День был пасмурным и дождливым. Серое небо смотрело недружелюбно, словно плакало.
С высоких ступеней церкви спускался пожилой представительный мужчина с тростью. Навстречу ему от черного автомобиля уже поднимался молодой помощник.
На паперти у сверкающего крестами храма сидели просящие подаяния.
Мужчина было подал руку помощнику, но вдруг отвёл её и, повернувшись к просящим, направился по площадке объединяющей длинную лестницу, вправо.
Он достал бумажник и начал раздавать крупные купюры.
Одна из нищих старух схватила его за руку и поцеловала, а другая, стоящая с ящиком для нужд церкви, обнаружив, что купюра слишком крупная, окликнула его:
– Это много ...
Но он махнул рукой.
Её лицо под тёмным платком, широко распахнутые в удивлении глаза, волевой подбородок показались мужчине очень знакомыми.
Он замедлил шаг, что-то припоминая, но решил, что ошибся, и вскоре уже, придерживаемый помощником, усаживался в кожаный салон автомобиля.
Он устал. Сегодня он уже побывал на кладбище у своих близких. Потом его привезли в храм, и он, несмотря на больные ноги, преодолел высокие ступени, постоял на службе, робко молясь, потому что никогда не делал этого, и теперь направлялся домой.
Вроде всё задуманное на сегодня сделано. Но вместо того, чтобы успокоиться и расслабиться, сердце и мысли начали работать, как заведённые.
Виной тому была эта встреча. Эта пожилая женщина, просящая милостыню. Нет, это не могла быть та, которую она ему напомнила, никак не могла, но взгляд, но подбородок ...
В старости трудно перепрыгнуть с мысли на мысль. Мысли становятся приставучими, как репей – захочешь, не отбросишь.
Подъезд блистал серым вычищенным мрамором, широкая винтовая лестница блестела. По невысоким ступенькам они с помощником поднялись на второй этаж и там попрощались.
В огромной квартире, которая занимала полэтажа, сейчас мужчина жил один. Недавно он похоронил жену. Хотя в последнее время жили они уже врозь, но общие дела объединяли их по сложившейся привычке в семью, и жена тут часто бывала. Он так и считал её своей женой, тем более, что официально так оно и было.
Сын их погиб. Разбился на автомобиле, унеся с собой ещё и жизнь молодой беременной жены. Дочь давно жила в Испании и была там независима, счастлива и обеспечена. В России с внуками бывала нечасто, а вот они с женой, пока была жива та, ездили туда ежегодно, скучали по внучатам, хоть и не говорили дети по-русски.
Как только повзрослели их дети, они легко и безболезненно разъехались. Оба понимали – разводиться официально, значит портить личное дело. Зачем? Так и остались в браке.
Он - ответственный работник Министерства атомной промышленности, член Госдумы, один из лидеров главной в стране партии, а жена - директор департамента. И хоть сам себя никогда он не считал небожителем, всё же репутацию берёг. Привычка ещё со времён советских осталась.
Тогда с этим было, ох, как строго. Тогда за недостойный строителя коммунизма моральный облик могли и пинком под зад отовсюду. Само собой – из партии, а уж потом и с должностей. В низах ещё не так, а у них, в московских высоких кругах, за это не жаловали.
Когда-то на алтарь карьеры он положил свою любовь. Раньше старался об этом не вспоминать вообще. Зачем? Только сердце будоражить.
Всё он тогда сделал правильно – говорил он сам себе. Он должен был хотя бы из благодарности к Наталье, своей жене, так поступить: немного отодвинуть прошлое и всей жизнью благодарить. Ну ещё, чего греха таить, и уцепиться за нарисовавшиеся возможности.
Раньше не вспоминать получалось легко, как будто было это не с ним, а так – слышал где-то. Потому что жизнь разложила всё по ступенькам роста так, что заниматься лирическими воспоминаниями было некогда.
Когда-то по комсомольско- партийной линии он, простой парень из провинции, оказался на партийной должности в столице. Произошло это практически случайно: заболел делегат от района и направили его. Первое время он даже не собирался там оставаться, думал, что вернётся в свой район. Жил в служебной квартире временно.
Он все время думал, что все это временно, хотел уйти из аппарата, казалось, что тут он случайно. Но магическое слово "номенклатура" было посильнее писаных и неписаных Верховным Советом законов. Жизнь затягивала. Ему уже улыбалась некрасивая дочь одного из замминистров. Он отводил глаза и с болью вспоминал симпатичных сокурсниц.
И вот однажды командировали его с коллегами на Урал: строился там уникальный завод, многопрофильное предприятие по выпуску военной продукции для атомной промышленности и ещё всего прочего.
Дело серьезное, требующее партийного руководства, привлечения ответственных лиц. Поехал он туда с целой делегацией.
Работа кипела. Время не считали, планы пятилетки требовали сроков. Они слились там со сплочённым коллективом, в котором была и она – женщина-атомщик.
Так звали все тогда – Елизавету Сергеевну. Хоть по специальности и была она химиком, специализировалась на цветных металлах.
Сильная и волевая, целеустремлённая и знающая. И ... красивая. Очень красивая. Светлые волнистые волосы, прямой нос, волевой подбородок, который, однако, был очень женственным. И прямая гордая осанка.
Таких женщин он никогда не встречал! Александр, наш герой, чувствовал себя рядом с ней мальчишкой, хоть и старше его она была всего на четыре года.
А ещё – она была замужем, рос сын.
Но есть в жизни такие встречи, которые нельзя предугадать, спланировать, которые вдруг перечёркивают всё. И нельзя их избежать.
Александр работал там полгода. Елизавета всегда была рядом, сначала скользила по нему безразличными взглядами, а он от этих взглядов то спотыкался, то застывал столбом, не зная, что ему делать дальше. Но знал точно – в сердце случилась беда.
Муж Елизаветы трудился тут же, был инженером. Но самое важное, что его отец – Семенчук Станислав Иванович как раз и был генеральным директором этого значимого завода.
Это ему отчитывались о проделанной работе даже приехавшие москвичи, это он докладывал на самый верх о сроках выполненных и перевыполненных.
Это делало Елизавету ещё более недосягаемой.
Но Александр не хотел отступать. И женщина это заметила.
Однажды случайно он стал свидетелем неприятного разговора Елизаветы с мужем. Говорили они о бытовом. Муж предъявлял претензии, что Елизавета мало времени уделяет сыну, дому, кухне...
Как? Как можно этой женщине предъявлять такие претензии? Она особенная. Её место точно не у плиты!
Так вышло, что Елизавета поняла, что Александр стал свидетелем неприятной беседы с мужем. Она встретилась с ним взглядом и остро почувствовала, что в их отношениях что-то меняется. Она тихо плакала, он – успокаивал.
А дальше закружило. Уже она полюбила так, как не любила никого и никогда. Не случалось подобного в её жизни. Она так привыкла быть сильной, а тут сила нахлынувшей любви превратила её в рабу этого чувства.
Когда между ними всё случилось, в порыве нежности и благодарности он взял в руки её лицо, начал его целовать и вдруг … почувствовал соленый вкус её слез. Он был удивлён – в этот момент его самого наполняло счастье.
– Ты плачешь? Почему?
– Мне страшно. Я могу потерять всё, – только и ответила она.
Продолжение здесь
Друзья, читайте рассказ с продолжением.
Подписывайтесь, чтобы не потерять канал в обширной ленте дзена.
Очень надеюсь, что этот рассказ придётся по душе...
С наступающим вас Рождеством!
И я предлагаю для чтения мои рассказы к этому празднику: