(Продолжение цикла о Григории Ефимовиче Распутине. Недавние публикации из этого цикла - 1-ая и 2-ая и 3-я, 4-ая по ссылочкам).
«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе!.. Се, оставляется дом ваш пуст». Иисус Христос, Евангелие от Матфея, 23:37–38
«Дорога в очах Господних смерть святых Его!» Псалом 115: 6
После того, как Григорий был убит, около полутора лет (до смерти второго помазанного свидетеля - государя) людям дана была еще возможность оглядеться, определиться духовно, покаяться. Но, увы, мало к кому из духовных лидеров это пришло. Мы кратенько проследим - что сталось с тем душным мирком, который несколько месяцев торжествовал и радовался смерти Распутина. Речь пойдет в первую очередь о духовных, политических и интеллектуальных лидерах эпохи. Увидим мы и то, чего они не видели прямо перед собой - как смертью Распутин вырыли они перед собой глубокую яму, в которую все и рухнули с ужасом. Проследим лишь некоторые, самые главные, падения.
Относительно сожжения тела Распутина «один из выдающихся архиереев на интимный вопрос верующего дворянина из выдающейся старой родовитой семьи Б. ответил ему в том смысле, что так-де и нужно»[1], — написал в мемуарах митрополит Вениамин. Эта оценка выражала общее церковное настроение.
Варламов замечает: «Отрицательное отношение к Распутину, уверенность в том, что он сыграл ужасную роль в делах Церкви и в назначении последнего обер-прокурора, несомненно, стали одной из причин того, что, когда за несколько дней до Февральской революции обер-прокурор Раев предложил Синоду выступить с обращением к народу поддержать монархию, члены Синода сделать это отказались, а февральский переворот и отречение от престола не только Государя Николая Александровича, но и его брата Михаила однозначно и практически единодушно поддержали»[2].
Весной 1917 года отношение к Распутину и отношения с Распутиным, по сути, стали критерием достоинства того или иного клирика или мирянина. Например, протопресвитер Шавельский исключительно благодаря своей антираспутинской позиции стал в дальнейшем (равно как и Самарин) одним из двадцати пяти претендентов на звание патриарха.
В те дни и была учреждена 13-я Комиссия, наделенная чрезвычайными полномочиями. Варламов пишет: «Одни раскаивались в связях с Распутиным, другие приписывали себе заслуги по борьбе с ним, третьи его роль всячески преуменьшали, четвертые выпячивали, но говорили о Распутине почти все...»[3]
Особую готовность сотрудничать с комиссией и именно в связи с личностью Распутина проявил С. П. Белецкий, чьи письменные показания заняли сотни страниц. «Вчера в третий раз Белецкий в крепости растекался в разоблачениях тайн того искусства, магом которого он был, так что и в понедельник мы будем опять его слушать, он уже надоел, до того услужлив и словоохотлив», — писал в письме матери Александр Блок, исполнявший обязанности секретаря комиссии.
Белецкий в угоду комиссии утверждал, что Симанович по секрету сказал ему, что Григорий оставил семье хорошие средства — до 300 тыс. рублей. Однако, как выяснилось, это был нелепый слух. Гораздо более, чем богатства денежные, комиссию интересовали чудеса Распутина и «секрет» его силы. Но не давалась сила святого людям, одержимым витавшей в воздухе идеей Ницше о «сверхчеловеке». Несовместима была эта сила добра с богоборческими стремлениями новых господ России. И дело о Распутине стало преследовать более достижимую задачу — очернить имя старца.
Бывший министр внутренних дел А. Н. Хвостов похвалялся своей борьбой с сибирским крестьянином и попытках физически его уничтожить, а последний царский министр внутренних дел Протопопов в числе прочего утверждал, что Распутин возил царице и Вырубовой деньги (причем фальшивые), которые он «берет за свои хлопоты о делах и наградах с разных людей». Эти и другие свидетели, такие как Манасевич-Мануйлов, Андронников, Комиссаров, наперебой спешили демонизировать Распутина.
Новой властью были возвращены из ссылок епископ Гермоген и протоиерей В. И. Востоков. О последнем в «Русском слове» писали: «8 марта в Епархиальном доме состоялось собрание Московского духовенства и преподавателей духовно-учебных заведений. <...> В. И. Востоков признал необходимость, чтобы лица, замаравшие себя в грязи распутинства, были смещены со своих должностей. Им следует сказать: „Руки прочь!“ <...> На собрании было прекращено дело В. И. Востокова»[4].
Одним из самых ужасных событий в истории православной церкви, совершившихся весной 1917 года на волне антираспутинской пропаганды, стало избрание нового (и последнего в церковной истории России) обер-прокурора Синода князя В. Н. Львова.
«Досадуя на то, что ему не поручали правительственной должности, о которой он мечтал, Львов приписывал свою неудачу зловещему влиянию Распутина. В довоенные годы и во время войны он активно распространял более или менее преувеличенные слухи о значении при Дворе „темных сил“, возглавляемых Распутиным. Этого оказалось достаточно, чтобы Первое Временное Правительство назначило его обер-прокурором Синода, — писал историк Г. М. Катков. — Львов воспользовался своим положением, чтобы отомстить тем епископам, которых он считал бывшими сторонниками Распутина, и внушить страх остальным»[5].
«По инициативе синодального обер-прокурора В. Н. Львова при Святейшем Синоде предлагается учредить следственную комиссию для расследования некоторых дел в области церковного управления, — сообщала 8 апреля 1917 года газета „Новое время“. — На комиссию будет возложена задача выяснить ту роль, которую вообще играл в делах нашего церковного управления Г. Распутин, и принять все меры к ликвидации следов его влияния. Во главе комиссии предполагает стать сам синодальный обер-прокурор В. Н. Львов»[6].
С московской кафедры удалили митрополита Макария. Вот как сам он это описывает: «...обер-прокурор, прибыв на митрополичье подворье в Петрограде с вооруженной стражей, вечером вошел в комнаты митрополита и, подозвав меня к себе жестом руки, выкрикивал по адресу моему: „Распутинец! Распутинец!» Потом, пригрозив Петропавловской крепостью, потребовал, чтобы я тотчас садился писать прошение в Святой Синод об увольнении меня на покой. Требование мною молчаливо было исполнено»[7].
За репутацию «распутинца» отправили в отставку тверского епископа Серафима (Чичагова), будущего священномученика, и архиепископа Владимирского Алексия (Дородницына). Не избежал расправы и митрополит Питирим.
«Митрополита Питирима в полном святительском облачении посадили в разбитый автомобиль и с гиканьем и криками целый день возили по городу»[8]. А вот что, злорадствуя, записала в дневнике Гиппиус 28 февраля: «Пришел Карташев, тоже в волнении и уже в экстазе... „Сам видел, собственными глазами. Питиримку повезли! Питиримку взяли и в Думу солдаты везут!“ Это наш достойный митрополит, друг покойного Гриши»[9].
Историк М. Бабкин собрал речи отдельных русских архиереев весной 1917 года. Вот что, например, говорил епископ Енисейский и Красноярский Никон (Бессонов) на собрании кадетской партии 12 марта 1917 года: «Господа, я всегда уважал и уважаю английскую конституционную монархию и считаю этот образ правления наилучшим, но не для нас, не для нашего государства. И потому я — за Российскую республику. Наши многие русские монархи, и особенно последний из них, Николай II, со своею супругою Александрою, так унизили, так посрамили, опозорили монархизм, что о монархе, даже и конституционном, у нас и речи быть не может. В то время как наши герои проливали свою драгоценную кровь за отчизну, в то время как все мы страдали и работали во благо нашей родины, Ирод упивался вином, а Иродиада бесновалась со своими Распутиными, Протопоповыми и другими пресмыкателями и блудниками. Монарх и его супруга изменяли своему же народу. Большего, ужаснейшего позора ни одна страна никогда не переживала. Нет, нет — не надо нам больше никакого монарха. Самое слово „монарх» теперь для нас странно...»[10].
Впоследствии почти все архиереи, причастные к очернению Распутина, будут убиты большевиками. Вообще, можно сказать, что в каком-то смысле духовенство и политики давно уже рыли себе яму — начали тогда, когда ополчились на Распутина. Теперь же по всей стране налево и направо летели головы как врагов, так и друзей Григория Ефимовича.
Архиепископ Никон, резко выступавший против Распутина, был расстрелян той силою, чуму которой церковники накликали, оболгав и отдав на убиение старца Григория. Другого противника Распутина, митрополита Владимира (Богоявленского), по легенде, «народ» умучил насмерть, посадив на кол.
В Тобольске жестоко расправились с епископом Гермогеном, ненавидевшим Распутина. Его сбросили с парохода в реку Туру. Епископа Пермского Андроника, также выступавшего против Распутина, большевики заставили самого рыть себе могилу, потом живого еще присыпали землей и расстреляли. Сохранился рассказ очевидца, который приводит в своей книге М. Польский:
«...С полгода тому назад привелось мне встретиться с одним лицом, просидевшим весь 1918 г. в московской Бутырской тюрьме. Одною из самых тяжелых обязанностей заключенных было закапывание расстрелянных и выкапывание глубоких канав для погребения жертв следующего расстрела. Работа эта производилась изо дня в день. Заключенных вывозили на грузовике под надзором вооруженной стражи к Ходынскому полю, иногда на Ваганьковское кладбище, надзиратель отмерял широкую, в рост человека канаву, длина которой определяла число намеченных жертв. Выкапывали могилы на 20–30 человек, готовили канавы и на много десятков больше. Подневольным работникам не приходилось видеть расстрелянных, ибо таковые бывали ко времени их прибытия уже „заприсыпаны землею“ руками палачей. Арестантам оставалось только заполнять рвы землей и делать насыпь вдоль рва, поглотившего очередные жертвы ЧеКа.
Мой собеседник отбывал эту кладбищенскую страду в течение нескольких месяцев. Со своей стражей заключенные успели сжиться настолько, что она делилась с ними своими впечатлениями о производившихся операциях. Однажды, по окончании копания очередной сплошной могилы-канавы, конвойцы объявили, что на завтрашнее утро (23-го августа 1918 г.) предстоит „важный расстрел“ попов и министров. На следующий день дело объяснилось. Расстрелянными оказались: епископ Ефрем, протоиерей Восторгов, ксендз Лютостанский с братом, быв. Министр Внутренних Дел Н. А. Маклаков, председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов, быв. Министр Внутренних Дел А. Н. Хвостов и Сенатор С. П. Белецкий. Прибывших разместили вдоль могилы и лицом к ней...
По просьбе о. Иоанна Восторгова палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом. Все встали на колени и полилась горячая молитва несчастных „смертников», после чего все подходили под благословение Преосвященного Ефрема и о. Иоанна, а затем все простились друг с другом. Первым бодро подошел к могиле о. протоиерей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины принести последнюю искупительную жертву»[13].
Не стало министра внутренних дел Хвостова и его заместителя Белецкого, совсем недавно ликовавших по поводу убийства Распутина. Вскоре были расстреляны и князь Андронников, и министр внутренних дел Протопопов — еще два врага Распутина. В 1918 году в Москве расстреляли последнего царского военного министра М. А. Беляева, которого Вырубова когда-то умоляла дать Григорию Ефимовичу хорошую охрану.
Убит был Манасевич-Мануйлов, замышлявший за спиной Григория против царского друга. В Одессе на улице было найдено тело Ржевского, которому когда-то было поручено убить Распутина. В теле насчитали пятнадцать пуль. Поэт Александр Блок умер в 1921 году, совершенно снаркоманившись к тому времени и глубоко разочарованный революцией, путь к которой он сам же и вымащивал и прославлял.
Ловушка захлопнулась. Бог стал говорить с Россией на другом языке, на языке, который она только и понимала, и использовала в отношении к помазаннику Божию Григорию Ефимовичу и его друзьям - на языке ужаса и смерти. Как предупреждал Григорий Ефимович:
«Скажите нам, мы убили праведника: он не злословил нас, пойдем — покаемся, солнце померкло, и света уж нет! Поздно!..». Г.Е. Распутин
(Продолжение следует)
[1] Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. С. 143.
[2] Варламов А.Н. Григорий Распутин-Новый. С. 711.
[3] Там же.С. 725.
[4] Там же.С. 711–712.
[5] Катков Г.М. Дело Корнилова. Париж, 1987. С. 67.
[6] Гроян Т.И.Верный Царю Небесному и царю земному. С. 149
[7] Там же. С. 201.
[8] Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. С. 151.
[9] Гиппиус З.Н. Дневники Т. 1. С. 460.
[10] Енисейская церковная нива. Красноярск, 1917, №3. С. 20–22.
[11] www.mrezha.ru/vera
[12] Варламов А.Н. Григорий Распутин-Новый. С. 740.
[13] Польский М., протопресвитер. Новые мученики Российские: Первое собрание материалов. http://www.white-guard.ru/church/mucheniki/muchen1.htm