Гитаристы-братья Малкольм и Ангус Янг представили названия предстоящих песен AC/DC, которые они задумали, когда Брайан Джонсон присоединился к группе, но придумывать слова к ним должен был уроженец Северо-Восточной Англии. И он говорит, что сделал всё сам.
Правда, был один трек, который ему немного помогли доработать, но сначала необходимо немного предыстории.
Всё началось в апреле 1980 года, когда Питер Менш, тогдашний менеджер AC/DC, сказал группе, что первоначально выбранное место записи, студия ABBA Polar Studios в Стокгольме, не подходит, потому что там всё занято. Вместо этого они отправятся в совершенно противоположном направлении, в студию Compass Point на Багамах.
В интервью для Metal Edge Брайан рассказал:
«Где? Где это, чёрт возьми, находится? Я был такой тупица, правда. Я сидел в хвосте самолета, а люди оборачивались и говорили: "Эй... Рад, что присоединился к группе мультимиллионеров?" А я отвечал: "Вы, наверное, так шутите". Тогда нам приходилось следить за каждым пенни. Мы все сидели в хвосте самолёта, пили пиво, курили, летели на Багамы, а это было восемь часов или около того — самый долгий перелёт в моей жизни».
В анклаве Нассау, где находилась студия Compass Point Studios, — менее чем в 320 километрах через Атлантический океан от Майами, — стояла сезонная жара около 32 градусов, но новичок Джонсон был совершенно не подготовлен к этому: на нём были синие джинсы, джинсовая куртка-бомбер, его всегдашняя твидовая кепка, а с собой — сумка из искусственной кожи с двумя парами носков, нижнего белья и двумя запасными футболками.
Смеясь, Брайан поведал:
«У меня даже шорт не было. Потом меня повезли по дороге с пальмами — о Боже, вы только представьте — и аквамариновым морем. Просто чертовски смешно. Я учился своему ремеслу... Это была совсем другая жизнь, нежели та, из которой я пришёл. Всё время, пока я этим занимался, я прекрасно понимал, что две с половиной недели назад я играл в рабочем клубе со своей группой Geordie II».
Группа разместилась в бетонных хижинах, у Джонсона была одна раскладушка, раковина, туалет и маленький стол, за которым он мог сидеть и писать. Каждому участнику группы также выдали мачете и ружье, чтобы те могли держать их под рукой в течение ночи на случай, если кто-нибудь из «плохих людей в лесу, наркоторговцев с оружием» явится, чтобы доставить им неприятности. Несмотря на все эти отвлекающие факторы, певец работал в режиме полноценного сочинения — до тех пор, пока не оказался в ловушке непродуктивного момента.
Джонсон продолжил:
«Помню, я написал около пяти песен, а шестая оказалась черновой. Малкольм сказал: "Джонна, эту песню мы назовем "Hells Bells". А я ответил: "О, "Hells Bells", это интересно". Потому что на северо-востоке, если с вами случается что-то действительно плохое, например, вы поцарапаете палец на ноге или что-то в этом роде, мы говорим: "О, чёрт, адские колокола и вёдра дряни!" Вот так там говорят».
Помимо путаницы в терминологии и сленге между Джонсоном и братьями Янг из Австралии и Шотландии первый внезапно почувствовал себя не в своей тарелке в литературном плане:
«Я сидел за сочинением, а [продюсер] Мэтт Ланге подошёл ко мне в маленькую хижину, посмотрел и сказал: "Ты в порядке, Брайан?" Я ответил: "Я в порядке, Мэтт. Просто у меня этот чёртов ментальный блок". Я написал около пяти песен за короткий промежуток времени, и теперь мне нужно было написать ещё одну, потому что времени было в обрез. И я сказал: "Я не могу ни о чём думать. "Hells Bells" — я думаю, я написал обо всём, о чём можно написать". Он сказал: "Не волнуйся, просто расслабься. Всё придёт к тебе"».
И так и получилось, с небольшой помощью Ланге и приближающегося влажного сезона на Багамах, который часто приносил с собой внезапные сильные изменения в климате.
Брайан сказал:
«На улице не было было солнца, это был первый раз, когда я там находился, и жарко тоже не было. Это было странно: просто серое небо и всё в таком духе. А потом вдалеке я что-то услышал и спросил: "Что это за шум? Похоже на морской бой". Как будто два флота сражаются друг с другом — такого рода шум. "Бум... бум". А Мэтт, который был родом из Родезии [на юге Африки] и жил до этого на ферме, ответил: "О, не волнуйся, Брайан, это раскаты грома так называются". Я сказал: "Правда? Это хорошая фраза", и я написал "rolling thunder".
Потом пошёл этот чёртов дождь, подобного которому северный парень никогда не видел. Это был тропический, проливной чёртов дождь. Я имею в виду, что капли, могли поранить. И Ланге сказал: "Идёт дождь". Я ему вторил: "О да, раскаты грома, проливной дождь". Потом поднялся ветер, как во время тропического шторма, и он повалил пальмы. На самом деле Мэтт остался с нами не потому, что ему этого хотелось, он просто не мог уйти обратно!
Я помню, как сказал: "Чёрт возьми, это ураган?", а он ответил: "Нет, но он похож на ураган". Потом появилась молния — она начала сверкать прямо на окраине океана, на горизонте. Я сказал: "Чёрт, теперь по всему небу сверкают белые молнии". И я просто сказал то, что думал: "Я всего лишь молодой парень [смеётся], я умру".
И я не думая просто написал прогноз погоды. Вот что это было — чёртов прогноз погоды! Но этого было достаточно, чтобы я начал. "Won’t take no prisoners / won’t spare no lives / you’re only young / you’re gonna die… hells bells!" Вот так всё и получилось, и я должен поблагодарить Мэтта за это. Вот такая песня».