В последний период моих «летних творческих каникул» в Италии,
в 2004-м году, в возрасте своих девятнадцати лет я пережила романтическую историю, которая оставила неизгладимый след
в моей душе.
Моё последнее тем летом концертное выступление проходило
на открытом воздухе, на территории одной из прекрасных вилл города Морро д’Альба, хозяева которой после моего концерта устроили для приглашённых гостей фуршет с дегустацией вин местного производства.
Я была в центре внимания всех присутствующих, которые подходили ко мне с бокалами вина, благодарили за концерт, выражали своё восхищение моим исполнительским мастерством и произносили в мой адрес изысканные тосты.
Я была рада своему творческому успеху, — ведь удостаиваться благодаря своему таланту искренней любви и восхищения публики —
это самая драгоценная награда для артиста. Но я всё ждала, чтобы ко мне подошёл и заговорил со мной молодой мужчина 27-ми – 28-ми лет, который, окружённый своими друзьями, всё это время неотрывно смотрел на меня восторженным взглядом. Это его мужское внимание мне очень льстило. Молодой человек был среднего роста и приятной наружности. Мне он казался очень симпатичным и обаятельным. В один из моментов, когда я в очередной раз неосторожно посмотрела на него, он поймал мой взгляд и, видимо, прочитал в нём некий призыв, поощрение. Он тут же поднялся со своего места, приблизился ко мне и заговорил своим бархатным голосом на сладкозвучном итальянском языке:
— Могу ли я познакомиться с очаровательной принцессой музыки, которая сегодня поразила всех нас в самое сердце своим искусством талантливой пианистки?
Я улыбнулась и ответила:
— Я польщена Вашими любезными словами, адресованными мне как пианистке. Жаль однако, что вне сцены я, по-видимому, не оказываю на Ваше сердце такое же воздействие.
— Ну, что Вы! — поспешно возразил он. — Сейчас Вы находитесь
не на сцене, а я уже целый вечер не свожу с Вас восхищённого взора и,
не переставая, шепчу с упоением Ваше белорусское имя: Liubòv.
— Вы можете называть меня просто и кратко — Люба.
— Спасибо, Люба. Меня зовут Джулио, я — адвокат по профессии, занимаюсь делами гражданского судопроизводства, но люблю иногда слушать популярную классическую музыку, хотя и не совсем понимаю,
что она выражает и в чём её смысл. Помню, те же самые вопросы у меня возникали, когда я читал роман Джека Лондона «Мартин Иден». В этом романе есть эпизод, где главный герой романа, Мартин Иден, человек незаурядного пытливого ума, расспрашивает концертирующую пианистку, в чём сущность музыки и за что она её любит. Увы, музыкантша лишь отделалась общими, банальными фразами, заявляя, что «она обожает музыку, что музыка величайшее из всех искусств, что музыка для неё дороже жизни». А Вы, Люба, что ответили бы Мартину Идену и мне, которому также интересно было бы это знать?
— «Мартин Иден» — любимый роман моего отца. Мой отец, как и я, тоже музыкант, хотя и не пианист. Наше с ним творческое, можно даже сказать, профессиональное увлечение состоит в том, чтобы записывать
в специальный Дневник наши собственные мысли, краткие умозаключения о музыке, о её сокровенных секретах и тайнах. Поэтому, чтобы не быть многословной, я просто процитирую из этого Дневника наши оригинальные определения сущности вышеназванных понятий:
«Почему мне нравится заниматься музыкой?
Мне нравится расшифровывать прекрасные, возвышенные чувства и переживания гениальных личностей — великих композиторов. Мне кажется, что и я сама становлюсь чуточку благороднее, талантливее от духовного общения с ними».
«Музыка — это озвученная красота человеческих страстей».
«Прекрасная музыка воспитывает способность нашего сердца воспринимать её красоту и наслаждаться этой красотой».
«Гениальная музыка — та, содержанием которой являются мудрые переживания».
Именно это духовное и эмоциональное богатство я нахожу в лучших образцах классической музыки. Я не могу не преклоняться перед музыкальными творениями Баха, Моцарта, Бетховена, Рахманинова, Чайковского, — здесь я имею в виду прежде всего его Первый концерт для фортепиано с оркестром, — и особенно Фридерика Шопена. Бессмертные шедевры этих и других композиторов я с большим удовольствием для себя и, что гораздо важнее, для публики исполняю в своих концертах.
— Спасибо Вам, Люба, за краткую, яркую и поучительную лекцию
о музыке. Теперь я ни за что не пропущу ни одного Вашего концертного выступления здесь, в Италии. Сегодня, с Вашего разрешения, я хотел бы быть Вашим кавалером. Поэтому разрешите мне, после окончания этого мероприятия проводить Вас до гостиницы, где Вы остановились, а перед этим мы могли бы немного погулять по городу.
— С удовольствием принимаю Ваше предложение, Джулио, Вы мне тоже очень нравитесь, — ответила я ему с улыбкой.
Он галантно откланялся и возвратился к своей компании.
После фуршета мы с Джулио отправились гулять по ночному городу. Разговаривали, шутили, смеялись; то он, то я рассказывали о себе, о своих делах и увлечениях. Он был нежен, обаятелен, предупредителен, старался своими словами и действиями вызвать в моей душе восхищение им. Это ему в известной мере удалось, — я была им очарована. Мне было очень приятно его внимание. Я чувствовала себя будто принцесса из сказки, за которой ухаживает прекрасный принц. Когда мы после прогулки по вечернему городу подошли к гостинице, где я снимала номер, я на прощание горячо его поцеловала. Мы договорились с ним непременно встретиться завтра после его работы.
А ещё через день я уже находилась в самолёте авиакомпании «Белавиа», совершавшего рейс Рим – Минск. Я увозила с собой воспоминания о нежных целомудренных объятиях Джулио,
о его сладостных поцелуях; я увозила с собой поселившееся в моём сердце чувство любви к нему и предощущение счастья, которое меня ожидало впереди.
В Минске моё общение с Джулио возобновилось благодаря нашим
с ним письмам, которыми мы регулярно обменивались по электронной почте. Его романтически-поэтические послания, в которых он называл меня «ангелом», «своей музой», «источником его вдохновения», усиливали в моей душе чувство нежности, привязанности, доверия по отношению к нему. Но мне хотелось приобрести в его глазах более высокий статус — стать источником его жизненного счастья, — в этом, как мне казалось, заключалось бы и моё счастье. И когда в одном из писем он сообщил о своём страстном желании видеть меня снова и как можно скорее и даже выразил готовность приехать ко мне в Минск, я поняла: мои взаимные искренние чувства к нему требуют от меня соответствующих инициативных действий. Но поскольку у нас, в Беларуси, уже наступила осень, и почти все дни сделались пасмурными, неприветливыми, зачастили дожди, я опасалась, что его приезд в Минск именно сейчас произведёт на моего любимого не самое благоприятное впечатление. Я ему написала, что приглашаю его приехать в Минск летом, когда наш город наиболее прекрасен, а в эту пору года было бы лучше, по моему мнению,
нам ещё раз встретиться в солнечной Италии, куда я постараюсь приехать не позже, чем через месяц.
Мои родители были, естественно, в курсе наших с Джулио стремительно развивающихся отношений, но не вмешивались, предоставляя мне самой решать свою судьбу.
Джулио мне ответил восторженным письмом, в котором пообещал,
что он сделает всё возможное для того, чтобы Италия на время моего пребывания в этой стране (когда я буду его гостьей) стала для меня настоящим Эдемом. Он также спрашивал меня, не буду ли я возражать против нашей с ним поездки на уикенд во Флоренцию —
город-сокровищницу мировых шедевров искусства, с которыми мне было бы нелишне ознакомиться.
Читая и бесконечно перечитывая это письмо моего Джулио,
я опьянялась ещё никогда не изведанным мне восторгом и ощущением счастья. Однако в этот момент мне пришли на ум отрезвляющие сентенции моего папы:
«Своё счастье нужно носить на цыпочках».
«Чувства должны стимулировать разум, а не затуманивать его».
Очевидно, папа прав: предаваться бездумной эйфории
в ответственнейшие моменты жизни, — что может быть глупее!?
Успокоившись, я внимательно проанализировала ситуацию и решила, что один – два концерта во время моего пребывания в Италии, которые я посвящу моему Джулио, вовсе не помешают нашему общению с ним. Наоборот, восхищение публики, которое я заслужу во время моих концертных выступлений, наверняка усилило бы и его восхищение мной. Как порой шутит мой папа: «Хочешь нравиться одному — удостаивайся восхищения многих». К тому же гонорары за эти концерты компенсировали бы мои дорожные расходы и позволили бы мне смелее совершать финансовые траты на наши с Джулио поездки по Италии и всевозможные развлечения.
В этот момент я очень кстати вспомнила приглашение одной моей итальянской хорошей знакомой, синьоры Марии, которая предлагала мне приехать в удобное для меня время в небольшой городок Монтефано
и выступить с сольным концертом перед любителями классической музыки в Городском Центре изучения Библии.
Естественно, я незамедлительно известила синьору Марию о моём горячем желании приехать выступить в этом Центре 28 или 29 октября.
Вскоре я получила от неё ответ: мой концерт с вознаграждением, которым я останусь довольна, назначен на 29 октября.
Я была очень счастлива и горда собой, что у меня всё получается
как нельзя лучше.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.