Давеча сидел в своем «скворечнике. Как и все нормальные мужики - нужду справлял… курил, да листал газеты. А чего там ещё то делать – сухо, светло и бабки моей рядом нет, никто не зудит …одно слово- благодать в отдельно взятом «скворечнике»! Ну и попалась мне на очки статья про грибников: «Любители "тихой охоты"». Я от такого зАголовка аж подпрыгнул на толчке: «Тихая охота»… Вот бы энтот корреспондент попался тогда со мной на «тихой охоте» – поглядел бы я на него апосля энтого. Он бы сам увидАл, что такое «ТИХАЯ ОХОТА» в жизни а не в его газете.
А дело было так!
В энтом годе лето было не грибное, не-а. Вообще ничего не было – ни поганок каких, ни благородных. Наши деревенские мужики, кто мухоморы курит али на мухоморах настаивает самогонку, аж приуныли – как дальше то жить? Куды мир то катиться? Сам то я давно уже не курю мухоморы, почитай годков 7 али 8 да и самогоночку на мухоморах уже не настаиваю – теперь то все больше для себя делаю, не на продажу. Так вот, за все энто лето ни одного мухомора не один наш деревенский не нашел, не говоря о других грибах. Такое было лето, мать его… Беда. Да. Но как не крутись, за летом пришла осень а с ней пришли затяжные осенние дожди. Тута наши мужички повеселели – теперь должны же и мухоморы повылазить. Есть же Бог на небе али как? Ну не могёт он оставить мужиков на земле без мухоморов. Ну не изверг же!
Так вот, почитай с неделю шли осенние дожди - и день, и ночь. И вот поближе к выходным, надумал я сходить за опятами, еже ли дождик позволит. Мухоморы то мне и задорма не нужны. Мне зимой то дюже охота грибков с картошечкой то жаренной на сале, да под рюмочку…Ну, короче, для приличия спросил соседа, может и он со мной сходит, но у него чевой то спина разнылась, видать от сырости а может просто лень его одолела. Не пошел он за грибами и все тут. Это теперь то я понимаю, что черт мне тогда нашептал в ухо энтот поход за опятами, не иначе. А сосед мой опять умнее меня оказался, зараза. Ну ясное дело, он же из бывших. Вечером в ужин я основательно покушал, потом ещё и бражки попил, ну это чтобы утром на завтрак время не тратить. Лег спать.
На следующее утро, не позавтракав и взяв с собой ножик и корзину бельевую на три ведра, я двинулся в лес. Погода была теплая, дождя не было, но и солнце тоже не выглядывало. Одно слово – ровная осенняя погода, самая опятная. А места то мне все знакомые, хожиные-перехожиные за столько то лет жизни. Почитай кажное деревце знакомо, все грибные места с закрытыми глазами найду. Поэтому, закурив папироску, я сразу двинулся в ту сторону леса, где по моим раскладкам, уже должны были выскочить опята. Там лет 10-12 назад прошёл ураган и повалил лес, прям целую просеку выкосил, ага. Широкую, метров в 50 и длинную, почитай с километр. В этом буреломе, на сломанных и поваленных березках, елках и соснах, мы в последние годы и собираем опята. Их там бывает видимо - невидимо.
Минут через 40 я был на месте. Передо мной начинался сказочной красоты бурелом. Прям «мишки в сосновом бору», не хуже. Оставалось только узнать – зря я пришел или нет? И только я слегка забрался в энтот бурелом, сразу понял – хорошо, что сосед отказался сходить со мной за грибами! Тута почитай на каждой березке, на каждом пне стояли, свисали гроздья молоденьких, крепких опят. Мать честная, я же столько не унесу, корзинка то у меня одна… Придется целый день а то и два одному сюда ходить втихаря – соседу точно не расскажу о таком богатстве. Теперь будет жалеть, что отказался, ну так ему и надо, халявшику. Пусть зимой капустой квашенной закусывает. А мне с бабкой этих опять года на два, а то и на три жевать хватит, не меньше. Опять же и на продажу тут останется, в город можно свозить на рынок – там цена на опята завсегда хорошая. Вот с такими светлыми мыслями я и принялся резать опята. Работа знакомая, опят много, ножик острый, дождя нет…благодать Божья!
Дело ладилось споро. Почти через час моя корзинка была полная. Я встал распрямился и закурил, любуясь опятами в корзинке. Только сейчас я почувствовал, что моя спина уже немолодая – знакомо ныла поясница. Ну и ладно, чёрт с ней, пройдёт, не в первый раз. Стоял и курил, обдумывая что делать дальше. Можно конечно и сходить домой, опорожнить энту корзинку а потом, после обеда, снова прийти. Но можно маненько перекурить тута, дать спине роздыху а потом снять с себя рубаху и снова резать опята, в рубаху. Но зато после обеда можно будет уже не приходить сюда, а отложить на завтра и сходить в баньку, погреть поясницу, да рюмочку апосля принять с устатку…
На том я и порешил. Докурил, снял с себя рубаху, завязал рукава узлами, расстелил на траве и принялся по второму заходу нарезать опят, но тяперяче уже в рубаху. Наверное с полчаса прошло, как на рубахе красовалась гора опят. Я крякнул от удовольствия – на сегодня хватит. Их ещё перебрать, помыть надо а потом варить и в банки крутить. До поздней ночи делов нам с бабкой. Пока они будут вариться, я и в баньку схожу, успею наверняка.
Надо было выбираться из бурелома на поляну. Сначала вытащил корзинку, потом волоком вытащил и рубаху. Поглядел на мое богатство – здОрово! И решил я провести первичную очистку опят прямо тута – обрезать от корешков, от землицы…снять листики и иголки. Заодно и перекурю. Настроение было отличное, душа пела: « Мы красные кавалеристы и про нас…» Я присел на корточки, высыпал опята из корзинки на рубаху и принялся ловко перебирать грибы, мурлыкая себе под нос про красных кавалеристов.
Когда все грибы были уже перебраны, а рубаха связана всеми рукавами, я каким-то задним своим мозгом почуял, что со спины вроде кто-то на меня смотрит. Что за петрушка, подумал, может показалось? Повернув голову назад, я обмер – нет, не показалось. Мать честная, страх то какой!!!! Метрах в 5-7, на краю полянки стоял… МЕДВЕДЬ! Вот те крест! Настоящий, бурый мишка. Он прислонился боком к березке, посматривал на меня и жевал какую-то ветку с ягодами. Внутри меня все стало холодным. Ну вот и все, не мыться мне сегодня самому то в бане, чужие руки меня сегодня будут обмывать, ежели чего от меня останется…мелькнуло в башке. А внутренний голос мой говорит: « Ну что, старый, вот мы с тобой и откурилися, пи..пец нам с тобой. Зря ты вчера на ночь так наедался. Как тяперяче убегать то будем?». И такая тоска меня взяла, аж слезы потекли по морде моей…Стою я и плачу перед мишкой. Тут я почувствовал, что в портках стало подозрительно тепло а воздух вокруг меня наполнился запахом пареной репы и перекисшей браги… Мишка вдруг перестал жевать ветку, подозрительно уставился на мои портки, потянул ноздрями воздух а затем скорчил презрительную морду, мотнул башкой. Видимо запахи моей вчерашней закуски пришлись ему не по вкусу. Ну не серчай на меня за это, Топтыгин, я же не знал. А мишка ещё раз потянул ноздрями воздух, и брезгливо рыкнул. Рыкнул беззлобно, так, сожалеючи. Но этот его тихий рык прозвучал для меня и моего организьма как пушечный выстрел к действию. Я словно очнулся. И дальше я уже ничего не соображал – мой организьм работал сам. Все было как в ускоренном кино: я схватил в одну руку корзинку, другой рукой схватил рубаху и кинулся цирковым галопом прочь от мишки, попеременно громко воя и страстно матерясь.
Я еле поспевал за своим организьмом, ей Богу! Было такое впечатление, что я вообще физически не участвую во всем этом происходящем, вроде как я наблюдатель ООН, ага. Вот только ветки хлестали меня по морде и не давали во время этого олимпийского моего забега потерять по дороге сознание. Мелькали деревья, поляны, просеки…А я все бежал и бежал.
Когда я смог что-то соображать, то увидел, что сижу почему то у соседа за баней. Рядом на земле корзина и рубаха с опятами. Как я тут оказался? Не помню. Видать я на скорости то проскочил свою закрытую калитку и влетел в открытую калитку соседа. Да оно и правильно - когда мне было ключом в замок то тыкать, открывать то свою калитку?! Огляделся – кругом тихо. Во дворе нет никого. Наверное в доме сидят, обедают. Я пригнулся почти к самой земле и, таща волоком корзину и рубаху, двинулся вон с соседского двора к калитке.
Через минут 10 я уже был на своей земле – жив и здоров. На всякий случай калитку свою я не токмо запер на замок а ещё и дрючком сосновым подпер. Так оно спокойнее будет, ибо на второй забег сил моих уже нет. Корзинку и рубаху отнес к крыльцу, сам пошел в баню. Надо оглядеть себя да и кой-чего помыть из тела и постирать из белья. В предбаннике в зеркале я увидел свою рожу, всю исцарапанную и грязную. На лысине приклеился листок ольхи. Из носа и глаз вниз спускались по две белые дорожки а все остальное в аккурат было чумазое. На портки мои и на все остатьнее бельё вообще стыдно было смотреть – все в земле, в зелени, ну и не только в энтом…и местами порванное… Да и аромат от них такой шел, что аж голова кружилась. Но делать то нечего, надо стирать, пока бабка не спохватилась меня. Взял я с пола бабкин таз, налил в него воды, насыпал пару горстей стирального порошка и вышел на улицу за баню. Порошок был хороший, портки и все остатнее отмылись быстро. Прополоскал и повесил на веревку, пусть сохнут на ветерке. Потом принялся за стирку самого себя, благо порошка у бабки тута много.
В скорости я был умытый во всех местах и, прикрывшись полотенцем, потрусил в дом, за одёжей. Там меня и встретила удивленная до икоты бабка: « Это ты где был, кобель блудливый? Где твои портки, трусы…обувь где? Почему голый и на босу ногу?» Пришлось ей все рассказать. Ну почти все, кроме пареной репы и прокисшей бражки. А бабка, услыхав мою историю, запричитала, заохала, стала рученьками вскидывать и креститься в угол на Николая Угодника. Потом стала меня осматривать-ощупывать со всех сторон и во всех местах, проверяла стало быть, весь ли я тута прибежал, весь ли тута перед ней стою али может чего отвалилось по дороге? Но потом успокоилась – весь комплект её деда был тута, около неё! На такой нечаянной радости она позволила мне принять успокоительного, от нервов. Даже сама сходила в кладовку и принесла мне оттудова уже в стаканчике налитой самогоночки. Опустошив в два глотка стаканчик, я оделся и вышел на крыльцо. Закурил. Рядом у крыльца стояла корзинка полная опят и лежала моя рубашка в виде холмика с опятами. Глядя на холмик из опят, мне почему то подумалось, что если бы я вчера на ночь не поел репы и не выпил бражки, то вполне могло быть, что я бы завтра лежал вот в таком же холмике, зарытый…Меня аж передернуло от этих мыслей. И чтобы прогнать совсем от себя эти мысли, я кинул в пепельницу окурок и втихаря на цыпочках мелкими шажками покрался в кладовку, где стояла моя спасительница – бражка недельной выдержки!
Вот я и думаю, что энтот корреспондент ни черта не понимает про «тихую охоту» а все туда же, пишет - ведь это для Топтыгина была тихая охота…на меня.
Врут энти корреспонденты почем зря, ага. Дурят нашего брата как хотят.
А я вот правду говорю!
Да, забыл - за опятами я все-таки ещё раз пошел только через 2 дня, с соседом,угу. Он как увидел на следующий день, сколько банок опят накрутила моя бабка за ночь – враз согласился идтить. Но когда мы пришли на тоже место, то опят не было. Торчали одни начинавшие чернеть ровно подрезанные ножки.
Видать не один я такой шустрый в нашей деревне!
