Отряд Танета двигался окруженный плотной толпой восточных воинов, восседавших на своих невероятных лошадях. Танету еще никогда не приходилось видеть лошадей этой породы – выносливых, с широкой грудью и сильными ногами. Казалось, что кони совсем не утопают в песках, а летят по нему словно волшебные корабли по бескрайнему морю. Всадники сжимали в руках факелы, чтобы освещать пешим путникам дорогу, в противном случае никакой огонь им не требовался, они с легкостью могли найти обратный путь к оазису в потемках или кромешной темноте.
Иногда ночную мглу разрывали страшные звуки, будто нечто пролетало совсем рядом хлопая громадными крыльями. В такие моменты отряд замирал, и воины обнажали оружие, но стоило тревожным звукам стихнуть, как они тотчас отправлялись в путь.
– Куда же все-таки мы так спешим? – Мабина уже порядком устала, проведя целый день на ногах и не успев толком отдохнуть перед нападением наемников из клана Ночных стражей.
– Мы следуем в безопасное место, прекрасная дева, – довольно любезно отозвался глава отряда, который так и не назвал своего имени.
– Как к вам обращаться? – Мабине не терпелось познакомиться со смуглым воином востока, – Или мы у вас в плену?
– У меня достаточно рабов, – ухмыльнулся воин, – да и жен в моем гареме столько, что появись еще одна, я даже этого не замечу. А что касается моего имени, то вы можете называть меня Максуд-Аль-Хазред.
– Ничего семе имечко, – Верба пыталась с первого раза запомнить, но пришлось несколько раз про повторить его, чтобы выучить.
– Мы чтим память наших предков, – несколько рассердился Максуд, – поэтому наши имена состоят из имен всех наших родителей, ведущих свой род от великого Отца.
– Великого Отца? – Валрох не был знаком с культурой востока и живо ей интересовался.
– Вы что, совсем ничего не знаете о кочевом народе Санг’хи? – Максуд смутился, с недоверием поглядывая на непрошенных гостей.
– Я слышал о кочевниках лишь как о непревзойденных воинах, – ответил Танет, – мне приходилось встречаться с ними только однажды, и я молил Создателя, чтобы больше никогда не вступать с ними в схватку.
– Не стоит так неумело льстить, незнакомец, – Максуд усмехнулся и дернул поводья своей лошади, отчего та всхрапнула и пошла медленнее.
– Это не лесть, это истинная правда, – спокойно продолжал Танет, – жаль лишь, что под вашими знаменами выступил один негодяй, который сумел занять трон Королевства Н’гор.
– Меня не интересует Королевство, – отмахнулся Максуд-Аль-Хазред, – по негласному правилу Санг’хи не вторгаются в королевские земли, а чужаки не заходят в пустыню Каракутты.
– Значит вы не знаете, что происходит за пределами вашего песчаного царства? – поинтересовалась Верба.
– Нам это ни к чему, – Максуд пожал плечами и показал рукой куда-то вперед, где можно было различить огни от костров, – Мы пришли.
Даже в такой непроглядной темноте, в которой шли путники, им удалось восхититься тем местом, где они неожиданно оказались. Оазис посреди пустыни был не просто небольшим ручейком, окруженным растительностью, а предстал как огромный зеленый остров посреди бескрайних песков. И на этом острове оказалось все необходимое для жизни человека – от съедобных диких плодов до диковинных животных, которых жители Королевства Н’гор до этого никогда не встречали.
Вокруг многочисленных костров чинно восседали седовласые старцы, их фигуры скрывали темные одежды, а головы венчали тюрбаны. Рядом бегали маленькие дети в набедренных повязках. Те, что постарше, скрывали тело лёгкими одеждами, а женщины полностью закрывали свою фигуру, оставив только небольшую щель для глаз в своем одеянии.
Людей оказалось так много, что у Танета невольно разбежались глаза. Он явно не ожидал увидеть такое большое поселение, расположившееся посреди пустыни Каракутты.
Тем временем женщины встречали своих мужей, помогали им спешиться, и старшие сыновья уводили лошадей вглубь оазиса, где те могли отдохнуть после дальней дороги, напиться воды из ручья и полакомиться сочной травой. Особым ритуалом, который отметил для себя Валрох, стало принятие кочевниками воды. К воину подходила старшая жена гарема и подносила к его губам большую чашу до краев наполненную студеной водой. Мужчина полностью выпивал ее, не пролив ни капли, и только после этого разрешал начать с ним разговор. Вода здесь была настоящей святыней, любое ее осквернение каралось смертью.
Гости кочевников мялись в сторонке, не зная как поступить и ожидали, пока церемонии закончатся, и Максуд обратит на них внимание.
– Кажется Максуд-Аль-Хазред здесь настоящий правитель, – зашептал Валрох, наблюдая как к нему относятся другие кочевники и как ему кланяются старейшины.
– Этакий принц востока или восточный лорд, – решил уточнить Танет.
– Если он нас раскусит, то похоронит в этой прекрасной рощице, – скептически заметила Верба.
Тем временем Максуд отделился от толпы встречающих его жен и детей и направился к отряду Танета, который не спешил ступать на землю оазиса.
– Прошу следовать за мной, – он махнул рукой приглашая гостей.
Они миновали несколько больших костров, вокруг которых восседали старики, женщины и дети, смотревшие на незнакомцев с большим удивлением и подозрением.
– Вам не нужно бояться, – увещевал их Максуд, – гость моего дома находится здесь в полной безопасности, и никто не посмеет его обидеть.
– Прям от сердца отлегло, – съязвила Мабина.
– Правда вам следует запомнить несколько простых правил и ни в коем случае не нарушать их, – продолжил Максуд, подводя гостей к небольшому костру рядом с которым сидел юноша, – как вы уже заметили, для кочевого народа пустыни самая большая ценность – это вода, поэтому не следует осквернять эту живительную влагу.
– А как вообще можно осквернить воду? – недоумевала Мабина, но Максуд не удостоил ее вопрос ответом, лишь нахмурился и грозно посмотрел в ее сторону, – также вам не стоит приближаться к женщинам нашего племени и разговаривать с ними, в противном случае любой воин имеет право прикончить вас, также не советую общаться с детьми, так как любой чужак для нас является нечистым и способен наложить проклятье на неокрепшую детскую душу.
– Лучше нам вообще ни с кем не разговаривать, я вас правильно понял? – Танету совсем не хотелось провести ночь в компании кочевников для которых нарушение любого из придуманных ими правил каралось смертным приговором.
– Пожалуй, так будет лучше, – не стал спорить с ним Максуд, – все что вам потребуется – принесет этот юноша. Его имя Абдул. С ним вы можете разговаривать сколько захотите.
Услышав свое имя, юноша мгновенно встал на ноги и подошел к Максуду, разглядывая чужаков заинтересованным взглядом, но сам боялся обратиться к ним первым.
– Абдул, принеси нашим гостям поесть и наполни их фляги водой, – приказал Максуд-Аль-Хазред и юноша тотчас помчался выполнять его указание.
– Не отходите далеко от костра и будьте осторожны, – напоследок предупредил их воин востока, – мантикоры никогда не нападают на оазисы, но все бывает в первый раз.
После этого предупреждения он удалился, направившись на другой край оазиса. Вскоре его темная фигура скрылась за высокими деревьями, а путники поспешили рассесться вокруг костра и впали в настоящее уныние, боясь произнести хоть слово.
– Сначала я обрадовалась, что они помогли нам с Ночными стражами, но теперь уже совсем не уверена, что нам повезло больше чем им, – высказалась Мабина и тотчас замолкла, услышав, как из леса к ним пробирается Абдул.
– Лишь бы ночью они не попытались порезать нас на колбасу, – прогрохотал голос Бефанга, – что-то я не чувствую себя здесь желанным гостем.
Абдул выступил из чащи, держа в руках блюдо с кусками мяса и поставил его прямо на землю перед гостями, не сказав при этом ни одного слова.
– Можно есть или …? – вопрос Мабины повис в воздухе.
– Угощайтесь, – ресницы Абдула затрепетали словно крылья бабочки, – это мясо жареного барашка – лучшее блюдо нашего народа.
Бефанг, видя, что никто не собирается одарить их столовыми приборами, вытащил огромный нож с намерением подцепить кусок побольше, но Абдул тотчас запротестовал, размахивая перед его лицом руками.
– Нет-нет, о большой воин, кушать нужно только руками, иначе сила барашка не перейдет в силу воина!
– Ну может оно так и проще, – Бефанг пожал своими могучими плечами, спрятал нож и запустил руку в блюдо, откуда выудил приличный кусок мяса и отправил его в рот, облизывая пальцы, измазанные в бараньем жиру.
– Бефанг, где твои манеры? – пристыдила его Верба, но сама тотчас выбрала не менее большой кусок баранины и забросила его в рот, облизывая свои пальчики и улыбаясь здоровяку.
Недолго думая, все начали брать по куску мяса и класть себе в рот, отмечая, что жаренный барашек удался на славу. Баранина оказалась такой жирной, что насыщение пришло через несколько минут, едва первый кусок оказался в желудке, а через пять минут никто уже не мог больше есть за исключением Бефанга, который умудрился съесть все оставшееся кушанье и вычистил блюдо, не оставив на нем ни капли жира, за что получил похвалу от Абдула.
– Только славный воин имеет такой аппетит!
– Это точно, парень, – поспешил отозваться великан, – богатыри имеют богатырский аппетит.
Абдул мгновенно подхватил пустое блюдо и скрылся в чаще, оставив недоумевающих гостей сидеть у костра, но не прошло и минуты как он снова вернулся, держа в руках пиалы и большой медный чайник, а также небольшой мешочек. Юноша ловко разлил чай по пиалам и преподнес путникам, после чего раскрыл мешочек, в котором оказались самые разнообразные сладкие кушанья. Никто из путников понятия не имел об их названии, но они были потрясены их вкусом.
– Это невероятно, – нахваливала сладости Прия, жуя с набитым ртом, чем вызвала широкую улыбку Абдула.
– Это зефир и рахат-лукум, – улыбка не сходила с лица Абдула будто он так рад гостям, что сам не знает чем бы еще им угодить.
Стоило одной из пиал опустеть как юноша тотчас наливал чай до краев, и гости теперь не спешили показывать дно своих чашек, чтобы проворный Абдул снова не налил в них чаю.
– Кажется я сейчас лопну, – пожаловалась Прия, осоловело глядя на старого волшебника, который улыбался ей до ушей.
– Еще чай? Еще чай? – неустанно предлагал Абдул, наполняя опустевшие пиалы и путники были вынуждены снова и снова пить густой и терпкий напиток.
– Баста! – Бефанг перевернул пиалу вверх дном и протянул ее Абдулу, тот с почтением взял пиалу и больше не наливал в нее чай.
Все тотчас поняли как можно отделаться от навязчивого гостеприимства и стали переворачивать свои пиалы, протягивая их юноше. Абдул быстро сложил их в стопку и опять умчался в темноту.
– Если не брать в расчет их странные правила, то жить вполне можно, – резюмировала Мабина, присматривая место, где бы ей удалось вытянуть ноги и немного вздремнуть.
Мальчишка вскоре вернулся и попросил передать ему бурдюки для воды, которые необходимо наполнить. Все тотчас протянули ему свои емкости для хранения живительной влаги и юноша снова скрылся в лесу, откуда вернулся с полными бурдюками. После этого он по-турецки сложил ноги и присел у костра, вглядываясь в его пламя.
– Вам не кажется странным, что этот мальчуган, единственный из кочевников, кто с нами беседует? – обратился ко всем Бефанг, – сдается мне, что его здесь не особо жалуют.
Абдул поднял свои темные глаза на северного великана и мгновенно опустил, пытаясь скрыть обиду, затаившуюся в них.
– Он не хотел тебя обидеть, Абдул, – обратился к юноше Танет, недобро взглянув на Бефанга с его языком без костей, – Просто поинтересовался почему ты сидишь один, когда все кочевники вокруг вместе со своими семьями?
– Мне не позволено подходить к другим соплеменникам, – с отчаянием в голосе проговорил юноша.
– Чем же вызвана такая немилость? – с удивлением спросила Верба.
– Я струсил, – Абдулу было тяжело признаться в этом, но едва он произнес эти слова как тут же спрятал лицо в ладонях, скрывая свои слезы.
– Только поэтому ты теперь живешь в одиночестве? – Прия хотела пожалеть юношу, не зная как к нему подступиться.
– У нас в племени не принято ничего бояться, – Абдул вытер тыльной стороной нос, – а если ты струсил, то тебя изгоняют из племени, и ты сам заботишься о своей жизни, сам добываешь себе пищу и в одиночку сражаешься с дикими зверями, пока страх полностью не изживет себя в твоем сердце.
– Значит ты изгой, – резюмировала Верба, невольно вспоминая собственное детство, когда к ней относились ничем не лучше, чем к этому бедному подростку.
– Никто не разговаривает со мной кроме Максуда-Аль-Хазреда – главы нашего племени, – объяснил Абдул, – только ему принадлежит право вернуть меня к соплеменникам, если он посчитает, что я этого достоин.
– Хорошие дела, – сердобольный Валрох вытянул ноги к костру и продолжал с вниманием слушать юношу, – а если с тобой что-то случится, неужели никто не придет тебе на выручку?
– Настоящий воин Санг’хи должен уметь сражаться в одиночку и чем больше врагов ему удастся победить, тем больше будет его слава. Если же он погибнет в схватке, то смоет с себя позор кровью, – продолжил юноша.
– Диковатые у вас обычаи, парень, – Танет никогда не понимал тех, кто бросает более слабых на произвол судьбы, заставляя их стать сильными, ведь это работает далеко не всегда и не со всеми – большинство просто погибает в безвестности, и никто никогда ничего не знает об их судьбе.
– Как случилось, что остальные решили, что ты трус? – Мабине хотелось узнать за что соплеменники наказали юношу.
– Однажды из пустыни к оазису пришли песчаные скорпионы…, – немного подумав, начал Абдул.
– Песчаные скорпионы? – решил переспросить Бефанг, нахмурив брови.
– Такие огромные насекомые размером с собаку на шести ногах с острым ядовитым жалом на хвосте, – уточнил Абдул.
– Мне казалось, что самые большие скорпионы размером с ладонь, – припомнила Мабина.
– Это совсем другие, – отмахнулся юноша и продолжил рассказ, – я как раз собирал хворост и первым оказался на их пути вместе с тремя воинами Санг’хи. Они тотчас обнажили свои мечи и бросились в схватку с врагом, а я застыл на месте от испуга и не мог двинуться, не говоря уже о том, чтобы выхватить ятаган и отправиться на подмогу. Двое из троих погибли от ударов ядовитым жалом, но победа оказалась за воинами. Единственный выживший окинул меня уничижающим взглядом и не удостоив и словом прошествовал мимо. Он рассказал Максуду о моей трусости и тот озвучил свой вердикт, изгнав меня из племени, разрешив только жить на территории оазиса, но ни с кем не вступать в разговор и не просить ничьей помощи. Он сказал, что придет время и я смогу вернуться, но это право нужно заслужить.
– Суровые у вас законы, братишка, – Бефанг искренне жалел парня, – я вот, например, не представляю как бы повел себя, увидев этих хвостатых чудовищ.
Великан громко рассмеялся и похлопал себя по коленям, но никто не улыбнулся его шутке.
– Абдул, а что касается нас, – Танет решил узнать о судьбе своего отряда, – Максуд ничего не говорил о чужаках?
– Если бы он считал вас врагами, то вы все уже давно были бы мертвы, – несколько обнадежил их юноша, – чужаки в нашем племени становятся рабами или женами воинов. Правда, если раб недостаточно хорошо служит своему господину, то он имеет право продать его другому хозяину или отрубить ему голову.
– Вот это поворот! – Вербе совсем не хотелось становится чьей-то женой или рабыней.
– Не переживайте, – Абдул вдруг задорно улыбнулся, – вы – гости Максуда и никто не вправе назвать вас своими рабами, но едва вы покинете наше племя, как другие кочевники вполне смогут напасть на вас, и тогда ваша судьба будет зависеть только от их решения.
– Скажи, Абдул, – Прия подсела поближе к мальчишке и заглянула в его большие глаза, – почему кочевники не ладят с Темными жрецами?
– Разве вы ничего об этом не знаете? – искренне удивился юноша, – эта история стара как мир. Санг’хи – единственный народ, не покорившийся темным колдунам во время войны за королевский престол, именно поэтому кочевники не желают признавать власть лордов и других правителей, пытавшихся захватить пустыню Каракутты силой.
– Как же кочевникам удалось отстоять свободу, ведь среди них нет магов? – удивился Валрох.
– У всех есть свои секреты, – загадочно улыбнулся Абдул и проворно вскочил с места, чтобы подбросить дров в костер.
