Через два месяца после увольнения из армии мне подвернулась работа оператора крупорушки. К этому времени успел очередной раз убедиться, что социальное происхождение не даёт мне возможности занять приличную должность в родных краях, а усердие на военной службе для местных начальников в зачёт не идет. Новостью для меня это не было — нашу систему хорошо знал, действительность, всего лишь, шершавой ладонью снова прошлась по моему идеализму против шерсти. Ладно, начнём с низов, а там будет видно, я не избалован лёгкими путями в этой жизни. Зато меня ждут изучение новых механизмов, новые навыки работы и вживание в новый коллектив, признаться, уже заскучал по общению, привычка вращаться в гуще людей давала о себе знать. Да и новый начальник нарисовал мне привлекательную перспективу роста на производстве до мастера, что предполагало возврат к знакомым навыкам руководящей работы.
Первый день прошёл в хлопотах написания заявления, заполнения анкеты, получения рабочей одежды, знакомства с коллегами, осмотра крупорушки и изучения инструкции по эксплуатации этого странного для меня механизма. Кроме, уже известного мне, начальника, имелся бухгалтер с функциями кадровика, механик производства и оператор — мой напарник на крупорушке. Механик был старше меня возрастом и оказался мужем той самой чиновницы, что сосватала меня на эту работу. Мой напарник был мне одногодком, крепкий и дружелюбный мужичок, механизатор, сбежавший из совхоза из-за хронических задержек с зарплатой. И проживал он совсем недалеко от меня — на полпути к моим родителям.
Производственное помещение было огромным и две крупорушки у стены казались маленькими, а на полу вдоль других стен уже лежали узлы маслобойни, стопки кирпича для основания и печей, мешки с цементом. Отопления не было, даже помещения для начальника не имелось, да и бухгалтер принимала документы по месту своей основной работы в конторе соседнего совхоза. Механику предстояло соорудить внутри помещения маленькую конторку для нашего начальства — на полу уже были начерчены мелом будущие границы этого чуда архитектуры. Предполагалось, что в конторке будет место и для приёма пищи рабочих в процессе смены. А пока это можно будет делать на многочисленных ящиках с оборудованием маслобойни.
Перед уходом домой не удержался, решил запустить крупорушку с благословения начальника и механика, уж больно мне хотелось оживить этот механизм, изученный по чертежам. Обожаю этот сладостный момент первого запуска неизвестного мне механизма. До сих пор помню с каким трепетом пацаном заводил свой первый мотоцикл или, курсантом, первый раз включал аккумулятор самолёта Л-29 на газовочной площадке лётного училища. Но теперь-то я — старший оператор крупорушки, нельзя проявить никакого трепета, только уверенность и я решительно нажимаю кнопку пуска агрегата. Железяка послушно оживает, ошеломляя меня грохотом и вибрациями. Это, конечно, не форсажный режим двигателей истребителя, но так она будет грохотать целую смену! Может лётный шлем сюда принести для шумоизоляции?
Провожая нас с напарником домой, механик намекнул, что завтра надо бы отметить начало работы после первой смены. Надо, так надо…
Вечером пошёл к сестре с зятем, они у меня были вместо кадрового отдела, а я по армейской привычке не мог обойтись без изучения Личных дел людей, с которыми придётся теперь работать.
Начальника толком никто не знал — после школы уехал в военное училище и во время службы в станице появлялся редко, ничем не отличился. Правда, рассказали, что он успел поджениться, но ведёт себя прилично.
А вот у механика длинный список организаций, откуда ему регулярно приходилось уходить из-за дружбы с «зелёным змеем». Впрочем, мужик он - безвредный и работник старательный в периоды завязки, без жены на районной должности пропал бы совсем, хотя, откровенно говоря, пить он начал в молодые годы именно из-за жены на комсомольской работе.
Мой напарник — крепкий хозяин. Водкой не увлекается, дома имеется внушительное хозяйство, требующее много времени, сил и корма. Бывая у родителей и проходя мимо двора нынешнего напарника, видел его не раз в хлопотах в хоздворе или ковыряющимся в тракторе, на котором он калымил вспашкой огородов весной и осенью. Его отличием от других калымщиков было то, что он брал деньгами за услуги. Это гарантировало заказчику вспашку земли, ведь другие — предпочитавшие «жидкую» валюту за услуги вспашки - не всегда могли обслужить весь список заказчиков в назначенный день. Мой напарник - надёжный мужик, пообещал — сделает.
Бухгалтер — положительная женщина во всех отношениях.
«Кадровики» меня не подвели, ушёл от них довольный своим новым коллективом — нормальная компания, работать можно.
Первая смена прошла в хлопотах по настройке крупорушки на переработку проса, никак не могли с напарником добиться выхода чистого ядра, то шло много неочищенного зерна, то ядро начинало дробиться. Просо, после очистки и калибровки, поступало на вращающиеся абразивные валы, охваченные металлической лентой и от зазора между абразивом и лентой зависело качество ядра на выходе. В физику процесса я вник быстро: зерно должно получить сильное вращение, чтобы избавиться от оболочки. При идеальном зазоре и ядро оставалось неповреждённым абразивом, и шелуха выбрасывалась двумя целыми полусферами, но достичь этого оказалось не просто: много зависело от качества самого зерна — размеров и влажности. К концу смены механик с напарником уговорили меня отказаться от попыток добиться идеального выхода и остановиться на компромиссном варианте. К этому времени уже и сам понял, что отходы шелухи с разрушенным ядром моим коллегам интересны, как корм для домашних птиц. Ладно, у меня и самого теперь куры имеются, а отходы, кажется, никому не нужны. Надо присмотреться к тому, как местные работники относятся к отходам, а, главное, как начальник будет смотреть на вывоз отходов по домам. Система, хоть и знакома мне по разговорам и детским впечатлениям, но претит моему воспитанию. Не, неправильно меня родители воспитывали…
Конечно, я замечал на себе любопытные взгляды своих коллег во время работы, понимал, что им интересно посмотреть на подполковника и лётчика за тяжёлой работой на сельхозпереработке. Нормальная реакция мужиков, отслуживших когда-то срочную службу, для них офицер в таком звании — редкая птица в армии. Да я и сам бы с любопытством смотрел на бывшую балерину с вилами на скотном дворе. Но для меня ничего нового в моём положении не было — деревенский парень. Где родился, там и пригодился! Правда, с гаечными ключами было трудно, пока найду нужный размер… Напарник, быстро поняв, что мне надо время для одоления этой науки, стал подавать мне нужные ключи, он их определял одним взглядом на гайку. Тракторист! Частенько видел его копающимся в своём стареньком «Беларусе», стоящим у ворот его двора над большим пятном масла на земле. Вот интересно, а постигну я когда-нибудь это умение - сразу брать нужный ключ?
Атмосфера на смене была дружелюбной и мне коллеги понравились. Никто не пыжился передо мной механизаторским опытом, оказывали поддержку и сочувствие. Я учиться люблю и умею, задавал коллегам много вопросов, «белую кость» и инженера-всезнайку из себя не корчил и это им пришлось по душе. А начальник наш больше похож на преподавателя, чем на армейского командира, но умеет обозначить должностную дистанцию в нужный момент. Есть в нём эта военная косточка, хотя его внешность никак её наличие не предполагает. Мы с ним договорились общаться на «ты», но в присутствии коллег обращался к нему на «вы» и по имени-отчеству. Мне так-то привычней. Короче, всё хорошо, прекрасная маркиза!
А вот работа… Пыль, шум, много физических усилий на загрузку зерна и складирование крупы в мешках. Вроде бы и посильная, но не ловок я мешки ворочать, в отличие от моего напарника, который одного роста со мной, но по-крестьянски крепок. Он скептически смотрел на мои героические потуги одолеть мешок, потом подсказал пару приёмов как браться за мешок, и как его перемещать по полу, чтобы пупок не развязался и дело пошло веселей. Конечно, для полного освоения этой науки мне требуется время, но к концу смены уже понимал, что следующее утро будет тяжёлым для подъёма на работу.
Механик во второй половине смены смотался в центр, затарился спиртным и уже проявлял нетерпение, выразительно поглядывая на часы и на нас. К концу смены подъехал начальник, осмотрел итог нашей деятельности. Я, не обращая внимания на призывные взгляды механика, остановил крупорушку точно по окончании рабочего времени. Убрали рабочее место, взвесили последний мешок и подбили результаты первой смены: процент выхода ядра попал в диапазон технических характеристик крупорушки. Я облегчённо вздохнул, а напарник буркнул, мол, надо было побольше в отход отправить, он уже успел набить свой мешок отходами и бросить его в багажник своего обшарпанного трудяги, автомобиля «Жигули». Мы с напарником привели себя в божеский вид и подошли к ящику, у которого хлопотал механик с нашими домашними припасами, а на ящике красовался коньяк, смотревшийся инородцем в этом помещении в компании людей в робах. Трудно сказать чем руководствовался гонец в выборе спиртного: присутствием на мероприятии начальника, свободной продажей и наличием на прилавках этого напитка или желанием самому вкусить благородной влаги, но, среди кружек, варёных яиц, солёных огурцов, сала и мяса с хлебом, привычнее смотрелась бы самогонка. Да, Бог с ним, я-то рассиживаться после смены не собираюсь, домой надо.
Ну, Толя, за первую смену первой работы!
