Жили-были старик со старухой у самого Синего моря. Старухе было уже сорок лет, а старику и того больше—сорок один. Как-то в Сочельник, перед Рождеством, старуха решила испечь пряник. Поскребла по сусекам, какие у них там были, собрала всю муку, просеяла, сделала тесто, слепила пряник в виде человечка (креативная бабка была), разложила на противень и положила в печь, чтобы испечь. А сама прилегла отдохнуть, да и заснула. Спит себе старуха и не ведает, что с её пряником в печи творится!
Пролетала мимо фея. Невидимая такая, но от этого совсем не слабая по части волшебства. Заглянула в печку: очень уж вкусно оттуда пахло. Видит, лежит красавчик пряничный: щёчки подрумянились, глазки блестят, а одна ручка уже начала темнеть, вот-вот совсем подгорит. Вдохнула феечка в человечка жизнь, пряник и ожил. Вскочил на свои ножки, отодвинул печную заслонку и выскочил на волю. Тут феечка подумала: зачем она оживила эту еду? (Вот они всегда так, феи: сначала что-то наколдуют, а потом подумают—зачем?)
Пряник спрыгнул с печки на пол и начал бегать— остывал. Фея летала вокруг. Невидимая. Чувствительная душа Пряника её, тем не менее, ощущала: Создательница всё-таки. Или духовный наставник?
Наставник, так наставник. Фея в меру своих возможностей вложила в пропечённую головку Пряника кое-какие мысли. Сумбурные и примитивные, потому что места для высоких категорий там не оказалось. А фея не обладала педагогическими талантами. Не пожалела своего подопечного. Так Пряник узнал, что он— еда. Пища. И пришёл в ужас от мысли, что его съедят.
--Борись! —сказала ему фея. Ну, как «сказала»? Скорее внушила телепатически.
--Как?— обратился к ней мысленно Пряник. Рот у него был, но говорить он ещё не мог. Только думать. Точнее, считал, что умеет думать. И он принялся думать в направлении «что сделать, чтобы его не съели»? Но так ничего и не придумал, бедняжка.
Тут проснулась старуха, увидела бегающего Пряника и упала в обморок. Пряник этого даже не заметил, он продолжал бегать и остывать. И думать одну мысль: «Что сделать, чтобы меня не съели?»
Старуха пришла в себя и увидела, что бегающее существо— её собственное творение, пряник, который она оставила в печке. Да, слегка подгоревший, но, похоже, вполне съедобный. Старуха протянула руку, чтобы поймать Пряника. Но намерение старухи возмутило фею, она стукнула бабку по голове волшебной палочкой и что-то прошептала. Невидимая, но не слабая.
Когда старик вернулся домой, он увидел старуху, сидящую на лавке с завёрнутым в пелёнки пряничным человечком. Она укачивала его, как ребёнка, и пела колыбельную песенку.
Так они и стали жить втроём: старик, старуха и Пряник. Он был теперь их ребёнком. Спасся: никто ведь не будет есть своё дитя! Старуха была сумасшедшая, дитя — неразумное, но старик их всё равно любил и жалел. (Не иначе, как фея и тут приложила своё волшебство).
Тут и сказке конец, а кто прочитал… нет, не молодец, а целый герой, потому что такую ахинею прочитать не каждый сможет. А найти намёк? Ведь «Сказка ложь, да в ней намёк! Добрым молодцам урок», разве можно не согласиться с Александром Сергеевичем? Вот ищите, да и обрящете!
