Срывание "пелены иллюзий" с темы смерти, о котором мы говорили в прошлый раз, является примером чрезвычайно распространённой сегодня ситуации, в которой мы обнаруживаем современность как эпоху, занятую постоянной самокритикой. Критика в наше время имеет некий заведомо выданный кредит доверия, так что мы склонны верить, что если в результате критики нечто оказывается не тем, чем мы его привыкли считать, то сама по себе критика уже является для нас Благом - ведь нас предупредили, а значит, вооружили.
Поэтому когда обеспокоенный детский аналитик сообщает, что попытки скрыть смерть от ребёнка чреваты ещё большей бедой в будущем, эти слова имеют вес - в них слышится что-то такое, что как будто бы улавливает истину ситуации. Ведь действительно, сладковатые фразы об уходе в лучший мир или засыпании самым крепким сном прикрывают неприглядную изнанку смерти, "припудривают" её слегка - а значит и критика выглядит, как минимум, уместной.
И вроде бы перед нами классический "Голый король", когда все прекрасно понимают в чём дело, но делают вид, что на нём шикарный костюм - а значит осталось только крикнуть знаменитое "А король-то голый!", разоблачить обман и тех, кто этому обману подыгрывает, обличить их моральное падение и тем самым не только оправдать критику, но и "раскрыть глаза" всем окружающим, т.е. принести им то самое Благо. Однако, и на самом деле это уже видно из предыдущего текста, наша ситуация устроена гораздо сложнее, чем сказка о Голом короле - и вот почему.
Когда обеспокоенные детские психоаналитики нападают на "наивные" разговоры о смерти, обличают их "лживость" с тем, чтобы занять более высокую моральную позицию "свидетеля истины", то поначалу возникает то самое измерение революционности, которое соблазняет нас доверять всем критическим жестам, поскольку они предлагают пусть и не всегда приятное, но всё же как будто бы знание, причём знание "не наивное", продвигающее вперёд.
Здесь, как и в "Голом короле", обнажают "коллективную ложь" тех, кто "боится сказать правду", чтобы произвести эффект "сорванных покровов" и "раскрытых глаз", что для людей впечатлительных даже может быть откровением.
Однако вся эта ситуация обличения лжи очень уж характерно насыщена драмой и упованиями на "выход за пределы всех пределов", заметных с аналитических позиций, а значит самое время спросить: а действительно ли истина в том, что король голый?
Я не случайно говорю с вами о "Голом короле" - ведь логика здесь строится на том, что достаточно указать на противоречия, достаточно обнажить то, что все и так знают, но как будто бы боятся сказать, - и тогда ослепительный свет истины озарит происходящее и расставит всё на свои места. Но в том-то и дело, что когда мы подходим к нашему примеру, где психоаналитик "оголяет" смерть, чтобы ребёнок и все остальные имели с ней дело как с чем-то реальным, чего не нужно бояться и скрывать, но напротив, следует не отступать перед лицом смерти и ответственно делиться знанием о ней, - нам ведь показывают не истину, а Воображаемое невротика. Говорят ли о смерти отводя взгляд и нелепо оправдываясь сладкими фразами или поднимают забрало, героически беря на себя всю ответственность свидетельствовать о смерти максимально честно, - это всё та же фантазия.
Уже нетрудно заметить, что "правдивость смерти" оказывается вовсе не тем, что выводит нас в реальность и освобождает от пелены сладких заботливых иллюзий, но напротив, ввергает нас в иллюзию ещё более тонкого сорта, закрученную саму в себя, где мы не только продолжаем заблуждаться, но ещё и думаем при этом, что нашли решение - а значит, пребываем в ещё более сильном заблуждении, чем раньше, когда мы "наивно" говорили о смерти. Ведь вместо того, чтобы о смерти не говорить - а я показал вам, почему невротик продолжает крутиться возле этой темы и не может перестать, - такая критика делает из разговоров о смерти "моральный долг ответственной матери", чем не только не расколдовывает эту ситуацию, - а именно на пафосе расколдовывания такая критика всегда пытается выехать, - но накладывает на фантазию о смерти ещё более тонкие и зловещие чары "ответственности", так что теперь мать не только вынуждена говорить о смерти с ребёнком, но ещё и должна делать это по всем правилам "гиперреализма", ни в коем случае не пытаясь "скрыть правду" и помогая прожить ужас этой правды. Вот как раз вся эта драматичность и подсказывает, что здесь нет ни истины, ни реальности, а перед нами очередная фантазия невротического сорта с заделом на "реализм".
В этом смысле мы живём в эпоху, когда крик "А король-то голый!" больше не показывает нам истину - но напротив, является вторым тактом сокрытия, второй маской, надеваемой на происходящее под видом "срывания" первой, чтобы обмануть ещё сильнее. Именно в таком ключе следует понимать все современные революционные потуги: попытка "вскрыть правду" не обнажает истину ситуации, но предлагает то же заблуждение в форме "ненаивного" критического знания, которое продолжает нести на себе изначальное противоречие, но при этом выглядит как его разрешение и освобождение.
Нелепость заключается в том, что критикующий полагает - на этом настаивают, здесь невозможно обмануться, - что "мягкость" разговоров о смерти связана, скажем так, с низким уровнем образования, осознанности, знаний детской психологии или неумением жить. Здесь подразумевается, что человек образованный и современный (а иногда почему-то сюда синонимом добавляется "либеральный") хорошо понимает истоки наивности и потому не будет лгать ребёнку о таких важных вещах, как смерть - ведь он сам не хотел бы быть обманутым и "пребывать в иллюзиях", не хотел бы делать вид, что "король одет", а потому правда на его стороне, а моральный долг исполнен. Именно в такой манере Собчак критикует Сатью, не понимая, что её критика сама по себе является гораздо более тонким и от того более опасным заблуждением, чем все наивные ведические рекомендации "патриархального" толка вместе взятые - невозможно не заметить, что едкие комментарии Ксении продиктованы тем самым "чувством морального долга", т.е. она как будто не может не говорить этого.
И если уж мы подходим к пьесе о Голом короле, то не очевидно ли, что толпа и так понимает, что король голый, и необходимости на этом дополнительно настаивать, чтобы все "признали" его голым, попросту нет. Толпа искренне обманывается - таково её желание. В этом смысле критик короля и толпы, который почему-то не улавливает этот в общем-то очевидный момент и действительно считает, что перед ним не бессознательное, а злой умысел, который нужно раскрыть и обнажить, представив его на божий суд справедливости и правды, оказывается в крайне двусмысленном положении. Ведь если толпа действует бессознательно - это полбеды, но здесь нетрудно понять что происходит, однако именно этого критик и не понимает, полагая, что перед ним разворачивается игра сил ада, которым нужно противопоставить всю мощь правдивости. Иначе говоря, на стороне критика присутствует гораздо более тонкая и глубокая поломка, чем на стороне толпы, - и конечно, это тоже желание, поскольку здесь настаивают видеть вещи определённым образом.
Поэтому я хочу показать вам, что критический жест сегодня вовсе не является Благом, которым мы привыкли его считать - но гораздо чаще заслуживает самого аккуратного подозрения, поскольку очень уж настаивает на своей не наивности.
С позиций анализа будет не лишним задаться вопросом: а в чём состоит желание такой критики, если мы видим, что по итогу она ещё более виновна, чем все те заблуждения, которые она так самозабвенно обличает? Ведь истина ситуации оказывается в том, что теперь не важно голый король или нет, а важно то, что мы всё ещё почему-то на него смотрим - и готовы на ещё больший самообман критикой, чтобы продолжать обслуживать его своим взглядом.
Рекомендую подписаться на группу в Telegram https://t.me/kaplyapsiho — там я выкладываю контент чаще и больше.