Бурый мишка спал в своей берлоге, когда за окном послышался шум. Кто-то в стекло как стукнет... Медведь и проснулся, хотя зимой ему спать положено.
Выглянул – птица какая-то большая, она что ли стучала? Выбрался наружу, зевнул. Ох, и снегу навалило! Тропинку всю замело, сугробы большие кругом. Надо бы немного расчистить, а то птицам трудно станет семена искать.
Потопал медведь за лопатой к сараю. И тут вдруг как что-то возле уха просвистит, мишка аж присел на месте. Только крыло большое мелькнуло. Обернулся – никого. Что за чудеса?
– Да тут я, не видишь что ли?
– Кто? Где? – медвежонок спрашивает.
– Вот те раз, да на пеньке я, за кустом.
Косолапый смотрит, точно – оказывается, прямо перед ним сова сидит. Да чуднἀя какая-то – совершенно белая, разве только перышки отдельные темнеют. Не видел мишка таких сов, стал расспрашивать.
– Потому как полярная я, – отвечает Сова. – На полюсе живу, там, где вечный холод.
– Как это – вечный? – удивился медвежонок. – И солнышка не бывает?
– Бывает. Только тусклое оно, не жаркое совсем. Дни у нас короткие, а ночи длинные.
– Как же ты, Сова полярная, в наших краях очутилась? – не отстаёт мишка.
– Да вот уж, пришлось в дальний путь отправляться. По делу я.
– Как интересно, – воскликнул медведь.
Полярная сова и стала ему рассказывать, что приключилось. Зима пришла, а снегу нет. Непорядок. Холода лютые стоят. Медвежонок белый заболел. Вот и полетела Сова искать, где снега много, чтобы его на полюс доставить, и белый мишка поправился.
– Да неужели я белому братцу своему не помогу?! – вскричал бурый мишка. – Ты погляди, Сова, всё белым-бело кругом.
– Белым-бело, конечно, – соглашается Сова. – Да всё не то. Понимаешь, мишка, снежинки должны быть свежие, легкие, только-только выпавшие. Тогда белый медвежонок сразу на поправку пойдёт. А тут, в лесу, снег застыл уже, замёрз, затвердел.
– Что же делать? – спрашивает бурый мишка.
– Не знаю, – Сова склонила круглую голову набок, размышляет. – Надо снегопада ждать. Только как я снежинки соберу? Крыльями неудобно, много не наберёшь…
– Да погоди, Сова. Я мигом! Я сам соберу, моё слово верное, – заторопился мишка. – Ты, главное, отнеси белому медвежонку на полюс.
На том и договорились. Сова ждать осталась, а медведь потопал в берлогу за ведёрком. Подумал-подумал, захватил ещё и сачок. А что, сачком можно снежинки ловить – они же вон какие лёгкие. А потом в ведро складывать. Глядишь, и наберу полное ведёрко снега, решил бурый мишка.
Он долго пробирался сквозь сугробы, а потом взбирался на самую высокую сосну. Честно говоря, мишка думал, что сосна до самого неба достаёт. Потому что, как голову ни запрокидывай, а где там крона раскидистая заканчивается, не видно. Значит, прямо в небосвод и упирается своими крючковатыми ветвями с длинными пахучими иглами.
Думаете, легко было маленькому медведю карабкаться по смолистому стволу? То ведёрко из лап выскользнет, то сачок за ветку зацепится. Мишка пыхтел, но взбирался потихоньку. Лапы ободрал, на шёрстку кора и смола налипла, но он внимания не обращал. Разве это важно, когда речь идёт о помощи другу, пусть он и далеко, пусть и другого цвета.
Бурый мишка устроился на самой толстой ветке. Ведро– в стороне, сачок – в лапах. Сидит, в небо смотрит. Как нарочно, день был ясный, безветренный, а небо – чистое-чистое, синее-синее. Снега, прямо скажем, не предвиделось.
Время идёт, но даже ни одного облачка, пусть бы самого маленького. Медведь так и восседал на суку. Лапы устали сачок держать, пятки подмерзали – мороз-то будто крепчал. Незадачливый ловец снежинок заёрзал на месте. То на одну лапку подышит, то на другую. Но аккуратно, чтобы сачок не выронить. А то ведь придётся вниз лезть, спускаться за ним.
Сова пару раз мимо пролетела, крикнула:
– Ух-ух, как там, что там? Нет снега?
– Нет, – мишка отвечает. – Жду. И ты жди. Моё слово верное.
День уже за вторую половину перевалил. Звери, кто пообедал, кто на охоту сбегал, а медведь всё на сосне сидит, обедать некогда. Да обедать-то ему не очень и хотелось. А вот спать… Бурые медведи-то зимой по берлогам спят. Но делать нечего. Раз обещал – выполняй.
– Ух-ух, как там, что там? Нет снега? – опять Сова летит.
– Нет, – мишка отвечает. – Жду. И ты жди. Ждать тоже уметь надо. А слово моё верное.
У самого глаза слипаются, носом клюёт, да и замёрз порядком. Что же делать? Смотрит, из чащи Олень выходит.
– Вечер добрый, Олень! – кричит бурый мишка. – Ты важный, большой, не знаешь, снег будет сегодня?
– Приветствую! – Олень отвечает. – А на что тебе снег? Вокруг снега полным-полно. И зачем ты, мишка, так высоко забрался?
– Полно-то полно. Да мне свежий нужен. Для белого медвежонка. Вот я и жду. Очень надо.
– Ну, если очень, то должен быть. Ведь сегодня ночь самая чудесная. Жди, когда звезда на небо выйдет. Тогда и желания начнут исполняться. Нужно только очень захотеть. И желание добрым быть должно непременно.
– Конечно, а как же, – заверил его мишка. А сам думает: я очень-очень хочу, чтобы снег пошёл. Наверное, ещё никогда так снега не ждал.
Олень дальше пошёл, покачивая рогами и высоко поднимая ноги – через сугробы переступал. А бурый мишка смотрит, вроде уже вечереет. Смеркаться стало.
И вот когда небо потемнело, вдруг ветерок по лесу прошелестел – кроны закачались, и застывший снег на ветвях вниз полетел. «Не то, всё не то, – Мишка думает. – Мне же свежий надо».
Тут стали на небе звёзды проступать. Будто кто их по одной быстро-быстро включает. А, может, они и были там, только при свете не видны? Бурый мишка сидит, ждёт, когда самая яркая загорится. Вспомнил вдруг, как ему медведица-мать про Полярную звезду рассказывала.
Только подумал, и вдруг видит – вот же она. Кажется, только лапу протяни (так высоко он забрался). А нет, не достанешь. И стал он со звездой разговаривать, рассказывать ей про белого медвежонка. Потом думает, да она поди сама знает, вон как высоко сидит, ей же сверху всё видно.
Минуты не прошло, небо будто пеленой заволокло. И видно, как по тёмному небосводу серые тучки побежали. Мишка не успел опомниться, а ему прямо на широкий нос снежинка упала. Одна, вторая… Медведь чихнул и тут про сачок вспомнил.
А снег уже валил вовсю. Может, кто-то сверху тряс огромную перину? Мишка только успевал сачок подставлять. Но вот незадача… Снега там почему-то не прибавлялось… Снежинки такие тоненькие… Упадут в сачок и тут же исчезнут. Будто их и не бывало. Как же так?..
Медведь даже захныкал от обиды. Сова опять мимо пару раз пролетела. Чуть крылом широким не сбила с ветки. Торопит, мол, быстрее давай, ещё обратно на полюс добираться. А что он может? Снег никак не хочет в сачок набираться…
Промаялся бурый мишка битый час, а то и больше. Только сачок всё пустой. Он его даже наизнанку чуть не вывернул – ничего. Эх… Неужели он не сможет белому медвежонку помочь? Неужели ни на что не годится? Даже снегу набрать. А вроде несложное дело-то… Расстроился совсем, завертелся на месте. А когда обернулся, видит – ведро позади него полным-полно свежего снега.
Вот это да! Чудеса, да и только… Тут как раз Полярная сова снова летит. А бурый мишка в лапах ведёрко держит.
– Вот спасибо! – крикнула Сова. – Ух-ух. Ну всё, бывай здоров, я обратно! – подхватила клювом ведро и через миг скрылась в темноте.
Мишка кое-как на землю спустился. Весь закоченел, лапы от усталости дрожат, но его такая радость переполняла, какой прежде ещё не было. Потопал обратно к берлоге. Дома чаю с малиной заварил, а как напился, скорее под стёганое одеяло. Спать хотелось так сильно, что он сразу в сон провалился, будто в только наметённый снежный сугроб.
Засопел бурый мишка, заурчал. И снились ему удивительные сны. Полярная звезда Сове путь указала, и вскоре та уже на месте была. Белая медведица качала на лапах маленького белого медвежонка, трогала его лобик, головой большой качала да вздыхала тяжко. И тут вдруг Сова села прямо на льдину.
Белая птица принесла целое ведро снега, и мать-медведица тут же принялась своего сыночка свежим снежком растирать. Он и очнулся. И завозился. И чихнул. Глазки-бусинки открыл:
– Мама-мама, что это?
А снежинки такие лёгкие, пушистые… Ветерок их подхватил, закружил. И полетел-полетел снег над землёй, целый вихрь поднялся. К утру вся земля была белым-бела. Такого белоснежного покрывала даже медведица не видела прежде. Снег сверкал и переливался на солнце. Чистый-чистый, невесомый-невесомый. Чудеса, да и только.
– Вот и порядок, – сказала Сова и наклонила набок свою круглую белую голову. А бурый мишка где-то далеко в своей берлоге улыбнулся во сне.