Все ж таки дни праздничные, отложим злобу дня, она еще позлится.
Праздники эти всегда вызывают в памяти детские воспоминания. Думаю, у всех, будем нынче банальны.
Все три эпизода, которые мне сегодня вспоминаются, почему-то связаны с одной зимой, в каковую мне было семь лет.
Эпизод первый. Школьную ёлку устраивали примерно 25-26 декабря, а после классы распускали на каникулы. Пресерьезный вопрос карнавального наряда обдумывался не один день. Решили остановиться на Мальчике С Пальчик. (Эпоха грозных стрелков Трансвааля и гордых принцев со шпагами в моей жизни еще не наступила). Костюм вышел прост. Бабка с сестрой сшили мне красную длинную шапку и голубую жилетку. Белая рубашонка нашлась и так. На белые колготки нашили ниже колена красные ленточки поперек. Коричневые спортивные штаны, уже не актуальные, укоротили до колен, а из их обрезков соорудили набитые ватой чехлы на обувку - вроде как бы сабо.
Превосходный наряд! Только он не понадобился.
В начале 20-х чисел я заболела сильнейшим бронхитом. Горе было велико, тут не нужно объяснять.
Я лежала в постели, разглядывая книжки с рисунками Конашевича, а ненадетый наряд лежал рядом на стуле. За окном сгущалась ранняя темнота.
В прихожей раздался звонок. Меня это не слишком заинтересовало, что уж тут. Послышались голоса, и, к моему недоумению, бабка начала звать меня, к ней присоединилась мама.
Я, в своей синей пижамке, неохотно вышла в прихожую.
Там, в заснеженном пальто, огромного роста, стоял... нет, не Дед Мороз. Пожилой директор школы Василий Иванович. С веселой пластмассовой коробкой в руках.
"С Новым годом, Леночка! Больше не болей. Вот тебе подарок из-под ёлки".
Величаво отказавшись от чаепития, директор удалился.
Вскоре я уже раскладывала на одеяле конфеты. Всякий ребенок знает, что в таком подарочном наборе интерес даже важнее даже вкуса. "Мишка косолапый", разноцветный леденец, соевый батончик, правильный, с вафельными крошками, "Ну-ка отними"... Жизнь уже не представлялась "островом скорби и печали".
Эпизод второй.
К собственно Новому году я уже выздоровела. И очень кстати. Праздновать родители пригласили папину французскую коллегу, Кристиан. В те годы она часто приезжала работать в ПИН, а между наездами присылала мне из Парижа умопомрачительных кукол.
На столе уже красовалась белоснежная льняная скатерть. Кристиан пожелала помочь накрывать на стол. Для этого она выбрала десертные тарелки, белые, с тонким золотым ободком по волнистой каемочке и предназначенные для десерта апельсины, попросила ножницы и острый ножик. Минут через пятнадцать глазам предстало восхитительное зрелище. Апельсины, очищенные, красовались на тарелках в ажурных цветах из собственной кожуры. В каждый была воткнута маленькая свечечка. А по краям лежали нарезанные с елки маленькие веточки хвои.
В семь лет моей души коснулось непередоваемое обаяние истинной парижанки, непринужденно творящей на своем пути красоту.
Эпизод третий, о ту пору загадочный.
Дня через два или три после празднования Нового года мы с папой гуляли по улице. Неожиданно мое внимание привлекло престранное зрелище. За чьим-то окном (это был дом без балконов) лежала ёлка, притороченная к ящику для цветов, еще не освобожденная от бечёвок. Перед Новым годом зрелище более, чем обыкновенное. Но после! Папа, конечно, понял, но мне объяснять еще не стал: кто-то являл суровую юлианскую принципиальность. В те годы даже те, кто Рождество отмечал, ёлку обычно ставили на Новый год. (Как, впрочем, и сейчас многие делают). Но вот - не все. Этот эпизод я вспомнила лет через шесть-семь, когда меня начали волновать религиозные вопросы.
Такая вот одна зима.
изображения и из открытого доступа и мои
3