Жил-был мужик один. Только вот беда – овдовел он рано. Осталась ему на радость дочка Софьюшка, добрая, веселая и отзывчивая девочка. Надумал мужик жениться. И женился.
У новой отцовой жены было свое горе. Несколько лет назад умерла ее любимая доченька Ксенюшка. Недоглядела за ней мать – она и утонула в озере. Возненавидела тогда Алевтину вся родня со стороны мужа, а своей у нее и не осталось. Вот и сбежала молодая женщина из мужнего дома и побрела, куда глаза глядят. Потом и Ивана встретил, Софьиного отца. Не хотела Алевтина идти за мужика с дочкой, потому что возненавидела она всех детей, потому что все они напоминали о ее кровиночке, в смерти которой она винила лишь себя. Но деваться ей было некуда, вот она и согласилась.
Стали жить втроем. Сонечка тянулась к мачехе, пыталась ей во всем угодить, да только все напрасно. Невзлюбила мачеха падчерицу: чуть что, бранила ее и наказывала. Но девочка не обижалась. Она от природы была очень доброй и мудрой девочкой.
- Моя новая мама – хорошая, только печаль ее какая-то гложет, вот она и сердится.
Однажды случилось вот что. Уронила Сонечка любимую чашку мачехи. Та разбилась вдребезги.
- Что ты наделала, негодница?! Это же была любимая чашка моей Ксенюшки, кровиночки моей родненькой.
- Прости, матушка, я нечаянно… - лепетала девочка, обливаясь горючими слезами.
На следующий день отец уехал плотничать к богатому купцу. Остались падчерица с мачехой вдвоем.
- Сегодня в лес пойдем, по ягоды, - проводив мужа, сказала Алевтина.
- Хорошо, матушка, - покорно ответила девочка.
Вот отправились они в лес. Малины много везде. А они все идут и идут…
- Матушка, смотри сколько малины! Давай собирать.
- Это плохая, несладкая, - отвечала мачеха. Я такое место знаю. Где самая вкусная малина.
Сонечка перечить не стала. Шли они шли и вышли на поляну. А там и малины-то никакой нет. Все деревья вокруг вековые и трава по пояс.
- Где же малина, матушка? – доверчиво спросила Соня.
- А во-он там. – указала мачеха куда-то вдаль. Ты ступай пока туда, а я сейчас ногу перевяжу оцарапанную и тебя догоню.
Страшно стало Соне: место незнакомое, темно вокруг, ничего не стоит заблудиться. Но не ослушалась она мачехи, пошла, куда ей та велела. Вот идет она, идет. А малины-то и нет никакой. Решила тогда Сонечка в обратно воротиться. Вот вернулась девочка на то место, где осталась мачеха перевязывать ногу, но там никого не было. Только птичка малиновка сидела на ветке старого дуба. Заплакала Соня, испугалась, что что-то с матушкой приключилось недоброе.
Вдруг прямо на Сониных глазах малиновка старушкой обернулась. Девочка еще больше испугалась и закрыла лицо руками.
- Не бойся, дитя мое. Я не обижу тебя, - нежно произнесла старушка.
- Ох. Бабушка, матушку я потеряла, а как домой вернуться не знаю.
- На погибель завела тебя сюда мачеха, - вздохнула старушка.
- Да как же это? Она, наверное, просто заблудилась! – с жаром сказала Сонечка.
- Я все вижу и все знаю. Я в этом лесу много веков живу. Добрым людям помогаю, а злых наказываю. Вот и Алевтину, мачеху твою, наказать следует.
С этими словами старуха подошла к маленькой птичке, которая только что опустилась на веточку. Она что-то шепнула, провела рукой над трясогузкой той, а потом и говорит:
- Теперь душа Алевтины в трясогузке этой желтоголовой, а ее душа – в мачехе твоей.
- Как же это возможно, бабушка? – удивилась девочка.
- Я и не такое умею, - тихонько засмеявшись, сказала волшебница.
Вот тебе, деточка, желудек волшебный. В руке его левой сжми и ступай. Он тебя сам домой и приведет. С эими словами старушка растворилась в воздухе.
Сжала Софьюшка желудь в левой руке и как будто сразу вспомнила. Куда ей идти. Но жаль стало девочке трясогузку, маленьую беззащитную птичку с душой мачехи своей. Посадила девочка птицу в лукошко свое пустое и в путь отправилась. А трясогузка даже и не испугалась, сидит себе в корзинке и слабенько так попискивает.
Наконец добралась Сонечка домой. Еще и малины по пути насобирала. Смотрит девочка, а мачеха стоит над корытом с бельем, тихая такая.
- Матушка, я птичку из леса принесла. Пусть с нами живет, - сказала Соня.
Алевтина только кивнула и принялась стирать.
Поселила девочка трясогузку в клеточку, чтоб кошки не словили, дала ей водицы и зернышек. А мачеха с той поры стала грустная и ни слова вымолвить не могла. Отец вернулся, подивился странности такой. Но мужик он был простой, размышлять ему было некогда.
- Помолчит да заговорит снова, - сказал он, цлуя дочку, когда та пришла к нему перед сном. Соня ничего не сказала о случившемся.
Так миновал целый год. Птичка весело чирикала, а мачеха все молчала. Но по-другому она стала к Сонечке относиться. Сшила девочке сарафан голубой и одеялко новое ей выстегала. Иногда садилась рядом и брала Сонечку за руку. Девочка не отнимала руки, просто сидела и вдыхала приятный аромат цветов, исходивший от Алевтины.
Вот однажды под вечер забеспокоилась в клетке трясогузка. Соня испугалась. Что птичка изранит о прутья крылышки свои и открыла ей дверцу. Птица заметалась по комнате, а потом вдруг села на голову Алевтине, которая пряла у окна, а через мгнвеие вылетела в окно и исчезла за деревьями.
- Ой! Что такое, Сонечка? – спросила Алевтина.
- Ты вновь заговорила? – удивилась двочка.
- А я молчала разве?
Софья ничего не ответила. Просто подошла и обняла матушку. Алевтина полюбила Соню, как дочку роддную и уже больше никогда не обижала девочку. А когда в семье родилась сестренка Сонина, Аннушка, Алевтиа еще добрее и красивее стала. Баловала своих детушек разными кушаньями да платьями новыми. А трясогузку желтоголовую больше никто не видел.