13 ноября, воскресенье.
Это настоящая история. Происходит со мной прямо сейчас. Пишу как есть.
Я уже почти 3 недели не видел русского лица. Но наш чат в телеграме цветет и пахнет.
Всех людей нашего «призыва» уже разослали по хаймам. А в Хайдельберге русские больше не делят номер с бурундийцами. Тот номер теперь на 100% наш. И наших людей всё прибывает и прибывает.
Там уже не один, а целых два полностью русских номера. Община растет.
Но замечу, что хоть и большинство человек в общине — славяне, под словом «русский» я тут имею ввиду всех наших. Русских, украинцев, казахов, чеченцев, бурятов, татар, всех.
Главное, чтобы человек на русском говорил хорошо. Чтобы с ним можно было общаться нормально. А дальше мы договоримся.
Как-то на уроке немецкого встретил черного украинца. У него родители из Бурунди. Но говорит по-нашему без проблем. И у меня в голове он тоже автоматом записался в свои.
Если по-началу в лагерь приезжал народ в возрасте около 30 лет и старше, то сейчас много молодых пошло. Много тех, кому в районе 20 лет и даже меньше.
Мы стараемся наш опыт передавать новеньким, чтобы они не терялись, как мы. Мы-то были первопроходцы, нам некому было объяснить как тут все устроено. Выясняли методом тыка.
Когда я жил в семейном районе, наш дом был прямо напротив администрации. К ней по утрам пару раз в неделю подъезжали автобусы. В автобусах — новые беженцы.
Я, как только видел автобус, — шел туда. Новые азюлянты сидели на лавках в актовом зале с большими люстрами. У всех лица потупленные, никто не знает что сейчас будет. А я стою, пью чай в термосе и высматриваю своих:
— Парень! Русский?!
— Vakhãlæb mūrmâd iq ašla
— Ааа, ладно, иди тогда
Издалека показался своим. А вблизи понятно стало, что сириец. Так, вот еще один:
— Гамарджоба!
— Гамарджоба, брат
— Грузины живут в доме 4404, зайди, они тебе расскажут что к чему
— Спасибо, брат
Никого из наших так и не увидел в этом зале. Выхожу на улицу. Тааак, ну вот этот-то точно наш. Он и выглядит нашим и одет как будто не в лагерь беженцев приехал, а на горнолыжный курорт:
— Парень! Русский?!
— Чего?
— Русский, говорю?
— Да, русский
У него взгляд такой, как будто он уже смерть повидал. Он тут вообще один был. Других русских нет на этом автобусе. И в Карлсруэ он один был. Я-то хотя-бы сюда с Никитой приехал. Вдвоем куда проще. А он молодой, зеленый и совсем один.
— Дай твой листочек оранжевый посмотреть, куда тебя заселили
Протягивает листок.
— Ох, блин. Наших там и рядом даже нет. Ты сейчас заедешь и вообще ох¥€€шь. А потом задохнешься. Давай добавлю тебя в группу к нам. Если с соседями не уживешься, пиши. У нас сейчас есть места, заселим к своим
— Да я уже видел своих соседей. Я в администрацию пойду, пусть отселяют отсюда
— Сходить-то ты, конечно, можешь. Просись тогда в дом 4401, там наши живут. Но чтобы наверняка, в администрацию нужно с ножом приходить
— В смысле с ножом? Это шутка такая?
— … Если тебе новую койку не дадут, мы тебя можем к своим нелегально пустить. Прописан будешь в одном месте, с неандертальцами, а жить в другом… с кроманьонцами
А когда я в хайм уехал, то сразу всем прислал отчет, какие тут условия. Чтобы они знали, что их дальше ждет. И все теперь у нас высылают отчеты о том, куда их отправили.
Кого-то выслали в деревню. Там кони, коровы, трактора. Раздолье. Но магазины далеко.
Кого-то выслали в контейнерный городок в лесу. Там тупо пять контейнеров и лес. И больше ничего. Ни администрации, ни полиции.
Но стандартный вариант — это почти то же самое, что и у меня. Небольшие общаги недалеко от города или прямо в самом городе.
У всех также одинаковый набор посуды и белья при заселении и одинаковое наполнение комнаты: две кровати, два шкафа, стол, стулья, холодильник.
А некоторых селят аж по три человека. В такой же номер, в котором я сейчас один живу.
Самые лучшие условия у одиноких девчонок. Их размещают русских с русскими. И у них всё чисто и опрятно.
Из мужиков наиболее завидное место досталось Никите. Его отвезли в деревню в Альпах. В поселение с украинцами. Там тоже всё чисто и опрятно. Даже работники лагеря говорят на русском.
А ещё там голубые озёра и снежные вершины. Нереальная красота. Просто картинка из какой-то сказки.
Вот что значит не владеть иностранными языками и быть православным христианином на регистрации. Хотя, может ему просто повезло.
А у наших приемников в Хайдельберге появились негласные правила. Такие же были в своё время и у грузинов:
1) Если кто новый приходит, кто не нравится — «Нет места, пошел отсюда. Да плевать, что у тебя там в листочке написано. Нет места!». Научились и фальш-кровати делать. На случай, когда место нужно приберечь для своих: «Не видишь, кровать застелена? Тут живут. Иди отсюда»
2) Если администрация не хочет русских в наш номер официально прописывать, то их пускают жить неофициально. Так и получается, что по бумагам зарегистрировано 5 человек, а на самом деле живет 12.
3) Всегда. Всегда. Всегда как минимум один человек должен оставаться в номере. Кому-то же нужно выгонять нежданных новичков. И для охраны вещей. Пару раз в день в дверь просовывается черная голова и осматривает помещение: есть ли тут кто живой, можно ли зайти безнаказанно.
В общем, община сама себя научилась воссоздавать и поддерживать в стабильном состоянии. Надеюсь, она не развалится. Сейчас там еще есть человек, который так же ходит к автобусу и собирает людей. Так же, как и я когда-то ходил. Это тот паренек-горнолыжник, которого я выловил.
Уж он-то понимает, на сколько это важно — сразу встретить своих.