«Удивительно неприятные, скользкие и двуличные типы в исполнении Андрея Мягкова («Ирония судьбы», «Служебный роман») превратились в народных новогодних героев.
У Рязанова/Брагинского гоголевский маленький человек © стал наглым, вероломным, претендующим на большие чувства.
В эпоху позднего советского человека такого героя приняли как своего.
И видимо это и стало отражением последовавших в 90-е проблем страны. Страны, отданной в управление малодушным романтикам из съезда народных депутатов ВС СССР.
При этом вряд ли авторский замысел был таким. Неслучайно это комедии, портреты Иванушек-дурачков, словивших удачу вопреки своим талантам».
Вот. Прочитал сегодня в ТК «Образ будущего».
Очень интересное наблюдение.
Мне, кстати, никогда не нравились ни типажи Мягкова, ни сам актёр, но я понимаю, что оценивать его профессиональные качества Андрея Васильевича – вне моей компетенции.
Иногда его фамилия всплывает во время моих интервью с легендами нашего кино. И всегда его поминают с респектом + теплом.
Процитирую Немоляеву (ниже полная видео-версия):
«Всё пробовали, чтобы что-то сделать, чтобы подошло ему. Ничего не получилось. Я была беспомощна очень. Я давно не снималась. И безумно хотела попасть на эту роль. А когда ты очень хочешь, это плохо сказывается. Ты сам от себя зависишь.
А Андрей Мягков, он меня и погубил, я считаю. Он был просто слишком безукоризненным, был импровизатор фантастический.
В него Рязанов был влюблён, как в актёра.
И Андрюша делал всё, что хочешь. Он просто был, прямо вот, на площадке Бог. Все восемь проб он со мной провёл. И со всеми остальными актрисами. Он был абсолютно в этом смысле не капризный. И он так импровизировал, он так всё делал, так всех смешил, был такой обаятельный, очаровательный, непредсказуемый, что, когда появлялась я, какая-то забитая, и боялась его, не знала, встану ли я в кадр, на то место, которое мне определил оператор, куда я должна встать, чтобы попасть в свет, у меня была масса проблем. Я только думала о том, скорей бы мне выйти отсюда».