Часть 3 (Часть 2)
На изображении: Вид города Колы с северо-восточной стороны. Рис. конца XVIII в. Фото из фондов РГВИА.
3. Государственный плод
Начало XVIII столетия Россия встретила громом ружей и пушек, сменой календаря и бритьем бород. Северная война и преобразования практически во всех сферах жизни вели к огромным тратам. Пытаясь их восполнить, государство искало новые источники дохода и порой прибегало к неординарным мерам. Некоторые из них касались добычи жемчуга.
Кто больше даст.
Издревле лов перлов вели заполярные монастыри. Остро нуждаясь в деньгах, царское правительство стало отдавать этот и другие промыслы на откуп частным лицам. Заплатив в казну больший по сравнению с соперниками взнос, откупщики получали право пользоваться теми или иными природными богатствами по своему усмотрению. И пользовались, не гнушаясь для получения вожделенной прибыли самыми хищническими методами хозяйствования.
В челобитной, поданной в 1704 году на имя Петра I, боярский сын Михаил Окулов, перечисляя промыслы Печенгского монастыря, особо отмечал, что «в тех де их монастырских угодьях тутошние кольские жители на тех их реках под порогами промышляют жемчюг». То же касалось и Кандалакшской обители, в чьих владениях лов жемчуга вели «при том монастыре стоящие волостные крестьяне».
Окулов просил царя отдать промыслы в его ведение, подчеркивая, что с них «в нашу великого государя казну никакой прибыли нет и теряетца оковидная прибыль за дальностью напрасно». В ответном указе боярскому сыну было велено «ехать в Колской острог и на Мурманской берег и в уезды… и в которых местех и кто жемчюгом промышлял, и тех, на ково он, Михайло, укажет, в том жемчюжном промыслу допросить, по сколку они в тех местах жемчюгу промышляли и кому ево объявляли ль, и где девали».
Добычу перлов и другие монастырские промыслы Окулову предписывалось отдать претендентам «с торгу, кто больше даст». А если желающих не найдется - управлять ими «по своему разсмотрению, как лутче и прибылняя». Так драгоценный улов оказался в руках откупщиков.
В 1706 году Окулова, как «не учинившего» казне прибыли, от заведывания промыслами отстранили, передав их боярскому сыну Ивану Стафурову и двинскому выборному голове Федору Привалову, велев в том числе «на реках жемчюг… промышлять на великого государя по-прежнему».
Откупная система быстро привела монастырские промыслы в упадок, и спустя непродолжительное время от нее было решено отказаться. Но она стала предвестницей дальнейших изменений в отношениях между государством и добытчиками жемчуга.
Петр I. Фото с сайта cdnn21.img.ria.ru.
Смотреть за ловцами накрепко.
Характерный пример жемчужного лова тех времен приведен в «Книге записной колских морских рыбных промыслов промышленника холмогорца Ивана Губина». В 1710 году артель холмогорцев промышляла рыбу на Мурмане. Наряду с главным делом - рыбодобычей - четырех человек во главе с кольским стрельцом Калиной Подужемцем в качестве своего рода приработка отпустили на поиски жемчуга. В августе они вернулись с промысла, сумев достать из рек и ручьев «дватцать пять зернышков больших и малых, да мелково жемчюга пол золотника (золотник равен 4, 26 грамма - Д. Е.)». Улов был оценен в два рубля восемь гривен, но заплатили добытчикам всего половину, а сами перлы взяли «в казну великого государя».
Чем дальше, тем больше государство пыталось поставить жемчужный промысел под полный контроль. Результатом этого стала целая серия законодательных актов. После указов 1715-1716 годов, касавшихся Казанской, Сибирской и Санкт-Петербургской губерний, дело дошло и до Кольского Севера. В 1719-м только что созданная Берг-коллегия получила известие, что в Варзуге и других реках Кольского края ведется драгоценный промысел. Обнаружилось, что «наибольше тот жемчуг ловят Печенгского монастыря и прочих деревень охотники-крестьяне», а их добыча величиной и чистотой превосходит взятое в водоемах других частей страны - «покупается одно зерно немалою ценою».
Чиновники тут же предписали архангельскому вице-губернатору ввести на Кольском полуострове новые правила жемчужного промысла. Отныне им можно было заниматься исключительно под надзором «добрых и искусных и знающих к тому делу людей чистой совести» благородного происхождения, которым вменялось в обязанность «смотреть за ловцами накрепко». Определять «чистоту совести» назначили вице-губернатора.
«Сколько оные промышленники жемчугу изловят, - поясняла Берг-коллегия, - то бы без утайки объявляли б оным надзирателям, а им, надзирателям, оной жемчуг, оценя посторонними знающими людьми, записывать в книги и платить за оной деньги… без всякие обиды и волокиты, чтоб тех жемчужных ловцов от такой их охоты не лишить и чтоб из того мог произойти государственный плод и прибыль».
Без указа не добывать.
Однако ни государственный плод, ни тем паче прибыль от чиновничьих распоряжений происходить не спешили. Размеры поступления жемчуга в казну никак не желали соответствовать планам поднявшего Россию на дыбы самодержца. В 1721 году новый порядок ловли перлов был доработан и распространен на Новгородский, Ржевский и Торопецкий уезды.
Государство, говоря современным языком, окончательно закрепляло за собой роль монополиста на жемчужном рынке. Обывателям, «кто б какого звания ни был», категорически запрещалось добывать жемчуг «без указа» - особого разрешения. Следить за тем, чтобы жемчугодобыча проходила правильно, должны были специально назначенные люди «из офицеров или из дворян», приведенные перед тем к присяге, текст которой гласил: «Я обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что понеже мне указом его царского величества всемилостивейшего моего царя и государя, от государственной Берг-коллегии, в жемчужной ловле поверено, и я к такому делу учрежден; того ради хощу и обещаюсь быть его царскому величеству в том врученном мне деле верен и справедлив, и все к высокому его величества самодержавству, власти и силе принадлежащие права, по крайнему моему разуму и возможности остерегать…»
Сроки жемчужной «путины» определялись с июля по сентябрь. Под угрозой штрафа воспрещалось вынимать раковины, не пришедшие «в совершение своего состояния». Дабы никто не дерзал искать перлы беззаконно, к рекам «в надлежащих местах» приставили караул из крестьян. Не только весь вновь выловленный, но и весь добытый ранее и имеющийся на руках у населения жемчуг предписывалось выкупить «на государя».
Убытки вместо прибыли.
Тогда же Берг-коллегия запросила у Святейшего Синода сведения о том, сколько жемчуга, выловленного в Варзужской волости, с 1700 года куплено «или взято с оного десятой доли в Монастырский приказ, и на каком основании та жемчужная ловля… определена, на откупу или другим рядом обходится». Получается, что вводя жесточайший надзор за жемчугодобычей, чиновники не имели даже самых общих сведений о ее состоянии в одном из главных районов жемчужного промысла страны.
И, несмотря на неоднократные напоминания Святейшему Синоду, не получили их и в дальнейшем. Не сработал даже «железный» довод о том, что Берг-коллегии о «жемчужной ловле в Варзунской волости велено учинить определение» наподобие уже опубликованного ранее для Новгорода, Ржева и Торопца. Но хотя в итоге указа по этому поводу так и не появилось, по факту правила, установленные для Кольского Севера в 1719-м, не сильно от него отличались.
Казалось, теперь-то драгоценные зерна широким потоком польются в державные закрома, только потирай руки и подсчитывай прибыль. Но, как выяснилось впоследствии, не тут-то было. В 1732 году обнаружилось, что за предыдущее десятилетие в Берг-коллегию поступило 4936 жемчужин «наибольше синего и темного вида» общей стоимостью 87 рублей, а потрачено на организацию их добычи 229 рублей, то есть «не токмо какой прибыли, но и за употребленную на то сумму оного не получено».
В общем, система тотального контроля себя не оправдала. Осмыслив столь обескураживающие итоги обещавшей вроде бы невиданные барыши жемчужной политики, государственные мужи крепко задумались. Выход подсказала Коммерц-коллегия, предложив «в той жемчужной ловле дать позволение, кто похочет».
Места жемчужного промысла были разбросаны по всему Кольскому полуострову. Фото с сайта im.kommersant.ru.
Не меньше воробьиного яйца.
18 Марта 1736 года вышел указ Сената, разрешающий свободный промысел жемчуга. Отныне ловцы драгоценных зерен вновь могли «ловить жемчуг в реках и в озерах, в чьих бы оные дачах не были, невозбранно». Лучшие жемчужины предлагалось «без всякой утайки» сдавать властям за «награждение», а прочие - употреблять «на свои нужды и на продажу». Круг замкнулся. По сути дела все вернулось к проверенным временем допетровским методам, когда промышленник отдавал часть добытого государству, а остальным мог распоряжаться по своему усмотрению.
В 1764 году Екатерина II высочайше утвердила доклад Сената «Об оставлении жемчужной ловли в вольном промысле…» В 1766-м появился ее указ, еще раз подтвердивший свободу добычи жемчуга и одновременно отметивший, что с 1736 года «был ли где оному лов - неизвестно». К указу прилагалось наставление, в котором пояснялось, что промышлять перлы следует с середины июля до середины августа, «объявлять» официальным лицам только самый крупный улов - «величиною не меньше воробьиного яйца», и содержался призыв беречь «в реках некоторые места с раковинами… чтоб раковин не убывало». Насколько он оказался действенным - неизвестно.
Время от времени власти продолжали отслеживать положение дел в жемчугодобыче. В том числе и в нашем крае. В 1786 году кольский исправник Фаддей Шестаков сообщал генерал-губернатору Архангельской и Олонецкой губерний Тимофею Тутолмину, что в Кольской округе жемчуг встречается в раковинах редко и «по большей части черной, негодной да плашки и мелкой, а зерн больших в прежние годы бывало в промысле и в продаже… в восьмину по 1 рублю по 50 копеек, а в четверть золотника - по 10 рублей».
Неоднозначные результаты.
В 1789-м было проведено полное обследование жемчужных промыслов Кольского Севера. Поскольку, по мнению архангельского наместника генерал-поручика Ивана Ливена, вполне могло статься, что «крестьяне… будут иметь в том запирательство», то есть скрывать нужные сведения, для прояснения ситуации в окрестные селения направили не гражданских лиц, а военнослужащих Кольской штатной команды. Помимо получения необходимых данных они должны были привезти высокому начальству образцы раковин с жемчугом, «на случай нужды отобранные от тамошних крестьян». Результаты экспедиции, предпринятой в начале короткого северного лета, оказались неоднозначными.
Комендант Колы полковник Ернер доложил, что «по распроведывании» у колян в некоторых реках имеются жемчугоносные раковины. Но «по точному… в 1782 году испытанию в Коле реке и в реке Лице, лежащей в Мотовской части», добыча оказалась мелкой и никуда не годной.
Жители Умбы заявили, что «от селения в расстоянии вверх по течению в 60 верстах имеются жемчужные раковины, которых для промысла нашей волости жители прежде сего и ходили, но, однако, в улове бывала самая малая часть, в доброте оной жемчуг состоял некрупной, но самой мелкой, светлой, а по большей части что и красной».
В Керети поведали, что жемчуга добывают в год на 10 рублей, причем в дождливое лето, когда вода в реке мутнеет, раковин не достают. В Варзуге рассказали, что промышляют в 67 верстах от села «когда вода бывает которой год в реке сухая… а которая година бывает водяная, тогда промысел не происходит». Перлы встречаются по большей части мелкие и совсем негодные, но порой «на счастливого попадает чистое и скатное ценою в пять рублей, иное в два рубли и в десять копеек жемчужина».
Кандалакшане объявили, что «по слуху от дедов и отцов своих в здешних дачах, в реках Колвице и Лупче по течению рек по некоторым местам есть раковины» и, «на сие льстясь», они «неоднократно тоже по рекам ходили», но «труд полезен никогда не бывал… ни в одной жемчуга не было». В Княжой губе и Кузреке известили, что жемчуга близ селений не находят. В Ковде, что о добыче жемчуга ничего не знают «и слуха нет ни от кого при жизни».
Полученные данные раз за разом подтверждали неустойчивость жемчужного промысла, его зависимость от капризов погоды и в целом невозможность получения с него в казну более или менее стабильного дохода. А потому губернское и иное высшее начальство принимало полученную информацию к сведению, но и только. Каких-то перемен это за собой не влекло. Установить запрет на свободную добычу жемчуга власти больше не пытались.
За историю о жемчуге благодарим Дмитрия Ермолаева ("Мурманский вестник")
Читайте также.