Вскоре я отыскал глубокую, но узкую трещину, образовавшуюся от беспощадной эрозии. Моя рука полностью заходила туда, но тело в скафандре оказалось слишком широким, чтобы хотя бы как-то протиснуться в щель. Моей скалолазной сноровки хватило, чтобы взойти по бугоркам на уровень выше, на второй ярус. Мощным рывком я подтянул грузное тело на площадку третьего яруса, преодолев второй. Возле трещины стена представляла собой ступеньки, крохотные площадки каскадом уходили высоко, на самую вершину дерева. Подо мной зычно хрустнула сухая ветка, которой я беззаветно доверился. Я просчитался, и теперь поплачусь за свою глупость и торопливость. Я должен благодарить планету, что не разбился, за её низкую гравитацию и невысокое ускорение свободного падения. Не успев набрать приличной скорости, я плашмя, навзничь упал на площадку второго яруса. Не ловко шлемом своего скафандра сильно ударился о прочный камень. Мою голову соответственно резко тряхнуло с последующим столкновением о заднюю стенку и бронированное стекло иллюминатора. Я приоткрыл веки, и первое что ощутил, это резкую головную боль. На стекле шлема описательно красовалась кровавая отметина от моего столкновения. От ушибов, травм, поражения электрическим током я провожу здесь время в основном без сознания, причём намного дольше по продолжительности, нежели в состоянии бодрствования. Даже не знаю, чем это объясняется. Таймер показал предрассветные часы пятого дня моего пребывания на планете смеха. Уровень кислорода был в норме, но снеди и запасов воды оставалось на один-два раза покушать и обчёлся. А до сих пор никакой реакции со стороны приёмной стороны. Неужели я обречён на мучительную смерть от голода или жажды, а что ещё хуже от нехватки кислорода? Эта мысль сверлила сознание, дрожь пробегалась по всему телу от страшной, но неизбежной мысли. Головная боль жестоко не унималась, а пульсировала кровотоком прямо в висках. Я приложил пальцы к шлему, напротив виска, по обыкновенной привычке, забыв, что я даже не прикасаюсь к своей голове, словно эти манипуляции по массажу шлема помогут избавиться от изнывающей боли. Тело ломило после опрометчивого падения с верхнего яруса стены. Я принял сидячее положение и дал угомониться головокружению. Над головой что-то взмыло вверх, о чем я узнал по ползущей вдоль стены тени. Я поднял голову и увидел настоящего птеродаптеля, гигантскую птицу-динозавра с устрашающим и острым загнутым клювом. Это зрелище заставило меня на мгновение забыть о бьющей и не прекращающейся боли в голове и в теле. Я подскочил, что ошпаренный прямо с сидячей позы, выпрямился как струнка и прислонился к стене между густыми ветками. Вместо оперения на теле птицы была мохнатая шерсть с очень пёстрой и яркой окраской. Вопреки внушающим габаритам, птица всё-таки выглядела худосочной и поджарой. Взмахнув баснословными крыльями, птица покинула своё гнездо, которое приютилось прямо над моей головой, на самом пике стены. Благо, что она не почуяла моё присутствие, ибо могло бы закончиться всё плачевно. Поэтому я, не теряя ни минуты, стал сползать с данного дерева, унося ноги подальше от пристанища птеродаптеля. При освещении первого светила я окинул взглядом стенку-дерево. Будто железнодорожная рельса, стена уходила в бесконечность, сходясь из-за перспективы в смутную точку, едва приметную в тумане горизонта. Природа планеты изобрела шедевр, аналога на Земле не приходилось встречать, невзирая на то, что в юные годы мне довелось много путешествовать в разные уголки родной планеты. Судя по внешнему виду стены, напрашивается один вывод: она излучала крепкий архаизм, времена других древних протопланет, я даже выразился бы по иному – времена протосолнц, неважно какого именно. От стены откровенно попахивало дряхлостью и величием возраста. Предо мной встал дух древности самой Вселенной, со времён Большого Взрыва, оставив первые частички всевышнего творца. Птица удалилась вдаль, улетев навстречу необъятному простору. И теперь маячила маленькая точка не высоко над линией земли. Осмелев вконец, я тронулся дальше исследовать загадочную и необычную стенку, то и дело, всматриваясь в частые и многозначительные трещины. Ночью, в полнейшем мраке стенка показалась абсолютно гладкой, слегка шероховатой. Но как сейчас я убедился, стена изобиловала порезами, трещинами, буграми и впадинами. Она вся была поморщенная и помятая, как застывшая гранитовая смесь, нанесённая наспех неуклюжим штукатуром. Кое-где, если зафиксировать взгляд на верхушки частокола, можно обнаружить другие гнёзда, тех самых птеродаптелей, типичного представителя из которых мне довелось сегодня узреть. Здесь ужилось целое семейство крылатых, и находится рядом становилось опасно. Угрожающие размеры, когти и острый, как кол, клюв не сулили ничего благого. Я прижался к частым веткам, дабы как-то укрыть своё присутствие от хищников, и брёл по над стенкой. Сама стена обрисовывала вытянутую дугу, причём то выпуклую, то вогнутую, а не прочерчивала прямую линию. Она змейкой стояла, не колыхнувшись от поднявшегося ветра. До сих пор мне не случалось отмечать столь сильного порыва ветра, как сейчас. Стенка играла роль направляющей для сильных потоков воздуха. Ветер прогуливался сначала маленькими вихрями, затем набравшим силу ураганом вдоль сформировавшегося коридора. Шквалистый ветер подбивал ноги и скашивал наповал. Всё произошло в одно мгновение, я даже не успел смекнуть, откуда началась буря. Меня подхватил очередной импульсивный порыв и увлёк вместе с оторвавшейся и высохшей веткой, за которую я машинально ухватился, дабы за что-то закрепится. Увлёк в возникший в один миг смерч и подбросил высоко над поверхностью, выше верхушек стены. Всё произошло так быстро, я даже не понял, что успел увидеть и запомнить. Единственное впечатление, поборовшее даже взрыв адреналина и уколовший страх, это то, что за стеной, за несколько миль вперёд, выстроились цепочкой могучие горы в палитре жёлтого цвета, с примесью коричневого. Наверное, по иронии судьбы я в очередной раз не погиб, а мягко и плавно приземлился в одно из гнёзд, удачно и уместно оказавшийся на месте смерча. Сделанное из того же материала, что и дерево-стена, гнездо не пострадало от воздействия сильного вихря. Спина натолкнулась на что-то очень мягкое и липкое. Шторм не утихомиривался, а продолжал свирепствовать над гнездом. На дне было относительно тихо и безветренно, поэтому я не вставал, не удосужившись выяснить, что подо мной находилось. Ветер нёс с собой облако пыли, принесённой с пустыни, откуда я прибыл. Холодом веяло, невзирая на горячее жёлтое светило. В липкой смеси передёрнуло меня и пронизанный внезапным морозом, скрючило, словно прозябшего червяка. Но не долго продолжался холод, ибо надо мной вырос птерадаптель, покрыв гнездо исполинским телом. Птица нежно, меня не замечая, приготовилась закрыть от урагана раздавленные, как потом оказалось, мною яйца, будущих детей её. Я приготовился, в буквальном смысле этого слова, встречать смерть свою, здесь и сейчас. Искромётно в памяти прокрутились события дней минувших, их бессмысленность и алогичность. Чтобы значили гигантская чёрная точка, змееподобное существо, странное моховое поле, канувшее в небытие, кровавые фонтаны и многое другое? В первую очередь нависла угроза быть раздавленным тяжеловесным телом птеродаптеля. Скверные мысли возымело надо мной вверх, смерть якобы восторжествовала, предвкушая трудную победу над неуязвимым пришельцем. Но не тут то было. Сообразив, что в логово инородное существо, птица, вцепившись когтями крючками в материю скафандра, вознеслась с грузом ввысь, подняв меня на три-четыре мили в небеса. Пред глазами предстала необъятная панорама, по масштабам на голову превосходящая просторы земных равнинных полей и степей. Лишь справа по курсу громоздились ряды кряжа и горных, даже скалистых возвышений. В середине цепочки отчётливо выделялся мыс смотрящих вверх пиков. Птица внезапно сманеврировала к мысу, надёжно, словно долговечно, въевшись когтями в меня.