История эта абсолютна реальна, но имена действующих лиц, некоторые названия и детали по понятным причинам изменены.
Её я услышал в полевом лагере на острове Большой Тютерс. Собственно, она посвящается моим товарищам из экспедиции Русского географического общества «Гогланд».
Георгий Аронович, он же Горыныч, сидел в своем роскошном кабинете в самом центре Питера и мрачно взирал из окна на раскаленный офисный двор. Расстраиваться было от чего: всего десять утра, а стрелка термометра уже стремительно подперла отметку 30 градусов и, похоже, не собиралась останавливаться.
– Охренели они там, в небесной канцелярии? К полудню будет все сорок! - подумал он и еще более мрачно покосился на часы.
День предстоял длинный, до тоски предсказуемый и не предвещающий никаких приятых неожиданностей. Повода отменить вечернее совещание никак не находилось. В кабинет шефа с чашкой свежесваренного кофе вошла секретарша Машенька, очень стройная, но без признаков болезненной худобы особа двадцати пяти лет от роду. По случаю пятницы и экстремальной жары она была одета в темно-синий сарафанчик, сексуально обтягивающий ее юное тело лишь в самых нужных местах. При виде Машеньки брови любого нормального мужчины приобрели бы форму домика или двух пролетов разводного моста.
– Интересно, – подумал Горыныч, делая первый глоток и разглядывая впервые в своей жизни Машенькины ноги без чулок, – она ноги бреет или у нее волосы не растут сами по себе?
Ни женщины, ни бизнес уже давно его не интересовали, вернее, если быть совсем справедливым, не интересовали в прежней степени. В офисе, по его выражению, он «отбывал номер». Его настоящим большим увлечением и, можно сказать, делом жизни, были поиск, реставрация и коллекционирование всевозможных раритетов: автомашин, танков, самолетов, в основном военного характера. "Все начинается с кружки пива, а кончается ограблением банка" – небольшая коллекция, занимавшая поначалу одну комнату его скромного трехэтажного коттеджа на Каменном острове, со временем разрослась до полноценного музея.
В этот момент в кабинет шефа с видом триумфатора, нет, не вошел, а практически впорхнул, едва пропустив Машеньку, очень подвижный, подтянутый мужчина лет пятидесяти. У него были аккуратно постриженные густые седые волосы, серые глаза, слегка напоминавшие опрокинутые пирамидки. С такой внешностью он вполне мог претендовать на роль ежика в новогоднем спектакле или даже детском фильме. Если бы не слегка обозначившееся под белой рубашкой небольшое брюшко, его даже можно было бы назвать атлетом.
Пал Палыч, как его уважительно величали в компании, был в недавнем прошлом ФСБшник, а теперь руководитель службы безопасности холдинга, в его функции входила не только безопасность, но и добыча незабываемых впечатлений для шефа, а заодно и для себя. Две недели назад их очередным приключением был поиск якобы немецкого танка "Тигр", который 70 лет простоял в новгородском лесу. Причем, несмотря на близость деревни, в изобилии населенной питерскими дачниками, каким-то странным и чудесным образом он был обделен не только их вниманием, но и вниманием всех прочих пестрых сортов местного населения, включая заезжих питерских байдарочников.
То, что в итоге двухдневных поисков и было найдено, никогда не было "Тигром", да и не могло им быть по определению. А найденную кучку ржавого, искореженного мощным взрывом железа, мог бы назвать легендарным советским Т-34 только лютый поисковик или человек с очень богатым воображением.
Вот с воображением у Пал Палыча все было в порядке – его не было в принципе. Зато была сварливая жена, которая в выходные делала его малозначительным придатком пылесоса, тряпки и хозяйственной сумки именно в такой, годами четко определенной последовательности. Чем совершенно отравляла все деятельное и постоянно мятущееся существо Пал Палыча. Если ему не удавалось под благовидным предлогом избежать принудительных работ, то на целых два дня вся жизнь его теряла привычные яркие краски и превращалась в сплошные страдания. По-настоящему счастливым Пал Палыч бывал только на рыбалке, в очередной экспедиции и отчасти в течение рабочей недели.
Правда, ближе к пятнице у него в глазах появлялся особый, как у душевнобольного, блеск и устойчивое желание каким-то образом «перекусить поводок». Сегодня же у Пал Палыча явно намечались радужные перспективы.
– Шеф, это, как его, ну, звонил Гулякин от псковского губера, говорит, у них местный житель нашел скелет динозавра!!
– Да ладно!!?? – с недоверием и надеждой вскинулся Горыныч.
–Точно, – для убедительности кивая щеткообразной головой, выдохнул Пал Палыч.
– И что на этот раз вещает этот меркантильный прохвост? – не теряя интереса продолжал шеф. – Небось, сначала Подорожному звонил, ему предлагал!?
Дима Подорожный был самым что ни на есть главным конкурентом Горыныча в части коллекционирования всякого рода раритетов. По большому счету, в стране было лишь два серьезных частных музея - Подорожного в Москве и Горыныча в Питере. Такая удаленность давала возможность сохранять статус-кво – видимость дружбы и даже иногда сотрудничества.
– И вообще, – с нотками сомнения продолжал он, - откуда в Псковской области динозавры… Бред какой-то!
– В том то и дело, – не унимался Пал Палыч, – раз никогда не находили, это ж сенсация! Да и деревня совсем глухая, то ли Зуевка или типа того, – запнулся Пал Палыч. – «Легенда о динозавре» это, как его, ну… не их уровень в общем. Немецкие танки, мотоциклы с награбленным золотишком - вот это они запросто могут…
- Гулякин, кстати, сопровождение милицейское обещал с трассы, не заблудимся, – добавил он, с надеждой гипнотизируя шефа.
Горыныч вновь покосился на часы и клацнул пальцем по селектору.
– Маша, сегодняшнее совещание переносится на понедельник десять утра. А ты что стоишь, «это, как его, ну», – передразнил он Пал Палыча, – собирай своих нукеров, поехали за динозавром.
Через пятнадцать минут колонна из трех машин покинула офисный двор, чтобы через три часа в районе Гдова встретиться с обещанным Гунькиным милицейским сопровождением.
Деревня Зуево представляла собой в высшей степени унылое зрелище – из двадцати домов условно обитаемы были менее четверти. Когда-то тут жило почти полсотни семей, но постепенно жизнь покинула эти места вместе с ее жителями, и стараниями местных остряков деревня поменяла название на более звучное, но менее благонравное. В довершение всего кто-то высадил из дробовика букву З на дорожном указателе, на месте которой образовалась большая дырчатая Х, чем окончательно закрепил за ней не вполне приличное название.
Когда кортеж из четырех машин показался на въезде в деревню, дед Матвей сидел на крыльце своей старой, но вполне опрятной избушки, утирая пот со лба и предаваясь мечтам о бутылочке запотевшего хмельного пива.
– Одна, две, три, – дед Матвей про себя считал машины кортежа, въезжавшего на главную улицу деревни. Вернее, на то место, где, согласно логике, эта улица должна быть.
Что такое ассоциативный ряд, он не помнил, а может, никогда и не знал, зато в его детский ум осенью 42-го навсегда врезался въезд в деревню немецкого разведывательного дозора на бронетранспортере и трех мотоциклах. Двое жителей деревни после их визита навсегда исчезли из жизни мальчишки, а все, что осталось в его памяти, – разговор на непонятном языке, запах перегара и звуки губной гармошки, почти непрерывно игравшей, пока немцы шарили в деревне. При счете "четыре" в голове у него что-то щелкнуло, и он, проявив завидную для его возраста подвижность, не разгибаясь, юркнул в глубину своего домика. Но было слишком поздно. Беглец был замечен и деликатно выведен обратно на крыльцо офицерами милицейского сопровождения.
– Закурить дали, смотрят ласково, не к добру это, – подумал дед и затянулся непривычно пахучей и ароматной сигареткой.
Тут в игру вступил Пал Палыч и без пыток выведал место жительства тракториста Р. Пухова в обмен на две бутылки чешского пива, быстро извлеченных из холодильника "Гелендвагена" колобкообразными опричниками.
Правда, реакция деда Матвея ему совсем не понравилась, и в голову заполз первый таракан смутных подозрений. Кортеж двинулся дальше, на другой конец деревни, а дед Матвей вернулся на привычное место, бережно прижимая к груди две, уже начавшие покрываться вожделенной испариной, пивных бутылки.
– И зачем им Ромка? – размышлял он, делая первые глотки остро пахнущего хмелем напитка и пытаясь хотя бы приблизительно подсчитать, сколько дней тот находился в запое.
Р. Пухов оказался Ромой Пуховым, человеком во всех отношениях примечательным. Правда, от внешнего вида Ромы настроение Пал Палыча не улучшилось, скорее, наоборот – тараканы его подозрений стремительно плодились. И было от чего. Облик Ромы был в той же степени нелеп, как и нелогичен. Из коротких штанов с множеством карманов и пятен неизвестного происхождения торчали две худые волосатые ноги, больше напоминающие стволы карельской березки. Гавайская рубашка, приютившая на своей поверхности с десяток мало совместимых цветов, была украшена пальмами, яхтами, грудастыми девушками в купальниках 50-х годов и прочими атрибутами разнузданной курортной жизни. На затылке всклокоченной головы приютилось нереальных размеров соломенное сомбреро со следами укуса крупного парнокопытного животного.
Если Рома и был трактористом, то сейчас он больше напоминал большого художника в состоянии длительного непокоя и острого творческого кризиса. На его худом, давно небритом и изможденном лице было написано страдание. Близко посаженные и до красноты воспаленные глаза лихорадочно бегали, ощупывая и сканируя пришельцев.
– Уважаемый, – стараясь как можно четче произносить слова, приступил Пал Палыч, – вы, это как его, ну… говорят, динозавра нашли?
И добавил для убедительности как можно строже:
– Нам сигнал поступил от губернатора!
– Динозавра не находил, не было этого, – покосился Рома на милиционеров, - а вот скелет был.
– И далеко? – продолжал допрос Пал Палыч.
– Да не, метров двести, не больше, – махнул куда-то в сторону тракторист-художник, – я забрал его глаза.
При этих словах Горыныч пришел в состояние крайнего возбуждения, в отличие от Пал Палыча его мощный мужской организм неожиданно дал сбой. Тело покрылось липкой испариной, а в животе предательски забурчало. А тем временем Рома проворно юркнул в сарай и вернулся с ведром в руке – в нем что-то слегка погромыхивало и перекатывалось.
Полтора десятка людей, испытывавших в данный исторический момент времени очень мощную и весьма разнообразную гамму чувств, сгрудились вокруг Ромы. А там, на дне самого заурядного, слегка помятого восьмилитрового оцинкованного ведра, лежали покрытые густой паутинкой серых прожилок два больших белых… фарфоровых электро-изолятора.
Послесловие.
Солнце уже валилось за лесок, когда, поблескивая в его прощальных лучах, колонна двинулась в обратный путь. За окном среди бурьяна, всего в двухстах метрах от дороги, проплывал поваленный черный тридцатиметровый скелет ЛЭП. Люди, сидевшие в нарядных иномарках, ржали до икоты. В багажнике "Гелендвагена" позвякивало ведро с "глазами динозавра", чтобы всего через несколько часов стать самым необычным экспонатом Гдовского краеведческого музея.
Алексей Никулин
Честь имею!
Подписывайтесь на канал и читайте там, где вам удобнее, — в телеграме, Яндекс.Дзене или ВК.
#путешествия #русский след #русский мир #алексей никулин #моя планета #динозавры #рго