Каледин блестяще подготовил и осуществил Луцкий
прорыв. Генерал Каледин дал военной истории
образец операции, русскому оружию предоставил славу, а
себе место в ряду первых вождей русской армии.
Генерал С.В. Денисов.
Предчувствие грандиозной войны давно носилось в воздухе тогдашней России, бродило во встревоженных душах и умах людей. И вот она грянула. «То, чего ожидали со страхом и трепетом народы Европы с конца прошлого века – великая мировая война разразилась…», - писал земляк Каледина и будущий донской войсковой атаман Петр Краснов, как и Каледин находившийся в те дни на западной границе России.
После убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда с супругой в Сараево и отклонения сербами австрийского ультиматума 15 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии и бомбардировала ее столицу Белград. В ответ на это русский император Николай П взял под защиту Сербию и 17 июля ввязался в бессмысленную и совершенно не нужную России войну с Германией и Австро-Венгрией.
Начавшаяся война в русском обществе была воспринята, на первых порах, как священная, справедливая, отечественная, вызвав массовые патриотические манифестации в городах России, в том числе и на донской земле.
Известие о начале войны с германцами и их австро-венгерскими союзниками Каледин получил в Луцке, где дислоцировалась его 12-я кавалерийская дивизия. Алексей Максимович еще не ведал, что этот город даст название крупнейшей стратегической операции русской армии в «Великой войне» и прославит его самого на все времена.
Вскоре в штаб дивизии поступил приказ корпусного командира, в котором Каледину предписывалось следовать своей дивизией перед фронтом наступающей на австро-венгерские войска 8-й армии генерала от кавалерии А.А.Брусилова. Для Алексея Максимовича начались военные будни, которые не прервутся до самой его смерти…
«В последние дни Сухомлинов (военный министр России – М.А.) меня меньше осаждает канцелярией , - писал Каледин жене. – Чаще выезжаю на позиции, еще многое нужно посмотреть». (Из переписки А.М.Каледина. - // «Донская волна». 1918. 18 июня. С.5).
Первоначально военные события развивались несколько вяло и нерешительно. Австрийцы уверенно и умело оборонялись, не давая войскам Каледина возможности прорвать оборону. Крутой нравом и скорый на расправу генерал Брусилов выразил свое недовольство действиями 12-й кавалерийской дивизии. Алексей Максимович молча воспринял резкое замечание командующего армией, ибо знал, что дивизия еще покажет свои лучшие боевые качества. То пешком, то на лошади Каледин передвигался на виду солдат и казаков, деля с ними все трудности наступления. «Наш Каледин с нами, - говорили его бойцы. – Поддадим жару австриякам!»
Вскоре пришли первые, так долго ожидаемые победы, столь нужные для русской армии, чтобы вселить уверенность в сердца и души воинов. Хорошо знавший в это время будущего донского атамана командир 4-й стрелковой бригады Антон Иванович Деникин, вспоминал о боевых буднях дивизии Каледина: «Успех за успехом дали имя дивизии и ее начальнику. В победных реляциях Юго-Западного фронта все чаще и чаще упоминались имена двух кавалерийских военачальников -только двух- графа Келлера*** (Келлер Федор Артурович (1857-1918 – М.А.) и Каледина, одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудно, другой – спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили войска в бой. Обоим войска верили и за обоими шли».(Цит. по // «Станичный вестник». Апрель 1990 года. С.4).
В течение 6-12 сентября 1914 года происходили ожесточенные бои с австрийцами и венграми, впоследствии в литературе названные Гродекским сражением. Активное участие в нем приняли 12-я кавалерийская дивизия Каледина и 48-я пехотная дивизия генерала Лавра Корнилова, в состав которой входила бригада Деникина. Так встретились на войне будущие вожди белого движения, перед которыми тогда стояла одна задача – отбить ожесточенные атаки превосходящих сил противника.
Австрийские войска прорвались южнее города Миколаева, создавая угрозу всей 8-й армии Брусилова. «Генерал Каледин лихими конными атаками и стойкостью стрелков сдерживал прорвавшихся, - писал в своей книге воспоминаний А.И.Деникин, - но после отхода с фронта 48-й дивизии положение стало … тяжелым». (Деникин А.И. Путь русского офицера. М.,1991. С.259). И только переход в наступление частей 5-й и 3-й русских армий заставил австрийцев отступить.
В начале октября 1914 года развернулись упорные бои с австрийскими войсками в предгорьях Карпат. Превосходящие силы неприятеля прорвались в обход города Самбор, поставив в крайне тяжелое положение 4-ю стрелковую бригаду Деникина. В это время калединская дивизия по приказу Брусилова перебрасывалась в район Дрогобыча. Но, узнав о критическом положении бригады Деникина, Алексей Максимович, «не задумываясь ни на минуту перед неисполнением приказа крутого на расправу Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой только часть своих сил». Бригада Деникина была спасена. «Доблесть и подвиги этой дивизии поставили генерала Каледина в первый ряд кавалерийских военачальников», - писал генерал Денисов.(Белая Россия. Альбом № 1. С.68).
К началу 1915 года обстановка на фронтах усложнилась. Минувшая кампания не принесла молниеносной победы германцам и их союзникам, принимала позиционный характер.
Военная кампания 1915 года началась на Юго-Западном фронте наступлением 8-й армии генерала Брусилова в направлении Гуменного, куда наносился главный удар, чтобы открыть русским дорогу на Венгерскую равнину. Дивизия Каледина сражалась с австрийцами на Ужгородском направлении.
В начале февраля начались ожесточенные бои с австро-венгерскими войсками в Карпатах. Каледин со своей дивизией находился в гуще сражения. Об этом свидетельствуют воспоминания генерала Деникина, командовавшего тогда 4-й Железной бригадой, входившей в подчинение Каледину. «Во время февральских боев, - писал Антон Иванович, - к нам неожиданно подъехал Каледин. Генерал взобрался на утес и сел рядом со мной, это место было под жестоким обстрелом. Каледин спокойно беседовал с офицерами и стрелками, интересуясь действиями и нашими потерями. И это простое появление командира ободрило всех и возбудило доверие и уважение к нему. Операция Каледина увенчалась успехом. В частности, Железная бригада овладела рядом командных высот и центром вражеских позиций – деревней Лутовиско, захватив свыше двух тысяч пленных и отбросив австрийцев за Сан». ( // «Донская волна». 1918. 18 июня).
В этих боях, 16 февраля 1915 года, Алексей Максимович был тяжело ранен пулей и попал сначала во львовский, а потом в киевский военные госпитали. От того времени сохранились редкие фотографии, на одной из которых раненый Каледин изображен вместе со своей женой.1
Пройдя четырехмесячный курс лечения, Алексей Максимович вернулся на фронт, приняв под свое командование 12-й армейский корпус: это произошло в мае 1915 года. И снова ладная фигура Каледина, опиравшегося на палку, стала появляться в окопах…
…Военная ситуация была тяжелой… Немцы, прекратив активные атаки на Западном фронте против французов и англичан, всей мощью своих отборных корпусов обрушились на русские дивизии. Русским солдатам и казакам в условиях катастрофической нехватки патронов и снарядов часто штыками и шашками приходилось отбиваться от напирающего и хорошо вооруженного врага, медленно отходя на восток и оставляя немцам города и села. Каледин как мог поддерживал боевой дух бойцов своего корпуса, но отступление деморализующее действовало на солдат. Это был самый тяжелый период «Великой войны».
Доблесть и полководческий талант Алексея Максимовича к этому времени были отмечены многими наградами России, вплоть до ордена Святого Георгия Победоносца 4 и 3-й степеней (последнего он был удостоен императорским указом от 2 ноября 1915 года). Каледин, славившийся принципиальностью, честностью и справедливостью, являлся председателем Георгиевский Думы Юго-Западного фронта. Но именно она 21 октября 1915 года приняла постановление о награждении императора Николая Второго орденом Святого Георгия 4-й степени. (// «Станичный вестник». Апрель 1991 года. С.4).
Наступил 1916 год. Русское верховное командование, пополнив войска свежими резервами и накопив значительные запасы патронов и снарядов, решило силами армий Юго-Западного фронта разгромить противостоящие русским австро-венгерские войска с целью выведения Австро-Венгрии из войны. Решение об этом было принято 1 апреля 1916 года на совещании в Ставке Верховного главнокомандования в Могилеве. На нем присутствовали император Николай Второй, военный министр Д.С.Шуваев, начальник штаба Верховного главнокомандующего М.В.Алексеев, командующие фронтами генералы А.Н.Куропаткин, А.Е.Эверт и А.А.Брусилов, полевой инспектор Великий князь Сергей Михайлович, генерал-квартирмейстер М.С.Пустовойтенко.
Юго-Западный фронт имел в своем составе 7-ю, 8-ю, 9-ю и 11-ю армии и прикрывал направление на Киев и пути к Черному морю, имея главное оперативное направление на Львов. (Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 года. Сборник документов. М.,1940. С.15). Линия фронта протяженностью в 350 километров шла от железной дороги Сарны – Ковель через Дубно, Тернополь до Днестра и далее к румынской границе у Боян. Штаб фронта располагался в Бердичеве.(История Первой мировой войны 1914-1918 гг. М.,1975. Т.2. С.186).
Против фронта Брусилова действовали: армейская группа австрийского генерала Линзингена, армейская группа Беем-Ермоли, Южная и 7-я германские армии.
8-я армия, которой Брусилов командовал до своего нового назначения, была 20 марта 1916 года передана под начало генерал-лейтенанта Каледина. 3 Эта армия состояла из пяти армейских и двух кавалерийских корпусов и занимала позиции в Полесье от стыка с 3-й армией Западного фронта до линии Дубно. Здесь располагался 4-й кавалерийский корпус – от Островка до Чарториска; левее него укрепилась группа генерала А.М.Зайончковского, имея в своем составе 30-й армейский и 5-й кавалерийский корпуса. К началу стратегической операции в стык группы Зайончковского и 4-го кавалерийского корпуса, с целью прикрытия железной дороги Сарны – Ковель, был выдвинут 46-й армейский корпус. На Луцком направлении – от Богуславки через Дубище, Олык, Корыто, Муравицы, Детиничи – располагались 39-й, 40-й и 32-й армейские корпуса.
Против армии Каледина стояли на укрепленных позициях 9-я и 1-я австрийские кавалерийские дивизии, 11-я Гонведская кавалерийская дивизия, Польский трехбригадный легион, 26-я Ландверская дивизия, 10-я кавалерийская и 4-я пехотная дивизии, 7-я и 46-я пехотные дивизии и еще ряд частей и подразделений противника. Его оборонительные позиции были глубоко эшелонированы. Каждый оборонительный эшелон имел глубину до четырех километров и включал в себя две-три линии траншей полного профиля, усиленных проволочными заграждениями, фугасами, а в некоторых местах – бронированными бойницами и стальными щитами. Неприятель был хорошо вооружен и имел достаточное количество боеприпасов.
Только что одержавшие крупную победу над итальянцами «австрийцы в разных местах фронта кричали в своих окопах «ура», - писал Каледин жене с фронта, - давали залпы (конечно, в нашу сторону), местами была даже музыка. Через день вывесили плакат, что они одержали большую победу на итальянском фронте, взяв будто бы в плен 236 офицеров, 16 тысяч нижних чинов и 76 орудий. Может быть, в цифрах трофеев прибрехали , что обычно у всех наций, но что у итальянцев произошло что-то неладное – это несомненно, судя по сообщениям из штаба об очищении позиций». (Из переписки А.М.Каледина. С.4).
Веселящиеся австрийцы еще не ведали, что им скоро придется плакать, как итальянцам, над которыми они сейчас потешались, и что виновниками их смятения и слез будут войска генерала Каледина, перед которыми они сейчас бахвалялись своей победой над «макаронниками»…
Пятого апреля Каледин был вызван с начальником штаба в Волочиск на совещание командующих армиями Юго-Западного фронта. Когда Алексей Максимович на автомобиле прибыл в штаб Брусилова, здесь уже находились командующий 7-й армией генерал от инфантерии Д.С.Щербачев,* командующий 11-й армии генерал от кавалерии В.В.Сахаров; вместо заболевшего генерала Лечицкого 9-ю армию представлял его заместитель генерал А.М.Крымов.
Подав руку Каледину, Брусилов жестом пригласил всех генералов к оперативной карте.
- Господа! – голос Брусилова был сух и деловит. – Я только что возвратился из Ставки Верховного главнокомандующего, где получил приказ о наступлении силами вверенного мне фронта на позиции неприятеля. Переход армий Юго-Западного фронта в наступление будет исполнен на следующих главнейших основаниях. Для нанесения противнику главного удара предназначается 8-я армия генерала Каледина, как наиближайшая Западному фронту – своим наступлением она легче всего поможет генералу Эверту (Генерал от инфантерии Алексей Ермолаевич Эверт в это время являлся командующим Западным фронтом- М.А). Кроме того, движением 46-го корпуса вдоль полотна железной дороги Маневичи – Ковель, а ударной группы от Луцка на Ковель же при настоящем расположении войск противник легко будет захвачен в клещи, и тогда все войска противника, расположенные у Пинска и севернее, должны будут без боя очистить эти места. Прочие армии фронта, господа, должны будут атаковать находящегося перед ним противника, нанося удары в районы, избранные вами, командующими армиями. (Наступление Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года. С.113-114).
Брусилов сделал паузу и выразительно посмотрел на Каледина, к которому обратились взоры и остальных присутствующих на совете генералов.
Алексей Максимович явно не ожидал, что нанесение главного удара по неприятелю выпадет на долю его армии, которую он только что принял и пока еще недостаточно изучил ее боевые возможности. По его лицу, хотя и внешне непроницаемому, все-таки можно было заметить, что он несколько смущен этим, неожиданным для себя, решением Брусилова. Заметив эти колебания, командующий фронтом попросил Каледина высказаться.
- Я, ваше высокопревосходительство, - волнуясь начал Алексей Максимович, - по совести говоря, сомневаюсь в быстром успехе наступления и думаю, что едва ли главный удар моей армии приведет к желательным результатам. Тем более, что на Луцком направлении неприятелю удалось в особенности основательно укрепить свои позиции.
- Неприятельский фронт в районе вашей армии, Алексей Максимович, я знаю лучше вас, потому что, будучи командующим восьмой армией, подготовил этот участок для главного удара. Но, если вы все-таки не надеетесь на успех, то я, хотя и скрепя сердце, перенесу главный удар несколько южнее, передав его генералу Сахарову на львовском направлении.(Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 года. С.114).
- Хотя и велика ответственность, но я приложу все силы для выполнения возложенной на меня задачи, ваше высокопревосходительство, - уже успокоившись, ответил Каледин.
- Ну, вот и хорошо, Алексей Максимович! – Брусилов опять повернулся к карте. – Тем более, что легко может статься, что на направлении главного удара мы можем получить небольшой успех или совсем его не иметь. Но так как неприятель атакуется нами во многих местах, то больший успех может оказаться там, где мы его в настоящее время не ожидаем. И тогда я направлю мои резервы туда, где нужно будет развить наибольший успех. Сроком к окончанию подготовки я назначаю, господа, десятое мая. После этого числа, по моему телеграфному извещению, спустя неделю нужно быть совершенно готовым к решительному переходу в наступление, предшествовать которому будет сильнейшая артиллерийская подготовка. (Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 года. С.114).
На этом совещание завершилось, Каледин, наедине с Брусиловым еще раз уточнив задачи своей армии, сумрачны и задумчивый возвратился на автомобиле в свой штаб…
Разрабатывая детальный план стратегической операции, Алексей Максимович лично изучил местность предстоящих боев, выбрав наиболее удачные места для сосредоточения артиллерии. Побывал он и во всех дивизиях своей армии.
Генерал Деникин, вспоминая посещение Калединым его дивизии, писал, что Алексей Максимович «приехал, как всегда угрюмый, тщательно осмотрел боевую линию, не похвалил и не побранил, а уезжая, сказал: «Верю, что стрелки прорвут позицию». В его устах эта простая фраза имела большой вес и значение для всей дивизии». (Деникин А.И. Указ. соч. С.286).
Своей жене Марии Петровне Каледин вечером написал: «…25-г вечером выехал на правый фланг своего фронта и вернулся только ночью 28-го. Вчера целый день вплоть до двенадцатого ночи был занят накопившимися делами, а сегодня рано утром выехал на автомобиле в район одного корпуса».(Из переписки А.М.Каледина. С.304).
Дотошность, скрупулезность в изучении местности, позиций противника и собственных войск были отличительной чертой Каледина – командующего. Он до всего хотел дойти сам, собственным ощущением, недаром боевые генералы, знавшие Каледина, говорили: «Он не только был командующим армией, он сам у себя был начальником штаба».(Севский В. Казачий Иван-царевич. - // «Донская волна». 1918. 18 июня. С.7).
Иногда в штаб Каледина для проверки подготовки 8-й армии к наступлению приезжал Брусилов, недолюбливавший Алексея Максимовича, что не ускользало от внимания окружающих. «Брусилов, - отмечал генерал Деникин, наблюдавший взаимоотношения двух выдающихся военачальников, - обязанный всей своей славой 8-й армии, почти два года пробывший во главе ее, испытывал какую-то, может быть, безотчетную, ревность к своему заместителю, которая проглядывала во всех их взаимоотношениях». (Деникин А.И. Указ. соч. С.285).
Всегда спокойный и корректный, Каледин старался не показывать окружающим своего невосторженного отношения к Брусилову, и только в письмах к жене иногда проскальзывали жалобы на несправедливость командующего фронтом. «Приехал он (Брусилов –М.А.) вечером 24-го апреля, - писал Алексей Максимович жене, - был у меня, а 25-го вечером я был у него (в вагоне), так как в ту ночь уезжал сам и больше уже не мог с ним встретиться. Уехал он 26-го вечером, не заехав обедать к нам в штаб, как я его приглашал, и не повидав начальника штаба, а также не поделившись своим впечатлением о виденном».(Из переписки А.М.Каледина. С.3).
Сам Брусилов, характеризуя Каледина – военачальника в своих мемуарах, написанных уже после смерти Алексея Максимовича, когда вся большевистская историография старательно и целенаправленно чернила покойного атамана, жестко и местами несправедливо писал: «Каледин был человеком очень скромным, чрезвычайно молчаливым и даже угрюмым, характера твердого и несколько упрямого, самостоятельного, но ума не обширного, скорее узкого – то, что называется, ходил в шорах. Военное дело знал хорошо и любил его, лично был храбр и решителен… Хорошо сражался во главе дивизии… Я назначил его командиром корпуса… И тут оказалось, что командиром корпуса он был уже второстепенным, недостаточно решительным. Стремление его все делать самому, совершенно не доверяя никому из своих помощников, приводило к тому, что он не успевал и потому многое упускал».(Брусилов А.А. Мои воспоминания. Рига, Кн. Изд-во «Мир», б/г. С.150). Несправедливость последнего утверждения Каледин опроверг на практике, успешно командуя не только корпусом, но и армией…
Восемнадцатого мая, вечером, Каледин получил приказ Брусилова в четыре часа утра двадцать второго мая артиллерийской подготовкой начать давно планируемое наступление. После этого силами 39-го, 40-го, 8-го и частью 32-го армейских корпусов приказывалось нанести главный удар на фронте Ставок – Корыто в общем направлении на Луцк с целью овладения позициями противника.
В четыре часа утра 22 мая 1916 года артиллерия 8-й армии Каледина открыла интенсивный огонь по окопам и проволочным заграждениям австро-венгерских войск. Артиллерийская подготовка продолжалась двадцать девять часов и дала блестящие результаты: всюду в сплошных проволочных заграждениях были проделаны проходы и разрушены окопы первой и, частично, второй линий обороны противника. (Наступление Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года. С.20).
В девять часов утра следующего дня Каледин двинул в атаку четыре корпуса своей армии и исходу дня прорвал первую полосу австро-венгерской обороны. «Как немцы в 15-м году действовали тараном, так начала и 8-я армия», - с восторгом писал участник Луцкого прорыва военный историк полковник Иван Эйхенбаум. (Месснер Е., Эйхенбаум И. Великая Луцк – Черновицкая победа 1916 года. Буэнос-Айрес, 1966. С.14). Сметая все на своем пути, солдаты 8-го корпуса армии Каледина двадцать пятого мая захватили Луцк, на тридцать километров продвинувшись в расположение противника.3 «Поспешное, почти паническое отступление по бездорожным Дубенским садам заставило австрийцев бросить все, что задерживало их отход, - сообщал генерал – квартирмейстер 8-й армии Н.Н.Стогов* генерал – квартирмейстеру Юго-Западного фронта М.К.Дитерихсу.** - Пленные всех частей показывали, что растерянность командования не поддается описанию, многие части прямо бежали; кто-то пустил слух, что вот-вот нагрянут казаки, и когда несколько наших конно-ординарцев, случайно, выйдя на хвост отходившей австрийской колонны, бросились в атаку, австрийцы – 2 офицера и 32 нижних чина – сдались в плен.
Интересно отметить, что вследствие отсутствия резервов австрийцы бросали в бой всех, кто только был в состоянии держать в руках ружье. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные, особенно 2-й, 13-й и 11-й дивизий, показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они нередко бросали именно оружие раньше всего другого. От каждой из этих дивизий остались жалкие остатки в 1000 – 2000 человек.
Сильные прежде по составу 37-я и 70-я дивизии оказались сведенными в 5 – 6 слабых батальонов каждая. И здесь наблюдались попытки поддержать отступавших вводом в бой этапных и 21 маршевого батальонов, но попытки эти только увеличивали число захватываемых нами пленных. Деморализация захватила и офицерский состав разгромленных австрийских полков: многие пленные уверяли, что офицеры чуть ли не первыми уходили в тыл, бросая солдат на попечение унтер – офицеров.
Обычная при отходе картина недоедания и утомления войск развернулась во всю ширь. Так, истомленные маршами части 13-й Ландверской дивизии сверху развалились от первого нашего толчка. Люди падали от усталости и на допросе говорили, что по 4-5 дней почти ничего не ели.
Бежавшие в это время из плена наши нижние чины показывали, что из Ковеля и Владимира – Волынска были выдвинуты особые партии жандармов и подвезены склады оружия для приведения в порядок и вооружения бежавших толпами австрийцев. Конечно, подобные войска не могли остановить нашего движения на Ковель: здесь нужны были совершенно свежие войска». 1(Наступление Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года. С.290-291).
За три дня боев и преследования австрийцев бойцы Каледина захватили в плен 922 офицера, 43625 солдат, 66 орудий, 150 пулеметов, 50 бомбометов, 21 миномет и много другого военного имущества. Сильная и боеспособная 4-я австрийская армия практически перестала существов(Наступление Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года. С.20).
Один из взятых в плен венгерских офицеров на допросе восклицал: «Наши позиции были неприступны и прорвать их было невозможно! И если… это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: «Эти позиции были взяты русскими, завещаем всем – никогда и никому с ними не воевать». (Наступление Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года. С.288).
«Блестяще подготовив и выполнив Луцкий прорыв, - писал генерал-лейтенант Денисов, - генерал Каледин дал военной истории образец операции, русскому оружия предоставил славу, а себе место в ряду первых вождей армии». (Белая Россия. Альбом № 1. С.68).
Союзники австрийцев, немцы, были крайне встревожены развитием событий в районе Луцка. «Это был один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте, - писал начальник штаба 8-й немецкой армии генерал Эрих Людендорф. – Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни».(Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. М.,1923. Т.1. С.182).
Другой известный немецкий военачальник генерал Эрих фон Фалькенгайн вспоминал, что «22/4 июня в Галиции, как гром среди ясного неба, разразилась беда. Уже 5 июня (по новому стилю – М.А.) со стороны австрийцев последовал в германскую ставку настоятельный зов о помощи».(Цит. по: Гордеев А.А. История казаков. М.,1993. Т.4. С.82).
И эта помощь последовала: на закрытие образовавшейся в австрийской обороне бреши немцы срочно перебросили свой 10-й армейский корпус из Польши; 29-я и 61-я пехотные дивизии вместо преследования разбитых итальянцев срочно двигались в Галицию, чтобы закрыть прорванный русскими австро-венгерский фронт. «Мы отдали все, что могли, - писал генерал Людендорф, - и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи». (Людендорф Э. Указ. соч. Т.1. С,182).
«Сталью гранат и бомб, выстреливаемых стальными пушками, стремились победить французы и англичане. У нас стали было мало. Но у нас были стальные солдатские сердца, которые не плавились в огне боя, не содрогались перед неприступностью вражеских позиций, перед непроходимостью стены неприятельского огня. Чудо – богатырям Суворова уподобились овладевшие Луцком чудо – богатыри Каледина», - писал военный историк, профессор Евгений Месснер в своем исследовании «Великая Луцк – Черновицкая победа 1916 года». (Месснер Е., Эйхенбаум И. Указ. соч. С.8).
В результате этой стратегической операции русские войска Юго-Западного фронта убитыми, ранеными и пленными вывели из строя полтора миллиона солдат и офицеров противника, захватив при этом 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Наши совокупные потери составили 500 тысяч человек. (Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. М.,1923. Ч.5. С.73, 103). Для ликвидации прорыва Юго-Западного фронта немцы и австрийцы вынуждены были снять с Западного и Итальянского фронтов 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийских дивизий. (Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. М.,1923. Ч.5. С.73, 556-557). «Россия жертвовала собой ради своих союзников, - писал известный английский историк Лидер Гарт, - и несправедливо забывать, что союзники являются за это неоплатными должниками России».1
Русская армия, а вместе с ней и вся Россия, праздновали великую победу, пришедшую после стольких месяцев военных неудач. На одном из торжеств офицеры 8-й армии чествовали своего командующего, высочайшим указом произведенного в генералы от кавалерии («полные генералы»). «За обедом, как обычно, были речи, - писал Алексей Максимович жене Марии Петровне. – Пришлось отвечать, и я чуть-чуть не разревелся».2
В этот период в среде казачьего офицерства и генералитета Каледина за глаза стали сравнивать со знаменитым немецким генералом Гинденбургом. «Знало казачество удальцов, силачей, - писал журналист и литератор Виктор Севский (1890-1921).* - Каледин показал казачество с иной стороны. Не было казаков-стратегов, и Каледин первый из них. Вот почему казачество за Луцкий прорыв звало Каледина донским Гинденбургом.
И, как Гинденбург, - никогда не смеется».(Севский В. Указ. соч. С.7).
К исходу 1916 года русская армия обладала достаточной мощью, чтобы на следующий год, вместе с союзниками, сокрушить врага. Ее боевой дух был укреплен недавними громкими победами, ее арсеналы, как никогда, полнились боеприпасами и военным снаряжением, ее командиры были опытны и храбры. Казалось, будущее сулило долгожданную и желанную победу уставшей нации. Но международные антирусские силы, прежде всего германцы, боясь возрастания мощи России, подготовили заговор и с помощью взбунтовавшейся люмпенизированной черни, жаждавшей власти буржуазии, предательства ближайшего царского окружения заставили отречься от престола проявившего непростительную в военное время слабость императора Николая Второго. В России так: если нет царя – нет сильной власти, а есть хаос и безвластие. Ведь нельзя же всерьез назвать сильной властью временное правительство Львова-Керенского! Так случилось и теперь…
После издания 1 марта 1917 года Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов «Приказа № 1» дисциплина в русской армии резко упала. Единоначалие с ведением в действие солдатских комитетов и института комиссаров было резко утрачено; постановления Думы и приказы военачальников подлежали исполнению только с разрешения Совета рабочих и солдатских депутатов. Верховный главнокомандующий русской армии генерал Михаил Алексеев пытался убедить Временное правительство «твердо сказать, что армии никто не смеет касаться, что все распоряжения должны производиться через верховного главнокомандующего», (Верховное командование в первые дни революции. - // «Красный архив». 1924. Т.5. С.226), но его никто не слушал. Утратившие воинскую дисциплину, уставшие от непонятной им войны, солдаты перестали считаться с офицерами, многие из которых пали жертвами солдатских и матросских самосудов.
Командующий фронтом генерал Брусилов, к великому удивлению Каледина, пошел на сотрудничество с разбушевавшейся солдатской массой, разыгрывая из себя либерала, якобы идущего в ногу с революцией. Алексей Максимович, без особой симпатии относившийся к слабовольному императору Николаю, не принял новую власть и вредную в военных условиях «демократизацию» армии. Понимая, что это ведет к развалу военного организма, он вступил в открытый конфликт с солдатскими комитетами, появившимися в его 8-й армии. Это стало известно Брусилову. В середине апреля 1917 года командующей Юго-Западного фронта в разговоре с Верховным главнокомандующим русской армии Алексеевым сказал:
- Генерал Каледин потерял сердце и не понимает духа времени, Михаил Васильевич.
- Что вы предлагаете, Алексей Алексеевич?
- Полагаю, следует отправить Алексея Максимовича в Военный совет, а его 8-ю армию передать Лавру Георгиевичу Корнилову, ваше высокопревосходительство. Тем более, что и сам генерал Каледин просится в отставку.
- Готовьте приказ! – после непродолжительной паузы отозвался Алексеев.
- А как к этому отнесется военный министр Гучков?*
- Он удивлен желанием генерала Каледина уйти из армии, но не более того. Готовьте приказ, Алексей Алексеевич.
Пройдет несколько месяцев, «демократические игры» Алексеева и Брусилова закончатся большевистским переворотом, а затем мучительной смертью Алексеева осенью 1918 года в Екатеринодаре.( Генерала Алексеева, первоначально похороненного в Екатеринодаре, 1920 году родственники перевезут гроб с его телом в Белград (Югославия), где и погребут на русском кладбище. На могиле бы поставлен скромный памятник с высеченным на нем именем - «Михаилъ». (Костич Братислава. Спите, орлы боевые.- // «Родина». №10.2003. С.106). А Брусилов, сын которого сражался в белой армии, пойдет на унизительно-позорную службу к русофобам – большевикам…
Двадцать девятого апреля 1917 года, передав свою 8-ю армию в надежные руки генерала Лавра Корнилова, Каледин пассажирским поездом отбыл в Москву.1(// «Военно – исторический журнал». 1996. № 4. С.27. После отстранения Корнилова 8-й армией командовал не генерал и даже не полковник, а всего лишь поручик по фамилии Геккер А.И. (до марта 1918 г.). На Николаевском вокзале Петрограда, заплеванном семечками и запруженном вконец разболтавшейся солдатней и матросами, Алексея Максимовича, с больным братом, провожал бывший военный министр генерал Шуваев. Простились со слезами на глазах.
Пробыв в Москве несколько суматошных дней, Каледин отбыл на Дон, в Новочеркасск, чтобы оттуда, немного передохнув, следовать в Кисловодск для лечения на минеральных водах своих телесных и душевных ран. Но судьба готовила трагический поворот в жизни Каледина…
Михаил Астапенко, историк, член Союза писателей России