9 декабря 1994 года Москва решила усмирить непокорную Чеченскую Республику (власти стремящейся получить независимость от Кремля Чечни называли себя иначе — Ичкерия). Эти события вошли в историю как Первая чеченская война, хотя власти РФ тогда, как и сегодня, официально называли происходящее «операцией по восстановлению конституционного порядка».
Эта война продлилась 631 день — до 31 августа 1996 года, а одним из ее самых страшных событий стал штурм Грозного, начавшийся 31 декабря 1994 года. В ходе боев (даже по официальной информации) были убиты десятки тысяч человек.
Коротко пересказываем главное из материалов «Новой газеты».
Предыстория
1990 год. Советский Союз на излете своего существования. О независимости от СССР уже объявили Верховные Советы
- Литвы,
- Эстонии,
- Латвии,
- Грузии
- Армении.
27 ноября декларацию о суверенитете приняли в Чечено-Ингушской республике.
Центральные советские власти это решение легитимным не признали, но и войска на Кавказ отправлять не стали: в конце концов, раскол шел и в самой Москве —
Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете еще в июне 1990-го, несмотря на противление президента СССР Михаила Горбачева.
В ноябре-декабре 1991 года,
- в ингушской части новообразованной республики прошел референдум, на котором 90% проголосовавших высказали лояльность Москве. Так Ингушетия стала строить будущее с Россией,
- а Чечня — как самостоятельное, пусть и непризнанное государство.
Три года, до декабря 1994 года, Чечня фактически была независимой от России.
Не сказать, что жизнь здесь была благополучной: одна цифра в 600 преднамеренных убийств за 1992–1993 годы о чем-то говорит.
Происходили и политические дрязги, одной из которых решила воспользоваться Москва, чтоб попытаться вернуть контроль над регионом: шанс предоставился в 1993 году, когда между чеченским президентом Джохаром Дудаевым и парламентом республики произошел конфликт.
<...> Изначально Ельцин, выслушав советников, предполагал лишь финансовую поддержку противников Дудаева. Политическое руководство оппозиции состояло из руководителей части чеченских районов, они готовы были идти на выборы, соглашались на поддержку Кремля и, в случае победы, обещали признать Конституцию РФ.
Но когда летом 1994 года в Чечне начались вооруженные столкновения, в Москве встал вопрос о полноценном военном вмешательстве.
30 ноября Борис Ельцин подписал указ «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», де-факто — о начале войны.
Уже 1 декабря российская авиация, нанесла удары по аэродромам Калиновская и Ханкала, вывела из строя все самолеты, контролируемые лояльными Дудаеву формированиями. Одновременно начались артиллерийские и воздушные обстрелы населенных пунктов в глубине республики.
При этом Джохар Дудаев (до которого якобы не мог дозвониться Ельцин) в комментарии «Новой газете» рассказывал о взятых в плен россиянах и выражал надежду на мирное разрешение конфликта.
<...> Марш-бросок на Грозный незапланированно для российских военных затянулся на 16 дней — отчаянное сопротивление оказывали местные жители. За это время войска Дудаева смогли подготовить город к обороне.
Вот воспоминания Рустема Клупова, бывшего начальника разведки сухопутных войск РФ:
«Мы входили в город, как шаровая молния, готовые смести все, что встанет на нашем пути. Однако даже я, командир головной походной заставы, не знал конечной задачи. <…> Из частного сектора побежали вооруженные люди, стреляя на бегу в нашу сторону. Машина уложила их пулеметным огнем, только двоим удалось скрыться, остальные так и остались лежать на холодном, слегка припорошенном снегом асфальте. Их было шестеро. Кто-то из механиков-водителей пытался их объехать, но это мало кому удавалось...»
Штурм в новогоднюю ночь
Изначально взятие чеченской столицы планировалось осуществить марш-броском четырех группировок, в состав которых входило около 6000 военнослужащих и 250 единиц бронетехники.
По воспоминаниям командующего внутренними войсками МВД Анатолия Куликова, один из генералов, получив задачи на срок до 3 января, пообещал выполнить их за день — 31 декабря.
«По-видимому, вся операция строилась на уверенности, что сопротивления не будет», — напишут позже рядовые участники событий.
Еще бойцы будут говорить, что между отдельными соединениями не было координации, а у многих солдат — боевого опыта. При этом число защитников Грозного также было недооценено: в составе чеченской группировки оказалось порядка 15 000 человек — в 2,5 раза больше, чем со стороны российских войск.
Клупов на примере своего подразделения свидетельствует, что российские войска не в полной мере были подготовлены к боям:
«Штат военного времени предполагает иметь в мотострелковой роте 120 человек, штат мирного времени — 81 человек <…> в Чечню отправился 51 человек. В штурме Грозного принимали участие 42 солдата и офицера третьей мотострелковой роты первого батальона 131-й отдельной мотострелковой бригады: старшина с водителем «Урала» остались собирать лагерь, который мы оставили утром 31-го в районе поселка Родина, двое раненных в предыдущих боях были эвакуированы в госпиталь, а замполит Кучеренко сбежал после первого боя».
Ко второй половине дня 31 декабря обстановка, по словам участников событий, складывалась пессимистично-удручающая. Чеченцы давили со всех сторон, а на помощь к ним стекались жители окрестностей Грозного.
Среди российских военных не было четкой координации: пока одни стояли под огнем, другие скорее готовились встречать Новый год — отплясывали, курили, разыскивали шампанское.
Случалась и стрельба по своим.
Из воспоминаний Рустема Клупова:
«Добравшись до края крыши второго здания, Аденин и Михеев обнаружили, что группа боевиков в белых халатах, около 20 человек, продвигается по частному сектору в сторону вокзала. Решение созрело моментально. Сначала в боевые порядки противника влетели четыре гранаты, а затем выживших бойцов добил меткий огонь из автоматов.
Стрельба с крыши почтамта привлекла внимание всей округи. До Кости с Димой вдруг дошло, что они забрались достаточно далеко, чтобы их приняли за противника и одни и другие.
С некоторым отставанием пришла «ответка» со стороны своих: сработали орудия БМП первой роты. <…> Обратно Аденин и Михеев выбирались под обстрелом со всех сторон. А что хуже всего, по ним стал бить снайпер. Спасало задымление и приличное расстояние...»
=====
Новогодняя ночь в Грозном запомнилась российским военным массовыми пожарами: горели вагоны, цистерны с нефтью, дома, бронетехника. Давление чеченских формирований продолжало усиливаться, и к 1 января российские войска начали постепенно оставлять занятые лишь накануне позиции. Пришлось отступить от ключевых точек — почтамта и железнодорожного вокзала.
Попытка взять Грозный с наскока провалилась.
Взять город удастся лишь в марте 1995 года, после множественных кадровых перестановок, налаживания координации между бойцами и, как ни странно, переговоров с представителями Генштаба Ичкерии, которые в середине февраля дали возможность для временного перемирия.
Впрочем, война в Чечне после взятия Грозного продолжалась еще больше года, завершившись лишь к 31 августа 1996-го.
Репортажи из Грозного Дмитрия Муратова (Декабрь 1994 — Январь 1995) и Сергея Соколова (Февраль 1995).
Декабрь 1994. «...Вместе со съемочной группой «Новой студии» подъехали из Грозного на передовую. Вчера тоже здесь были, говорили с офицерами, солдатами, думали, больше не встретимся, но появилась возможность вернуться. Зашли по дороге в киоск (работают!), купили ребятам галеты, сигареты, колбасу, сгущенку, воду, конфеты, шербет, апельсины. И трехлитровую банку молока. Военные в поле уже двенадцать дней, в чеченское село за продуктами не съездить, курева нет. Выезжаем за Самашки (около двадцати километров от Грозного). БМД Псковской дивизии по-прежнему стоят в поле (перешли сюда, несмотря на объявленное 48-часовое перемирие. «Почему?» — «Был приказ»), но «нашего» экипажа уже нет. Отдаем пакет с едой незнакомому, с пятидневной щетиной лейтенанту. Подходят солдаты. Черные от копоти шеи, сбитые руки, у некоторых лица в коросте. «Тебе в санчасть надо». — «Да не, зеленкой мажут».
Радуются мирной еде как дети. Пускаем по кругу свой блокнот, чтоб записали свои телефоны, и мы из Москвы позвоним родителям: дети живы, все в порядке. Лейтенант не женат, ничего сообщать, говорит, не нужно. «Вон командир идет, можете с ним поговорить». С дороги спускаются трое. Один останавливается у наших «Жигулей», берет их на прицел. Двое издали (метров пятьдесят) кричат: «К машине!» Отвечаем: «Есть». Идем навстречу. «Стоять!» Докладываем: «Товарищ капитан, телевидение «Останкино» и «Новая ежедневная газета». «К машине!» — «Разрешите блокнот забрать (там все наши рабочие записи)». «К машине!» — сдергивает автомат, передергивает затвор. «Капитан, ты что делаешь?»
Он с размаху бьет ногой по банке с молоком. «Капитан, дайте забрать блокнот…» — «К машине!» И ствол взведенного автомата переводится с режиссера «Новой студии» Василия Антипова на меня. «Капитан…» Глаза белые: «Стреляю!» И никаких сомнений — сейчас убьет. За его спиной солдатик обреченно машет нашим блокнотом.
Под прицелом идем к машине. На дороге поворачиваемся. Вот что делает капитан. Он — при подчиненных (!) — материт лейтенанта: «Ты что, …?» Он берет мешок с едой, вываливает его на землю и топчет сапогами сигареты, печенье, шербет. Делает это мужественно, вкладываясь всей накопленной силой. Он знает, что ночью его солдаты будут доставать из пашни раздавленную ногами колбасу и сгущенку. <...>
Когда говорят, что армия воюет с преступниками, я, глядя на него, не знаю, с какой они стороны.
Капитан не смог помыть и накормить солдат, но угадал установку начальства: «Пожестче с журналистами»
Дмитрий Муратов».
Февраль 1995. «Грозного — нет. <…>. Как только над городом появляется солнце, из всех щелей, куда в иные времена и собака не пролезет, из люков, подвалов начинают выбираться люди, одержимые двумя сверхидеями: где бы достать еду и где бы достать воду. Они похожи на зомби, бродящих со смешными каталками в поисках того и другого по превратившимся в грязевое месиво улицам под аккомпанемент непрекращающихся перестрелок. Здесь у каждого свои «колеса» — обычные сумки на колесиках, которые заполонили московское метро, здесь служат для перевозки воды, дров и трупов. Если каталок нет, приспосабливают все: коляски, разобранные детские педальные машины <…>.
Сквозь разрывы НАШИХ бомб, наблюдая сплошное зарево над Грозным, я слышал заверение пресс-центра правительства о том, что российские войска взяли Грозный, который практически очищен от боевиков, а замминистра образования выезжает в Чечню, дабы восстанавливать школы. Кого же тогда бомбим? Мирных жителей, собак, неубранные трупы наших солдат, горстку журналистов и врачей?»
Сергей Соколов».
=====
Больше материалов «Новой газеты» о Первой чеченской войне
- «Значит, война, Джохар?» — «Война, Паша». Как чеченская бойня вылепила нынешнюю российскую власть, рассуждает майор Вячеслав Измайлов, спасший из чеченского плена 177 человек.
- 10-я казарма. Майор Измайлов — о матерях и женах, которые в первую чеченскую войну были объединены общим горем и надеждой: их дети и мужья числились пропавшими без вести.
- «Не допускали мысли, что придет настоящая война». Илья Азар записал монологи людей, которые оказались под бомбежками и обстрелами в Чечне.
- «Число погибших неизвестно». Свидетельства очевидцев и участников событий, а также страницы из военных блокнотов Юрия Щекочихина.
Вы прочитали материал «Подарок метрополии», опубликованный в телеграм-канале «Новой газеты» и полностью тут, он был подготовлен на основе архивных материалов авторов издания.
Завещание Астафьева
Только что окончился осенний призыв 2022. Состоялось ни на что раньше не похожее новогоднее обращение президента Путина — оно целиком было посвящено военной повестке, звучало на фоне цвета хаки. Круг замыкается, и это повод вновь послушать фронтовика Виктора Астафьева, прошедшего еще ту, Великую Отечественную войну. Послушайте фрагменты его интервью «Заложники Победы», это потрясающе актуально. И — прошу в комментарии.