Они — и марионетки, и их хозяева — отказались от рождественского перемирия.
Даже само предложение о нём запятнали грязью, опаскудили так, как им привычно. Потому что сами — если бы такое вдруг случилось — предложили бы перемирие только по одной причине. По той самой, в которой обвинили нас. Им не привыкать. Да и не стыдятся они этого. Ведь ни чуточки не стыдно было, когда признались, что даже Минские соглашения подписывали на голубом глазу, с одной целью — дать своему пушечному мясу подкачать мышцы.
Что им, христопродавцам, до Рождества Христова, что им до самого Христа...
А значит, есть только один способ взаимодействия с ними — удары наших ВКС, огонь нашей артиллерии, отвага наших бойцов. Есть только один «круглый стол», за которым с ними нужно говорить — зона специальной военной операции. А точнее — зона битвы с нечистью.
И звучит по ним колокол - погребальным звоном...
Это здесь,
это здесь выпадают осадки -
дождь и снег, и осколочный град.
Это здесь,
это здесь зажигают лампадки,
что горят и потом, после всех канонад.
Это здесь,
это здесь зарываются в глину
и в песок, и в туманы надежд.
Это здесь,
это здесь от почина к кончине
не всегда износить камуфляжных одежд.
Это здесь,
это здесь в каждом слове есть дело,
в деле — доля и честный удел:
это здесь
мы тому, что во гное созрело -
может быть, только здесь -
и положим предел.
(с)