Сегодня мы с долей иронии относимся к соперничеству Краснодара и Ростова-на-Дону за право называться “столицей Юга”. Хотя, на просторах интернета зачастую разгораются нешуточные баталии в комментариях под соответствующими журналистскими материалами, сравнивающие в любой сфере эти два города, хоть в погоде, хоть в экономике, хоть даже в “южных футбольных дерби” между футбольными клубами “Краснодар” и “Ростов”.
Заочное противостояние городов скорее всего началось в конце XIX века, когда Ростов-на-Дону уже был богатым купеческим городом, а Екатеринодар (Краснодар) только освободился от статуса закрытого “войскового града”, став гражданским поселением. В своей книге "Старый Екатеринодар. Повседневная жизнь" Игорь Сирица отмечает, что в 1892 году некий ростовский репортер по заданию редакции прибыл в Екатеринодар, чтобы познакомить читателей своей газеты с жизнью южного соседа. Свои “Письма из Екатеринодара” ростовец (именно так раньше называли жителей Ростова) начал писать зимой, назвав областной центр, город Екатеринодар, закоулком. Корреспондент отметил невылазную грязь на “вторых” (видимо все улицы, кроме Красной) улицах города, беспросветную мглу, слякоть и кислые физиономии жителей города. А в мае репортер вновь язвил: “Екатеринодар весь тонет в яркой зелени. Но это продлится недолго - пыль густым покровом оденет и сады, и гуляющих в них”. Никак успокоил своих земляков-ростовцев: мол, там, в ихнем Екатеринодаре, райскими кущами вовсе и не пахнет!
В середине лета всё тот же ростовский репортер изнывая от жары написал, что Екатеринодар опустел (он и сейчас в летние месяцы бывает пустой, т.к. жители Краснодара предпочитают проводить выходные на море). “Всё, что только имело возможность уехать из него на дачи - давно уехало, а остальные ходят унылые, повесив головы и оживают только с наступлением вечера, когда получается хоть какая-то возможность дышать” (в этом плане летом ничего не изменилось - днем всё такая же жуткая жара). Наблюдательный ростовец отмечает, что единственным развлечением для екатеринодарцев остается посещение Летнего театра в Городском саду, где “обреченные” отводят душу в буфете, а в плане санитарного состояния города, как говорится “оставляет желать еще многого, но нельзя же сделать всё сразу”. Осенью настроение гостя из Ростова заметно упало. В своих записках он пишет, что “сезон всяческих летних увеселений закончился, а зимний еще не начинался. В эту пору в Екатеринодаре, как и во всяком другом захолустье, такая скукотища, что хоть вешайся”. Не дожидаясь наступления зимы ростовец укатил домой, видимо беспокоясь о своем душевном здоровье, которое явно могло пошатнуться в отсутствие увеселений в зимнем Екатеринодаре, но, осадочек, как говорится, остался.
Приехавший в 1895 году в Екатеринодар репортер из Нахичевани-на-Дону (сейчас это один из районов Ростова-на-Дону) под псевдонимом “Странник” зубоскалил относительно того, что в городе появились электрические фонари.
“Мне не на шутку грезилось, что я очутился не то в Европе, не то в Нахичевани. Всего каких-то два года тому назад екатеринодарцы стукались лбами о телеграфные столбы, возвращались из клубов с фонариками и нередко случалось, что не найдя своего дома, попадали в чужую квартиру. Пока не пришел ростовский Зигель и не сказал “Да будет свет”.
Тут конечно автор не упускает возможности отметить, что Курт Зигель, саксонский инженер-техник имел отделение своей конторы в Ростове-на-Дону и именно по проекту инженера Зигеля в 1894 году в Екатеринодаре был устроен городской водопровод и водо-электрическая станция. О, спаситель! “Словом, когда я пожил в Екатеринодаре, попригляделся ко многому, - о, тогда я сразу понял, что Екатеринодар не Европа и даже не Нахичевань. А главное - в Нахичевани при свете электричества турист может разглядеть вывески с подписями, которые свидетельствуют, что тут рядом с освещением, заботятся и о просвещении, тогда как екатеринодарская цивилизация вся почти исчерпывается двадцатью фонарными столбами”.
В конце 1916 года патриотически настроенный екатеринодарец А. Поляцкий опубликовал проникновенное эссе с философским подтекстом, посвященное двум городам-соседям. “Я только что вернулся из Ростова. Города как люди. У каждого своя душа, своя индивидуальность — и часто между двумя городами наблюдаются черты близкого, почти родственного сходства. Ростов, несомненно, старший брат Екатеринодара. Богатый, разжиревший, раздавшийся вширь, накопивший большие капиталы, создавший себе прочное, незыблемое благополучие. Но тот же деловито сморщившийся лоб, те же практические глаза, те же усы, коротко подстриженные, и те же несколько торчащие уши, которые не перестанут у Екатеринодара, очевидно, выделяться даже когда он из талантливого делового юнца превратится, подобно Ростову, в почтенного советника от коммерции. У Екатеринодара кое-что сохранилось еще от поэтических мечтаний юности. Есть еще сады, зелень, цветы. Ростов давно от этого отказался, как от ненужной блажи. Широкие улицы, широкие тротуары, на которых могла бы непринужденно кипеть деловая сутолока. Плиты, камни, дома — только осязаемое, капитальное, что можно продать, заложить, реализовать, превратить в деньги. А сады, фонтаны, журчащие ручейки, красочные переливы и ароматы цветов, пение птиц — всё, что напоминает об иной жизни, о вечном, что будит мечту, — от всего этого Ростов отказался давно, как от стихии враждебной, мешающей практическому делу коммерческой мысли, идущей вразрез с деловым тоном жизни полу-американского города без традиций, без воспоминаний, признающего только пение машинных колес и шелест ассигнаций”.
Интересную характеристику Ростову-на-Дону дал писатель Александр Серафимович, который опубликовал очерк “Золотой телец” в 1902 году в газете “Курьер”, в которой он работал. Кажется, что мнение екатеринодарца А.Поляцкого совпало с мнением писателя Серафимовича.
“Недалеко от Азовского моря в донских степях стоит город Ростов-на-Дону. Это - американский город по своему чудовищному росту в предыдущие десятилетия, по своим торговым оборотам, по своим особенностям. В узле железных дорог, на судоходной реке, в центре богатейшей хлебородной местности, он ворочает огромными капиталами. Это город чистых буржуа.
Прасолы, мелкие торговцы, мужики в лаптях, авантюристы, поденщики, люди с темным прошлым лет тридцать - сорок тому назад пришли искать сюда счастья. Теперь эти господа ходят во фраках, в цилиндрах, ездят на резинах, обучают детей в высших учебных заведениях. Выросши из ничтожества в миллионеры, эти люди поклоняются только одному богу, признают одного повелителя, ищут одного счастья - деньги. Здесь все покупается: любовь, дружба, знакомства, человеческие отношения. Без традиций, без прошлого или с прошлым, которое всеми силами стараются забыть, эти люди, собственной жизнью познавшие всю колоссальную власть денег, иначе ни к чему и не могут относиться.
До какой степени безраздельно царствует здесь золотой телец, ничем не осложненный, не прикрытый, показывает участь попадающих сюда так называемых интеллигентов - людей свободных профессий, с высшим образованием. Могучая среда неотразимо нивелирует их, и через два-три года большинство из них становится в полном смысле аборигенами города. Мне бы не хотелось, чтобы читатель думал, что я преувеличиваю, что это - карикатура. Везде деньги - господа, но в центральной России трудно представить себе город, подобный Ростову-на-Дону. Это город буржуа, русских буржуа. Он в этом смысле ярко типичен, и потому я на нем остановился. Нигде особенные свойства русского буржуа не доведены до такой крайности, как здесь.
Здесь все для состоятельного класса и ничего для населения в широком смысле слова. Прекрасные мостовые, электрическое освещение, широкие панели, бульвары, многочисленная ночная стража безопасности, помимо полиции, в центральной части города, где живет денежная знать, и ужасающая невылазная гомерическая грязь в остальной части, кромешная тьма,- и в этой тьме режущие душу крики "караул"... ограбляемых и убиваемых обывателей. Прекрасный театр с такими ценами, которые исключительно допускают туда богатых, и отсутствие в полуторастатысячном городе с огромной массой рабочего населения даже народных чтений. Развитая пресса, как орудие в руках табачных фабрикантов, хлебных маклеров, банковских дельцов.
Разврат утонченный, дорогой, требующий сотен, тысяч, десятков тысяч рублей, возведен здесь в культ, и едва ли где в таких размерах практикуется торговля невинными девушками, как здесь.
Люди, дорвавшиеся до денег, до общественного положения, до власти, даваемой миллионами, жадно и грубо спешат взять от жизни все, что можно.
Во всех проявлениях ростовец остается верен себе. Он жертвует на построение церкви, начинает строить, и на постройке из стекающихся пожертвований ухитряется выколотить себе хороший барыш. Съедаемый тщеславием, в погоне за орденом, медалью, он жертвует на городскую больницу тысячи, десятки тысяч рублей, строит павильоны своего имени, больница гремит на всю Россию, но здесь нет ни капли прочного общественного элемента. Это прихоть тщеславного миллионера, и ныне та же больница в одном из богатейших городов представляет нечто ужасающее: чудовищно переполняющие ее больные лежат вповалку на вплотную сдвинутых по всей палате кроватях, как на нарах, лежат в коридорах, лежат на полу, негде ступить, задыхаются в промозглом воздухе. Дети, заразные, хроники, старики перемешаны, как сельди в бочке. Да иначе оно и не может быть, раз отрасли городского хозяйства зависят от частной благотворительности, от каприза частного лица, а не от общественного управления.
Те же самые миллионеры, из среды которых находились жертвователи на больницу, теперь беззастенчиво эксплуатируют эту больницу. Фабриканты, заводчики обязаны иметь для своих рабочих больницы. Они и имеют, только рабочих-то туда не пускают, и они направляются в городскую; таким образом, собственные больницы требуют от фабрикантов и заводчиков ничтожных расходов, а городская превращается в трущобу.
Поставщиками в городскую больницу являются гласные думы, и цены достигают чудовищных размеров. Иного невозможно, впрочем, и ожидать, раз вершителями судеб города является кучка буржуа чистой воды и раз все остальное население отодвинуто от общественного управления. Ростов-на-Дону является типом, портретом вообще русского города, только портретом неподкрашенным, голым”.
Совсем скоро все это безоглядно рухнет: Екатеринодар и Ростов-на-Дону переживут страшные годы безвременья и разрухи, их плоть будет истерзана и обильно пропитана кровью, старая жизнь навсегда сгинет в небытие.
Если вам понравилась статья, подпишитесь на мой дзен-канал. Также вы можете подписаться на мой YouTube-канал об интересных местах Юга России.