Андрей бродил по однообразным коридорам монастыря, медленно закипая от гнева. С тех пор, как он оказался в Обители заблудших душ, прошло три дня, и за это время не изменилось ровным счётом ничего – мужчина как был бесплотным духом, которого видела исключительно Эйзикиэль, так им и остался. Несколько раз он пытался бежать, но после долгих скитаний по бескрайнему лесу всё равно возвращался назад под оглушающий звон колокола.
К слову, Андрей был не единственным потусторонним обитателем обители. Во время прогулки по монастырю мужчина случайно забрёл в скромную келью, где на низкой деревянной лавке сидел пожилой монах в тёмно-коричневой сутане, сосредоточенно переписывающий какую-то толстенную книгу в кожаном переплёте.
– Кхм, здравствуйте? – неуверенно подал голос Андрей, привлекая к себе внимание.
Монах даже не шелохнулся, продолжая старательно выводить гусиным пером аккуратные латинские буквы на пожелтевшем пергаменте.
– Он вас не слышит, – Эйзикиэль уже привычно беззвучно появилась рядом с Андреем. – Всю свою жизнь отец Росарио посвятил переписыванию священных текстов, и даже после смерти не пожалел оставить дорогую сердцу работу. Поскольку он прожил праведную жизнь, было решено в виде исключения вместо Рая оставить его в Мире Живых.
– И он теперь целую вечность будет переписывать никому ненужные талмуды? – Андрей поёжился. – Ужасное наказание.
– Для большинства, скорее всего, так и есть, – улыбнувшись, согласилась Эйзикиэль. – Однако Росарио жил с мыслью, что делает богоугодное дело. Он верил, что несёт в мир Божье слово, а значит, помогает людям прийти к Истине и спасти свои души. Это было его миссией. И он остался ей верен даже после смерти.
Андрей презрительно скривился: он всей душой ненавидел религиозных фанатиков, только и способных, что цитировать отрывки из Библии, читать людям мораль и лопатой грести деньги с пожертвований.
– И какой прок от его работы? – пренебрежительно спросил мужчина. – Все книги, когда-либо существовавшие в мире, уже давно оцифрованы и залиты в интернет.
– Что не уменьшает ценность книг печатных и рукописных, – возразила Эйзикиэль. – Кроме того, процесс важнее конечного результата. Ведь в чём смысл Рая? Наградить человека за добродетель. Да, большинство предпочитает выращивать цветы на лужайке перед собственным домом, плескаться в море, гулять по тропическим лесам или пить вино и вкушать наслаждение с прекрасными девами или юношами. Но бывают и те, кому хочется иного, например, рисовать картины, писать стихи или, как в случае с Росарио, переписывать священные тексты.
– То есть у вас здесь ещё и призрачные художники и поэты обитают? – насмешливо уточнил Андрей. – Было бы любопытно взглянуть.
– Творческие натуры после смерти перевоплощаются в Муз, – Эйзикиэль проигнорировала подколку, сохраняя абсолютную невозмутимость. Казалось, в этом мире не существовало ничего, что могло бы её обидеть или тем более разозлить, – они выбирают себе человека и уже через него продолжают воплощать свои замыслы.
– Хотите сказать, где-то в мире сейчас творят Пушкин, Толстой и Микеланджело?
– Именно так, – подтвердила Эйзикиэль. – Творческие натуры крайне беспокойные, работа для них – лучший отдых и награда. Было бы жестоко лишать их возможности делиться своим внутренним миром с другими.
Книга "Послушница".