Комнату освещала прикроватная лампа.
Запах был уже не такой ядреный, как в первый мой приход в эту комнату, все таки ветерок с окна старательно пытался его уменьшить, но все равно дышалось через раз.
Бабушка по прежнему не подавала никаких признаков жизни, лишь ели заметное шевеления одеяла от ее дыхания, показывала, что старушка жива.
- Бабушка Агафья, ванна готова, давайте вас вытаскивать с этого болота…, - говорила больше я сама с собой, так как была все еще не уверена, что она слышит.
Решительно подойдя к кровати, я раскрыла одеяло. И хотела приподнять старушку, как вонь в огромной концентрации, которая пряталась под одеялом, как будто в ожидании прыжка рванула на меня обдав удушающим «ароматом»
- Ой кхе-кхе ба-бу-шка кхе-кхе, - закашлялась я.
Не возможно было вздохнуть. Резкий запах - как химическое оружие отгоняло от нее, хотелось вдохнуть, но горло отказывало, глаза слезились. Я прохрипел : - Помогите мне бабушка кхе-кхе…, - и снова попыталась приподнять старушку, но поняла, что если я сейчас же не сделаю вдох, то просто упаду в обморок.
Тут ветерок, медленно гулявший по комнате, резко усилился и дунул мне в лицо с такой силой, что от неожиданности я сделала резкий вдох. Ветерок или скорее уже ветрище, появившийся как будто с другой части квартиры, - «Возможно сквозняк с соседней комнаты или кухни», - пронеслось в голове оправдание. Он дул с противоположной стороны окна и выгонял вонь в окно, у своего лица я не ощущала больше вони, только свежий воздух. Начала дышать полной грудью, мозг мой просветлел и продолжил работу, которую уже практически прекращал на грани затухания без кислорода.
Боясь что ветер скоро ослабнет и я начну опять задыхаться, без лишних разговоров и церемоний подняла бабушку, она оказалась легкой...очень легкой... для взрослого человека. Это сейчас я это понимаю, тогда же я делала все на страхе, и на это не обращала внимание. Обхватив бабулю, я поставила ее на ноги и подхватила под талию.
Бабуля не проронила не звука, но ноги передвигала самостоятельно, хоть и очень тяжело. Удивительно, что она вообще смогла ими шевелить, и как они не атрофировались при постоянной лежке в пастели. А то, что она там пролежала довольно долгое время, сомнений у меня не было.
В ванной комнате я посадила ее на стул с накрытым полотенцем, который предварительно поставила в душ. Бабушка сидела не качаясь (хотя я была уверенна, что придется держать, слабая же), глаза были закрыты и не звука от нее.
Я быстро закрыла дверь, чтоб сквозняк не гулял по ванне.
- Простите пожалуйста Агафья Ивановна, но мне придется снять ваш эээ «наряд», - подойдя к ней и стаскивая сорочку говорила я.
Она молчала и не сопротивлялась - как кукла. Сорочка полетела прямиком в мусорный пакет приготовленный мной, чтоб сразу туго его завязать и не дышать вонью. Под сорочкой оказался памперс. Приподняв старушку и стараясь не смотреть на содержимое, и не дышать отправила быстро в пакет и туго завязала, выставив пакет за дверь.
Мне было неловко и за себя и за нее. Включив душ, я начала ее мыть. В лицо я ей не смотрела, делала все на автомате, стараясь ничего не думать и не говорить, сосредоточилась на воде и смотрела как на пол стекает грязная вонючая пена. Намыливая и смывая, намыливая и смывая снова и снова, пока вода не стала чистой а пена наконец запахла цветочным ароматом. После последнего ополаскивания я услышала вдох.
Чуть от страха не выронив душ, настолько это было неожиданно, наконец взглянула в лицо бабули и ахнула...
Она улыбалась...
