Однажды, в далеком детстве, когда настроение не зависело от погоды, а у самой красивой девочки в детском саду были красные рейтузы, мама записала меня к логопеду. Логопед, к слову, был самый лучший: все, без исключения, Сасы и Ломы выходили через какое-то время Сашами и Ромами. Занятия были сложными, и мне не хотелось ходить к строгой тете, вставлять в рот спицы и говорить четко и ясно разные слова.
В одно такое занятие меня попросили сказать слово «пастбище». Незнакомое слово для шестилетнего ребенка со спицами во рту. Произнести его я не смогла, а дальше последовал вопрос, который поставил меня в тупик окончательно: «А ты вообще знаешь, что такое пастбище?»
Лучший логопед в городе сказал моей маме, что я совсем глупа и неспособна к обучению. Так и мы ушли оттуда — я в слезах от своих невыговоренных слов, а мама — от сказанных слов логопеда.
В том же далёком детстве, когда лужицы страдали от моих прыжков по пути в школу, а первая учительница заставляла посещать хор после уроков, я начала заикаться. Мама записала меня к логопеду. К тому же самому. Первое время встречи я молчала: не хотелось показывать этой тётке, что я действительно оказалась необучаема. Но ее лицо говорило все за нее, она явно торжествовала и ждала, когда звуки, повторяемые мной, будут давить на слух и когда жалкие попытки произнести фразу, не сбиваясь на втором слове, подтвердят все ее предположения.
— Жаль, конечно, что в таком возрасте ребенок доставляет столько забот. Мама с тобой намучается.
Я буквально почувствовала, как слезы подступают к горлу. Хотелось разреветься и больше никогда не видеть эту тетку, не ходить в школу и даже в хор. В эту же секунду я подумала, что все папы, которых я знаю, обижаясь на кого-то, бьют кулаком по столу. Мой тоже так делал, пока я не начала заикаться. Я хотела стукнуть по ее старому советскому столу, но мой кулак не внушал страх даже одноклассникам-задирам, что уж говорить об этой женщине. Но почему-то в этот момент мне показалось, что я смогу одолеть весь мир, даже если никогда не скажу об этом, возьму обет молчания как монахи из телека и буду бороться кулаками. Да, так и сделаю. Во мне не осталось обиды, только злость. Время наступления.
— А Вы, вообще-то, должны быть сейчас на пастбище, потому что Вы корова!
Надо же. Я выговорила эти слова без единой запинки и с лучшим произношением «р» среди восьмилетних. Любой монах из телека мне позавидовал бы. А папа точно мной гордился бы. Ведь теперь во всем, что я скажу, будет смысла больше, чем в моем молчании.
