Некоторые известные персонажи появились и проникли в массовое сознание именно после Второй мировой. Но причины и следствия того были совсем небезобидные.
Ничто не проходит бесследно. Жизнь современника пропитана всевозможными образами масскульта не только из древнегреческих времён: рождённые совсем недавно персонажи вроде Годзиллы или инопланетных «зелёных человечков» проникли в сознание обывателя по определённым причинам. Вот лишь некоторые из них.
Старые «добрые» фильмы
Однажды известная исследовательница изобразительных искусств, мыслительница и эссеистка Сьюзан Зонтаг попыталась объяснить последствия Второй мировой (и последовавшей Cold War), с которыми столкнулись общество и культура. В 1965 году она написала: «Мы живем под продолжающимися угрозами двух страшных, но разных судеб: это вездесущая банальность и непостижимый ужас». Так, казалось, негласной задачей киноделов Голливуда стало «унести человека от невыносимого однообразия [страхов жизни] посредством счастливой развязки в конце фильма». Сила кино как бы должна была «нормализировать психологически невыносимое [что пугало массы после Гитлера], тем самым просвятив человека».
Мысль Сюзан Зонтаг не стоит особняком. Тот же Франсуа Трюффо, именитый киновед и режиссёр, писал: «Когда фильм достигает определённого успеха, он становится социологическим событием, а вопрос его качества уходит на второй план». Множество неравнодушных деятелей искусств и исследователей сходятся следующем: фильмы-ужасов, научная фантастика (sci-fi) и другие работы масскульта 1950-х, если не специально, то все равно сильно помогли людям (преимущественно «западного мира») избежать реальности и занять роль квазистороннего наблюдателя всех послевоенных ужасов. Однако проблема в том, какими средствами достигался эскапизм (избегание реальности) и какие у того были эффекты.
Атомная бомба
Активные разработки нового оружия массового поражения (и его применение, например, властями США в японских Хиросиме и Нагасаки, а также инновации СССР) безусловно пугали любого человека, который узнавал все чаще и больше информации из газет, радио и ТВ. Так, кинотеатры начали продавать зрителю странных и фантастических существ — мутанты, инопланетные захватчики, роботы, — сделав потенциальные опасности жизни обыденными. Фильмы «привили странную апатию к процессам радиации, загрязнения и разрушения», отмечает Зонтаг. Чем больше устройств Судного дня вы видите, предположительно, тем меньше они вас смущают.
Однако никто не бросал вызов социальным конвенциям, которые завуалировано одобряли дискуссии о необходимости ядерной энергетике. В своих картинах атомного апокалипсиса второсортные фильмы 1950-х со всевозможными тварями кристаллизировали «западную» паранойю, не пытаясь направить зрителя в выборе перспективы, не пытаясь научить его мыслить. Зонтаг, в итоге, приходит к выводу, что некоторые фильмы 1950-х годов представляют собой «неадекватный ответ» на основные социально-политические вопросы времени. Исследователь Эндрю Тюдор пошел еще дальше, утвердив, что те фильмы прославляли правительство как бастион элит, уникально способный обеспечить защиту граждан. Такие картины «научат не столько «перестать беспокоиться и любить атомную бомбу», как «продолжать волноваться и любить государство», – отметил Тюдор.
Корпорация монстров и боязнь коммунизма
Но фильмы были интересными и прибыльными. В период с 1948 по 1962 год Голливуд выпустил более 500 научно-фантастических фильмов, которые были широко распространены в кинотеатрах. Фильм “Они!” - эдакая поучительная история о гигантских облученных муравьях - стал самым кассовым фильмом Warner Bros. в 1954 году. В тех второсортных картинах, которые заигрывали с “ядерной” темой, люди (и существа) четко делятся на «добрых» или «злых». Это «мы» или «они»? Именно такая установка и постановка вопроса является ключевой и поворотной в ухудшении общественных отношений (например, между капиталистическими США и коммунистическими СССР).
Муравьи в фильме “Они!” иногда кажутся скорее образом машины, нежели чем-то живым. Они сильны, умны, агрессивны, коллективистичны и безупречно организованы, – была ли это специально высвеченная аллегория на опасность СССР или режиссер картины случайно уловил дух времени?