Я видел его зубы и плутовскую усмешку, когда он говорил это, чувствовал его рукопожатие и слышал похожие на далёкий лепет слова официального прощания. Ночь, заразившись его словами, снова овладела мной, приняла в свое лоно; но, несмотря на его слова, теперь я знал… знал, что в минуту, когда могущественный, правящий миром дух одним мощным ударом рассечёт все человечество на две непримиримые партии, я буду с народом и знаю это потому, что он заточен в ночи, которую я, эклектичный прозектор доктрин и психоаналитик догм, завывая как одержимый, буду брать приступом и вести под неё подкопы, обагрю своё оружие в крови и, обезумев от ярости, буду рубить головы побеждённым. И я вижу, будто неимоверная усталость сковывает мой недавний порыв, будто я приношу себя в жертву настоящей революции, уравнивающей все порывы и устремления, для примера произнося «tеа culpa»; чувствую, как ноздри мои раздуваются, смакуя едкий запах пороха и крови, вражеской смерти. Я изготовляюсь к схватке, превращая свое существо в жертвенник, чтобы в нём отозвался трепетом новых надежд звериный вой победившего пролетариата.
(Эрнесто Че Гевара «Дневник мотоциклиста_Заметки о путешествии по Латинской Америке»)
