Честно говоря, не помню, какую книгу Аркадия и Бориса Стругацких (в просторечии - АБС) я прочитал первой. Видимо, что-то в сборниках.
Но вот точно помню, как я читал «Понедельник». Книгу взял у своей классной руководительницы. Это было невероятно утомительное чтение. Очень трудно читать, когда каждая строчка вызывает приступы хохота, и слёзы текут рекой…
Хорошо помню первую книжку Стругацких, которую купил сам. Покупал её на книжном рынке в Днепропетровске. Он тогда был на левом берегу, где-то в районе Клочко, рядом с кладбищем. Это были «Отель» и «Пикник» в бумажной обложке. Продавались по 10 рублей при цене рубль с чем-то. Я тогда работал на заводе, получал 120 рублей + премию и мог себе это позволить. Мог себе позволить и двухтомник по 25 рублей. Пожадничал. До сих пор жалею, даже имея дома два собрания сочинений - "белое" и "чёрное".
Со временем я перечитал почти всё опубликованное, каждое произведение по нескольку раз и часто — в разных редакциях, обращая внимание на текстологические расхождения.
Читал и переводы. Например, украинский перевод «Обитаемого острова» Павловского я до сих пор считаю достойным оригинального текста и, во всяком случае, имеющим самостоятельную художественную ценность. Кстати, классический вариант из «чёрного» собрания сочинений мне не понравился.
Помню, очень интересно было посмотреть, как выглядит фантастическая беседа Ваги Колеса и дона Рэбы (вы, кстати, знаете, что изначально министра охраны короны звали Рэбия?) на английском и польском языках. Естественно, обнаружил непереводимую игру слов. Кажется, даже с использованием местных идиоматических выражений. С другой стороны, а как вы переведёте фразу «выстребаны обстряхнутся»?
Довелось мне и познакомиться с Борисом Натановичем Стругацким. Честно говоря, напрочь вылетели все организационные подробности этой встречи. Было это в Москве в начале 90-х на чьей-то квартире. Помню, я был в таком шоке от возможности прикоснуться к живой легенде, что не то чтобы вопрос задать — я у хозяина квартиры смог спросить, тут ли будет встреча со Стругацким, с третьей попытки. Он, наверное, подумал, что я заика…
Борис Натанович был очень пожилой, грустный и усталый. Беседа, помню, была чрезвычайно интересной в литературной части. Почти все его ответы на наши вопросы, даже с теми же словами и оборотами, я прочитал потом в «чёрном» собрании сочинений, а кое-что — на сайте у «Люденов».
А вот то, что говорилось о современности, мне, помню, не понравилось. В те времена модно было быть демократом и либералом, но Стругацкий даже для меня был слишком сильно демократ, и слишком сильно либерал. Уж чересчур он пренебрежительно говорил о простых людях, не имевших чести принадлежать к интеллигенции. Уж слишком настойчиво пытался убедить нас, что никогда не заблуждался относительно советской системы и что «мир Полудня» не имеет никакого отношения к советской версии коммунизма, а памятник Ленину в Свердловске в этом самом «Полдне» поставила вездесущая цензура…
Уже позже, читая и перечитывая, я всё же пришёл к выводу, что великим писателем и гуманистом был всё же скорее Аркадий. В его самостоятельно написанных произведениях есть и те литературные красоты, и те высокие идеи, которые мы все связываем с АБС. А вот в произведениях С. Витицкого (псевдоним, под которым писал свои последние книги Борис Стругацкий) мы этого не найдём, но, правда, они и написаны были гораздо позже.
Именно благодаря чтению разных редакций произведений Стругацких я понял, что советская цензура не так была страшна, как её малюют. Цензурное вмешательство зачастую придавало произведениям совершенно своеобразный вид. В первом тексте «Острова», например, фигурировали обычные и потому пресные «капитаны» и «лейтенанты». Цензор ввёл «ротмистров», и текст заиграл совершенно новыми красками.
Главное, впрочем, было в том, что цензура заставляла авторов писать не то, что им хотелось, а то, что было нужно читателю. Потому многое написанное Стругацкими пошло в стол. Куски этого выплывают, например, на страницах «Хромой судьбы». И слава Богу, наверное. Хотя герой «Судьбы» не зря писал, что это тоже часть его души…
Тут вспоминается блистательный Данелия и его «Кин-дза-дза» в вариантах подцензурного кинофильма и неподцензурного мультфильма. Фильм — о людях и о человечности. Мультфильм — о страданиях интеллигента в окружении «быдла», которое его «не понимает». Грустно.
Юношеские восторги по поводу Стругацких давно прошли, всё реже я читаю их произведения и всё чаще обращаюсь к источникам их вдохновения. Но я им всё равно благодарен. И за литературный вкус, и за неявные цитаты, и за прекрасные часы, проведённые с их героями.
Первопубликация: https://ukraina.ru/20190415/1023315685.html
