценить деньги.
- "...Я могу приискать квартиру рублей по пятнадцати в месяц на хозяйском содержании у какого-нибудь дьячка или пономаря, которые в Москве живут не хуже наших попов... ...Я уже вам писал, что я квартиру нанял по 25 ас. в месяц. На первый случай дешевле найти было невозможно. Впрочем, пища очень хорошая..."
- "...Столики стоят в таком близком один от другого расстоянии, что каждому даже можно читать книгу, лежащую на столе своего соседа, а не только видеть, чем он занимается. Теснота, толкотня, крик, шум, споры; один ходит, другой играет на гитаре, третий на скрипке, четвёртый читает вслух — словом, кто во что горазд! Извольте тут заниматься! Сидя часов пять сряду на лекциях, должно и остальное время вертеться на стуле. Бывало, я и понятия не имел о боли в спине и пояснице, а теперь хожу весь как разломанный… Пища в столовой так мерзка, так гнусна, что невозможно есть. Я удивляюсь, каким образом мы уцелели от холеры, питаясь пакостною падалью, стервятиной и супом с червями. Обращаются с нами как нельзя хуже..."
Интересно, что критиком Белинский стал, потерпев неудачу на литературном поприще. Его трагедия "Дмитрий Калинин" с выпадами против крепостничества, написанная совершенно в духе шиллеровского романтизма (кто бы мог подумать - Белинский и романтизм!), навлекла на голову автора воз неприятностей - вплоть до исключения из Московского университета. Вынужденный заниматься всякой всячиной - вплоть до частных уроков и переводов, Белинский был привлечён университетским профессором Надеждиным к сотрудничеству в его журнал "Телескоп". Сперва дело ограничивалось переводами статей чужих, дебют же будущего киллера от критики состоялся в 1834-м. Да, вот так поздновато... Пушкину осталось менее трёх лет. Полевого подвергают жесточайшей обструкции и закрывают ненавистный Уварову и "дворянской журналистике" успешный "Московский телеграф". А 23-летний молодчик, нахватавшийся идей Гегеля, трансформированных Бакуниным в собственную "религию", громогласно заявляет: "У нас нет литературы, я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов…" Ни больше, ни меньше!
Громкое начало читателю приглянулось. Правда, - ненадолго. Уже в 1836-м "Телескоп" постигла судьба "Телеграфа", и Белинский, всю жизнь гнобивший несчастного Полевого, к тому времени оставшегося совершенно без средств, с огромною семьёй и с долгом в 40 000, сам оказался в положении последнего... То есть без денег вовсе! Общность по несчастию, впрочем, не объединила первого со вторым. Хотя, думается, более открытый и вообще - простоватый Николай Алексеевич был бы рад такому союзнику из демократически настроенной молодёжи.
- ОТСТУПЛЕНИЕ. Немного отвлекусь, хотя - в общем-то - "по теме". У Герцена, входившего в своё время в один кружок с Белинским, в его "Былом и думах" нашёл такой, кольнувший меня глубоко в сердце, эпизод, касаемый Полевого, с которым Герцен был знаком. Цитирую:
"Полевой был человек необыкновенно ловкого ума, деятельного, легко претворяющего всякую пищу; он родился быть журналистом, летописцем успехов, открытий, политической и ученой борьбы. Я познакомился с ним в конце курса - и бывал иногда у него и у его брата Ксенофонта. Это было время его пущей славы, время, предшествовавшее запрещению "Телеграфа".
Этот-то человек, живший последним открытием, вчерашним вопросом, новой новостью в теории и в событиях, менявшийся, как хамелеон, при всей живости ума не мог понять сен-симонизма. Для нас сен-симонизм был откровением, для него - безумием, пустой утопией, мешающей гражданскому развитию. Сколько я ни ораторствовал, ни развивал, ни доказывал, Полевой был глух, сердился, становился желчен. Ему была особенно досадна оппозиция, делаемая студентом, он очень дорожил своим влиянием на молодежь и в этом прении видел, что она ускользает от него.
Один раз, оскорбленный нелепостью его возражений, я ему заметил, что он такой же отсталый консерватор, как те, против которых он всю жизнь сражался. Полевой глубоко обиделся моими словами и, качая головой, сказал мне:
- Придет время, и вам, в награду за целую жизнь усилий и трудов, какой-нибудь молодой человек, улыбаясь, скажет: "Ступайте прочь, вы отсталый человек".
Мне было жаль его, мне было стыдно, что я его огорчил, но вместе с тем я понял, что в его грустных словах звучал его приговор. В них слышался уже не сильный боец, а отживший, устарелый гладиатор. Я понял тогда, что вперед он не двинется, а на месте устоять не сумеет с таким деятельным умом и с таким непрочным грунтом".
***********************
Каково сказано? И кем? Неистовым Искандером! Приятно обнаружить у этого грозного (на максимально, заметим, безопасном расстоянии от "предмета") ниспровергателя престолов что-то человеческое и - по-видимому - действительно правдивое. (Хотя - между нами - непонимание идей сен-симонизма - едва ли самый страшный грех для прогрессивного и передового журналиста!) Полевой оставил после себя 60 тысяч долгу (за закрытый журнал плюс снежный ком накопленного за столичное существование) и завещание похоронить себя в халате и с бородой - горькая насмешка над Белинским, писавшим, что Полевой выходит к читателю в халате и с небритой бородой. Белинский в ответ разражается большою статьей "Николай Алексеевич Полевой", в которой - по сути - хоть и поздно, но отдаёт дань уважения покойному, бывшему таким же разночинцем и демократом, как и сам Виссарион Григорьевич. По доброте и хлопотам перед Императором графа Орлова, вошедшего в обстоятельства его семьи, вдове автора "Дедушки русского флота" и многотомной "Истории русского народа" (гневно раздавленной Пушкиным) был назначен пенсион в 1000 рублей серебром.
Что такое 1000 рублей серебром к 1846 - году смерти Полевого? Вот, к примеру, приехавший в 1829-м в Петербург в поисках "доходного места" Гоголь служить за жалованье в тысячу рублей... не хочет!
Мне предлагают место с 1000 рублей жалованья в год. Но за цену ли, едва могущую выкупить годовой наем квартиры и стола, мне должно продать свое здоровье и драгоценное время? и на совершенные пустяки, на что это похоже? в день иметь свободного времени не более, как два часа, а прочее время не отходить от стола и переписывать старые бредни и глупости господ столоначальников и проч., в которых мне столько пользы, сколько Елисею Васильевичу Надержинскому в сухом дереве, на котором нет ни хорошего листу, ни рясных ветвей...
Мы не знаем, в каком виде - серебром или ассигнациями (а это важно! есть существенная разница! К примеру, после 1840 года рубль серебром тождественен 3.5 рублям ассигнациями) платили бы Гоголю, согласись он на такое предложенье, Вероятнее всего - в ассигнациях. Но исчислить пенсион несчастной вдове Полевого очень даже можно. В сегодняшних рублях эта сумма составила бы 720 тысяч в год, или 60 000 в месяц. При девяти (как записал князь Пётр Андреевич Вяземский) оставшихся без кормильца детях - вероятно, это ближе к "ничто". Но, согласимся, могло бы быть и "ничего" вовсе!
А что же наш любитель денег Белинский? Взаимна ли эта страсть? Увы... кажется - нет.
- "... У Краевского я писал даже об азбуках, песенниках, гадательных книжках, поздравительных стихах швейцаров клубов (право!), о книгах о клопах… Он меня сделал не только чернорабочим, водовозною лошадью, но и шарлатаном, который судит о том, в чем не смыслит ни малейшего толку... Краевский подлец, Ванька Каин, человек без души, без сердца, вампир, готовый высосать кровь из бедного работника, вогнать его в чахотку и хладнокровно рассчитывать на работу его последних дней, потом, при расчете, обсчитать и гроша медного не накинуть ему на сосновый гроб"
На что же это похоже? Ах, да что же это я? А вот на что!
- «...Н. Полевой издавал «Сын отечества». Он поместил одно стихотворение. Дал мне работу, я переводил с французского, писал отзывы о театральных пьесах, о книгах. Ничего о них не зная, ходил в Смирдинскую библиотеку-кабинет, бирал кое-какие материалы, и заметки составлялись. Так я писал и сам учился...»
А это молодой Николай Некрасов, приехавший в Петербург подобно гоголевскому капитану Копейкину с пятью "радужными" и, благополучно спустивши их за полгода, оставшийся без средств к существованию. Пригрел его никто иной, как Николай Алексеевич Полевой, дав пусть и грошовую, но работу и даже поселив у себя на квартире, где, полагаю, при девяти детях и ступить-то было некуда... Да, так вот - о пересечении Некрасова и Белинского:
- "Сколько я работал! Уму непостижимо, сколько я работал, полагаю, не преувеличу, если скажу, что в несколько лет исполнил до двухсот печатных листов журнальной работы»
Крайне примечательно, что первое упоминание Белинским своего молодого протеже - в письме к Боткину от весны 1843-го, и звучит оно так... несколько авантюрно, словно оба затеяли что-то не вполне пристойное: "замышляю подняться на аферы. Некрасов на это - золотой человек. Думаем смастерить популярную мифологию". Сам же Некрасов вспоминал: "Моя встреча с Белинским была моим спасением". "Вы вот радуетесь, что проголодались, и с аппетитом будете есть вкусный обед, а Некрасов чувствовал боль в желудке от голода, и у него черствого куска хлеба не было, чтобы заглушить эту боль!" - нахваливал (со слов Авдотьи Панаевой) Белинский юное дарование, очевидно чувствуя духовное единение этим с жадным до работы и перспективным автором. Затеяв обновлённый "Современник", Некрасов прекрасно отдавал себе отчёт - до какой степени журналу необходимо знамя, на которым жирно будет начертано "Белинский". Правда, в итоге получившегося комплота критик, поставивший на "Современник" решительно всё, стал в нём всего лишь... сотрудником. "Возмутительно" - высказались адепты Виссариона Григорьевича, всячески меж собою понося зарвавшегося менеджера. До сих пор считается, что талантливый питомец Белинского "кинул его на деньги", вынудив едва ли не нищенствовать Не совсем так. В письме всё тому же В.П.Боткину от 1847 года Некрасов вынужден оправдываться:
- ... Положение Белинского заставляет меня войти в подробности, касающиеся лично до него, которые Вам, как человеку, принимающему в нем участие, нужно знать. Дело касается того, с чем он поедет за границу и что оставит своему семейству. Когда он решился ехать за границу, я обещал ему от трех до четырех тысяч; но из этих денег он уже забрал у меня две тысячи пятьсот рублей в последние полтора месяца, и — что еще важнее — я знаю, что этих денег у него уже нет; самое большее, что я могу ему еще дать, — это полторы тысячи (300 р. серебром из них я зачту за Герцена, а остальные приложу к долгу Белинского). Итак, вот все то, что он может иметь здесь. Вы сами эти дела знаете и поверите мне, что дать теперь больше у меня нет никакой возможности: на издание журнала нужно нам по меньшей мере 32 т. р. сер., — собрали мы по подписке менее ста тысяч ассигн. и с лишком десятую долю из этого сбора забрал у меня один Белинский. Это значительно запутало наши дела, и я теперь должен прибегать ко всевозможным изворотам и ограничиваньям издержек, чтобы к концу года не пришлось плохо. Положение мое в настоящем случае мучительно: с одной стороны, мне тяжело отказывать Белинскому (и я до сей минуты ни разу ему не отказывал), а с другой — на мне лежит очень большая ответственность, — Вы это знаете...
Так или иначе, но Некрасов остался навсегда в отечественной Истории как "человек с двойным дном" - зачастую несправедливо. Те качества его, за которые в наши дни он бы прослыл современным "эффективным менеджером", при жизни обратились против него и его репутации. Литераторы, жаловавшиеся друг другу на финансовые притеснения со стороны редактора "Современника", попросту не владели нужным объёмом информации, искренне полагая, что им недоплачивают или они стоят много дороже.
"... А без денег жизнь плохая, не годится никуда..." Эта фраза из знаменитого цыганского "соколовского" романса красной нитью проходит через судьбы великого множества именитых литераторов столетия, и - по-видимому - судьба нам продолжить наш спонтанно родившийся мини-цикл ещё на некоторое количество публикаций.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Главные материалы канала - в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
