Продолжение
Начало: Глава 1
Весна. Воскресенье. Шашлыки. Двор в окрашен первой, робкой зеленью. Ароматный дымок над мангалом, глотнув который не нужно напрягать фантазию, чтобы представить, как алый жар углей выжимает из свежего мяса капельки кипящего жира, в котором рождается золотистая, с редкими чёрными прогалинами и корочка.
Стол. Семья. Друзья. Почти идиллическая картина. Почти, потому, что сейчас каждый день выходной. Дни без работы выстроились в бесконечную череду оторванных календарных листов. Пандемия... Март, апрель, май – самоизоляция, самоарест, самоубийство. Всем стало понятно, что без работы весело неделю. Хорошо десять дней. Потом до каждого доходит, и с каждой секундой всё острее, что мир в четыре стены - узок человеку, а отпуск без отпускных – худший фестиваль из тех, что может случиться в жизни.
- Последние сводки с фронтов: заболело ещё полторы тысячи, умерло в мире за сутки восемьсот тринадцать четыре человека. – Серёга хороший мужик, но слишком любит цифры. И врачей. Он профессионально лечится от всего. И занят этим последние лет двадцать. Столько, сколько я его знаю. Впрочем, это единственный недостаток Серёги. А главное достоинство - он настоящий друг. Друг, даже в ущерб своему здоровью. Вот и сегодня, он сорвался и через весь город привёз мне мероприятие, настроение и семейную дискуссию на тему: «Самоизоляция. Вирус убивает. Экономику». Шашлыки – это его идея. От мяса до маринада, от угля до сервировки. А дискуссия – это не его выдумка. Её выдумала жизнь.
- Слушай, хватит! – Лена – жена Серёги. У неё маленький бизнес. Пара торговых точек. Бижутерия, товары для домашнего творчества. Для неё тема эпидемии – боль. Потому, что дело, которое её поднимало в пять часов утра и отпускало в одиннадцать вечера, попало под арест. И она под арестом. И продавцы. Остатки товара под замком. Остатки денег – в платежи по кредиту. Всё. Бизнес убит вирусом.
- Я не понимаю, в чём разница? Если бы мы бы все болели, умирали и остановились бы предприятия. Ладно. Но мы все здоровы, прячемся друг от друга по квартирам, а у всей, абсолютно у все экономики вырубили рубильник. То есть, с точки зрения экономики мы все мертвецы, хотя живём, шевелимся и хотим кушать. – Лена непоследовательная, как и положено женщине. Она не хотела говорить о вирусе. Она не может о нём не говорить. – Мало того, наши экономические трупы ещё и контролируют! Кругом полиция. Посты какие-то на выезде из города ставят, санитарные кордоны.
- Какие посты? – Я не очень верю, что в нашем бардаке кто-то станет блокировать выезды из города, как в Ухане. Оштрафовать в метро? Пожалуй. Пошугать прохожих в парках? За милую душу. Пригрозить нарушителям с телеэкрана? Любимое занятие. Но оборудовать посты? Это вложить ресурсы, организовать работу, проконтролировать, запастись дезинфекцией. Какой чиновник пойдёт на такой геморрой? А если что-то не получится или пойдёт не по инструкции, то кто будет отвечать? Нет, чиновники шевелятся исключительно по личному Указу Президента.
- А, между прочим, Лена права. Ехали к вам – на дороге рабочие какой-то шлагбаум мастрячили. – поддерживает жену Серёга. – Странные привидения в костюмах химзащиты с баллонами бродят. Наш автобус пропустили, а следом шёл Мерседес, так его тормознули и в лес завернули.
Водитель возмущался, а ему: «Дезинфекция!»
- Чиновники реальным делом занялись? – Основания не верть словам друзей у меня нет. Но и с представлениями о нашей власти, нарисованная картина никак не вяжется. - Сомнительно. Очередная показуха для какой-нибудь комиссии.
- Тётя Лена, Вам красное или белое? – Сашке проще. Он на дистанционном обучении. Сидит дома, но, вроде, как бы учится. Да и его поколение не теряет оптимизм, пока есть доступ в сеть. Они общались через гаджеты до эпидемии. Они зависают в соцсетях в разгар пандемии. Вирус по Internet’у не передаётся. Во всяком случае, коронавирус.
- Давай, Саша, красное.
- И мне, - Маша выходит из дома с тарелкой салата. Покупные помидоры, покупные огурцы, зато лучок с собственного огорода. Точнее, из теплички. Жена страшно гордиться любым урожаем: от весеннего лучка и укропа, до осенних кабачков и томатов. Как же: своё, без химии, собственными руками взлелеяно и обихожено.
- Вчера поехал к проктологу. Тормозят менты: «Куда направился? Почему нарушаешь?». – Серёга переворачивает на мангале шашлыки. - Отвечаю, мол, на кладбище. А то, что нарушаю - живым еду - так мёртвым я себе место под могилку выбрать не смогу. Ржут сволочи. Говорят : «Сиди дома. Могилка тебя сама найдёт!»
- А у меня одногруппник купил с рук форму «Яндекс.еды». Всего за штуку. Ворованная, наверное. И раскатывает на велосипеде по городу в своё удовольствие. – Сашка лезет в телефон, показать фото приятеля.
- Какое там удовольствие? – Маша любое нарушение карантина считает преступлением перед обществом. Даже на Серёгу с Леной успела поворчать. – Пустой город. Пустые улицы. Лучше бы дома сидел.
- Поверь, ма, он удовольствие находит, – ухмыляется сын.
Прозевал я момент, когда Сашка успел вырасти. Впрочем, большинство отцов взросление детей замечает только по завершению процесса.
В калитку кто-то робко постучал.
- Ты ещё кого-то позвал? – Маша смотрит на меня сердито и с подозрением.
- Нет. - Я не чувствую за собой вины, но понимаю, что уже оправдываюсь. - Может соседи шашлык почуяли?
- Открой, посмотри. – Маша подталкивает Сашку к калитке. Я тоже, на всякий случай, встаю.
- Батя, тебя спрашивают. – Сын приоткрывает калитку. В рамке из ещё не окрашенного металла появляется лицо. Карие, близко посаженные, чуть с желта глаза быстро оценивают сквозь узкие щёлки меня, дом двор, компанию. Чёрная кудрявая бородка, не стриженная за жизнь ни разу, в кивке опускается вниз. Непонятно: толи человек поздоровался со мной, толи оценил увиденное, и остался удовлетворён.
- Хозяин, работа есть? – гость мягко втекает в калитку. Чистая спецовка, обветренная и обожжённая солнцем кожа. Здесь и документы смотреть не надо. Шабашник из Средней Азии.
- Какая работа? – Мой вопрос не требует ответа. Он не просто риторический. Он сам ответ: работы нет. Вообще нет. Её запретили.
- Любая. Строим, красим. Мусор убрать, землю вскопать. – Хитрые и умные глаза говорят: «Хозяин, я тебя понял. Но и ты пойми меня. Вы шашлыки жрёте, а мне семью кормить нечем».
- Извини, дорогой. Всё, что по дому нужно, сами сделали. - Я снова чувствую, что оправдываюсь. И теперь, перед совершенно посторонним человеком, которому в принципе ничего не должен. - Два месяца карантина – любая работа за счастье…
- Правда твоя, хозяин. Любая работа за счастье.
Я считаю, что разговор окончен, но гость думает иначе. Он не торопится выходить и мешает сыну закрыть калитку. Выгонять его - неприлично. Оставлять – бессмысленно. Сын смотрит на меня, как бы спрашивая: и что дальше?
Я заглядываю в узкую щёлку глаз гостя, переадресовывая вопрос ему.
- Понимаешь, брат, у меня бригада. – Он говорит неторопливо, рассудительно, словно рассказывает на ночь сказку. Но мне, почему-то, слышатся в его словах нотки угрозы. – Десять человек. Без денег, без еды уже шесть недель. Строили недалеко коттедж. Нас выгнали, денег не заплатили. Плохой человек был. Аллах видел. Наказал. Дом сгорел, гараж сгорел, человек тоже сгорел.
Недавно в посёлке действительно вспыхнул недостроенный трёхэтажный особняк. Его хозяина мы видели только в обрамлении покрытого золотистым металликом кузова Lend Cruiser 200. Джип гордо проезжал мимо «нищебродских» коттеджей соседей, а его владелец не удостаивал аборигенов даже взглядом. На крупном, красном, мясистом лице читалось равнодушное презрение к соседям.
И вот, ночью полыхнуло. Дворец, сложенная под навесом, ещё не установленная деревянная облицовка, строительные леса по фасаду – всё поднялось в звёздное небо всполохами пламени и россыпью искр. Пожарный расчёт прибыл на удивление быстро. Только тушить уже было нечего. На следующий день в новостях проскочила информация об исчезнувшем автомобиле погорельца и найденном в завалах, неопознанном теле.
- Это угроза? - Я делаю шаг к шабашнику. Не потому, что отважен до безумия или от получаю кайф от кулачных боёв. Нет. И с отвагой напряжённо и кулаки не чешутся. Но отец учил: «Спину опасности не подставляй. Догонит и раздавит».
- Работы у нас нет. А еда есть. Давайте к столу! - Машка у меня умница. Она услышала всё, что услышал я, и поняла то, что я готов перейти черту мирных переговоров. Конфликт в посёлке, где на прошлой неделе уже сгорел дом, ей не нравится. И мне, если честно, тоже. Только у меня больше амбиций, а у неё больше здравого смысла.
- Присаживайтесь, - Маша указывает незваному гостю на скамейку у стола и протягивает руку, - Мария.
- Акрам.
Мы по очереди представляемся Акраму. Он вежливо подёргивает кудлатой бородкой.
- Вот, незадача: шашлык из свинины. Знал бы, баранину купил. – Извиняется Серёга. Это в его духе: делать хорошо всем, кто рядом. А если не получилось – ощущать это как свой личный прокол.
- Ничего. – В глазах Аркама появляется ирония. – Аллах не простит, если я умру. Тогда жена умрёт, дети умрут, семья умрёт. А еду Аллах простит.
- Вот и ладно! – Искренне радуется Серёга.
- Вы же теперь все и домой, наверное, вернуться не можете? – Лена переводит разговор на близкую ей тему.
- Кто-то может, кто-то нет. А кому-то и незачем. – Пожимает плечам Акрам.
- Вот у меня поставщики в Киргизии. Какие-то транспортные компании работают, какие-то – нет. Где-то кордоны и границы грузовиками перегорожены. Где-то ещё товар везут. Как всё это после пандемии восстановить? Это всё равно, что взять моток ниток и разрезать его бритвой. А потом пытаться связать узелками в одну нить. Тут пока распутаешь - с ума сойдёшь…
- Успокойся, придёт время, и со всем разберёмся. Главное, чтобы карантин сняли. - Серёга слышит эту песню уже в тысячный раз и в запасе имеет аргумент убойный, как лом. – Чего мы только за это время ни пережили? И разруху, и развал, и бандитов, и чиновников. А кризисов – так пальцев на руках не хватит. Живы?
- Пока, да, - в ответе Лене больше скепсиса, чем веры в благополучный исход.
- Говорят, в начале 90-х было хуже, - Сашка родился в двухтысячном. Для него 90-е – что-то из разряда американских мифов времён Великого кризиса и разгула бутлегеров. Романтика в чистом виде.
- По-разному было. – Задумалась Лена. Она начинала свой бизнес в 90-е и тогда была вполне успешным коммерсантом. Сама заработала на квартиру, сама накопила на машину. В 98-ом бывший муж украл весь товар и сбежал. Снова поднялась с нуля. Теперь, похоже, не поднимется: и энергия уже не та и государство всех посчитало: спрячешь выручку - сядешь. Не спрячешь – по миру пойдёшь.
- По-разному, - соглашается Акрам, - у нас тогда дунган резали, узбеков. Русских, тоже немного резали.
- И вы? - Напряглась Лена.
- Я – нет. Я маленький был. Семья хорошая. Папа – доцент, мама – доцент. Дедушка – профессор. Я тоже профессором хотел.
- И что? – Машу, кажется, история Акрама задела за живое.
- Что? Бригадир. Почти профессор… - усмехается своей шутке Акрам. Вот только в жёлтых глазах нет улыбки. Когда шутят, так не смотрят. Так, насторожённо и недобро смотрит змея, отмеряя дистанцию для нападения. У меня под сердцем становится пусто и неспокойно. Гость замечает мой взгляд и делает вид, что читает надпись на водочной бутылке.
Серёга перехватывает взгляд гостя.
- Налить?
- Если не жаль.
- Про Аллаха не спрашиваю. – Серёга наполняет рюмку и подвигает к гостю.
- Правильно. Зачем про него спрашивать. В Аллаха верить надо.
Акрам – действительно интеллигент: накладывает куски шашлыка в пластиковую тарелочку, пару секунд разглядывает мясо, ловким движением иллюзиониста извлекает из-под одежды нож с тонкой, под его руку, чёрной рукоятью, отрезает кусочек мяса, цепляет на вилку и вопросительно смотрит на нас.
Все воспринимают это как сигнал: чокаемся, и молча, без тоста выпиваем. Какой тост в голову придёт после разговора об Аллахе и резьбе по человеческим телам.
Я замечаю интерес в глазах сына. Перед ним разворачивается история в чистом виде. Не сухие строчки из учебника, а живая история, с личными драмами и трагедиями.
- А что ваши родители преподавали?
- Русскую и советскую литературу.
- Так вот откуда такой чистый русский язык? – Сашка, видимо, мучил ответ на этот вопрос, но воспитание да позволяло задать его в лоб.
- Нет, русский – это позже. Тогда я искал корни.
Мне бы в тот момент задуматься: какие корни гость искал и что нашёл? Но солнце припекало, шашлыки удались, и водочка полилась в тело, как родная.
- А это страшно, когда людей режут? – Сын заметно напрягается. Он, кажется, своим телом пытается почувствовать, как холодный металл входит в плоть.
- Не думал. – Акрам смотри на Сашку. – Те, кого режут, испугаться не успевают. А те, кто режет, редко боится чужой смерти. Да и убивали толпой. Каждый отнимал кусочек жизни. Кто отнял последний – не найти.
Читать книгу "Миллионер" / Купить книгу "Миллионер"
- Всё, давайте без чернухи, - не выдерживает Маша, - надоело уже.
- Ну, мам, - Сашка пытается сохранить тему, - это не чернуха. Это история бывшей нашей страны. И потом, вы сейчас снова начнёте о вирусе, карантине и деньгах. Это этой жвачки уже челюсти сводит.
- Знаешь, пусть уж лучше челюсть от жвачки сводит, чем это… - вступается за подругу Лена.
- Ладно вам! Хорошо сидим, хороший стол, хорошие люди. – Серёга не любит ссоры. Он любит шашлыки.
- Брат, - Акрам наклоняется ко мне, - разреши в туалет?
- Пойдёмте. - Мы встаём и заходим в дом.
- Красиво построил. – Гость профессиональным взглядом оценивает интерьер гостиной, качество отделки.
- Старались. – Показываю Акраму дверь в туалет. Он смотрит на меня иронично, - Не бойся: мимо унитаза не хожу, бумагу не стащу. Мыло тоже.
- Бери, не жалко, - меня злит ход его мыслей. Думает, что в каждом мигранте вижу вора. Хотя, возможно, в жизни он с таким отношением сталкивался не раз. «Да и чёрт с ним! Пусть думает, что хочет. Он сейчас уйдёт и мы, скорее всего, больше никогда не увидимся».
Но, как бы назло ему, выхожу из гостиной во двор. Хочет доверия? Пусть гребёт его лопатой. В доме все равно нет ничего, что можно было бы взять и вынести. Ни денег, ни золота, ни акций. Единственная ценность – это сам дом. Да и то, потому, что я в него вложил время, силы, мозг и душу и, как раз те самые деньги, которых теперь уже нет.
- Чего ему нужно? – Маше тревожит, что я оставил чужого человека в нашем доме. - Он мне не нравится.
- Мне тоже. Но не здесь же ему справлять нужду?
- Батя, а что: в Киргизии реально людей резали? – Сашка никак не может забыть реплику Акрама.
- Реально. И в Киргизии, и в Таджикистане, и на Кавказе. Там и в советские времена с ножами ходили. Менталитет такой.
- У нас сейчас тоже с ножами ходить станут. - Лена рассматривает вино в пластиковом одноразовом стаканчике.
- Тётя Лена, почему? – Сашка заворожённо смотрит на Ленин стаканчик. Солнечные лучи прошивают мутный пластик, отчего вино становится тёмным, почти коричневым.
– Вино, как кровь в кино. – говорит сын.
- Только это уже будет не в кино. – Зло замечает Лена.
- Брось. Тоже мне, Ванга сибирского разлива. – Серёга пытается остановить супругу.
- А куда, по-твоему, вот эти все пойдут? У них работу отобрали. Дом далеко. Жить надо. А как резать они ещё помнят.
- Ладно, Ленка. Не девяностые. Полиция есть. Быстро порядок наведут. - Маша старается успокоить подругу, но в её голосе особой уверенности нет.
- Полиция? – Серёга нащупал родную тему. – Да им только проституток крышевать, да бабулек на базарчиках ощипывать. Вон, у нас под окнами шалавы дежурят. Я уж не знаю: какой у них график. Сутки через сутки. Двое через двое. Только вся страна на карантине, а экстренная сексуальная помощь ежедневно на посту. ППС подъедет, о здоровье справятся, мзду заберут и дальше пылят. Самоарестованных контролировать.
Читать книгу "Ограбить ГУМ"/ Купить книгу "Ограбить ГУМ
Серёга машет куда-то в сторону дома. Я рефлекторно смотрю по направлению взмаха его руки. Магия жеста: на балконе из ничего возникает мрачная фигура Акрама. Он стоит по-хозяйски уверенно, широко расставив ноги, как капитан на мостике парусника. Синдбад-мореход. Кажется, ещё мгновенье и он уведёт парусник моего дома, подгоняемый попутным ветром, в далёкое никуда.
- Красиво, – оценивает Аркам ни то сам балкон, ни то вид на нежную, едва проклюнувшуюся зелень листьев рощи, начинающейся прямо за моим забором. Глаза полны недоброй иронии, но голос спокойный, безмятежный. Будто я его провёл с экскурсией по дому и предложил насладиться панорамой с балкона. – И книги хорошие.
- Что он там делает? – Маша поднимается из-за стола, и по её взгляду я понимаю: гостя сейчас выставят. И сделают это со скандалом. Потому, что Машино благоразумие имеет предел и когда черта предела перейдена, остановить её может только бульдозер. Да и то не всякий.
- Маша, я сам.
- Я с тобой, – поднимается Серёга.
- И я. – Сашка порывается идти с нами.
- Сиди здесь. Следи за калиткой. - Серёга привык принимать решения и отдавать команды: армия, отставка, завхоз в школе – это качество шлифовали на каждом этапе биографии.
С «Синдбадом» встречаемся у входных дверей.
- Ну, я пошёл. - Акрам просчитал наши действия. Он уходит сам. Уходит с достоинством, в сопровождении эскорта, как дорогой гость.
- Брат, спасибо за шашлык. Будет работа – звони. Сделаем всё быстро и хорошо. - Протягивает визитку. На ней имя и телефон.
- Ладно. – Я ничего не обещаю. Провожаю гостя до калитки и с облегчением закрываю за ним калитку. Он ушёл, но ощущение тревоги остаётся. Я не могу понять: почему оно появилось, но на душе не спокойно. И не только у меня.
- Знаешь, что, - Серёга посмотрит на огненные всполохи заката и макушки деревьев за забором, - не нравится мне твой дом на отшибе. Мало ли кто забрести может. Давай-ка мы с Ленкой у тебя заночуем. Да и сидеть взаперти в квартире надоело. Здесь хоть воздух свежий.
- Дом, как дом, отшиб, как отшиб. И логика, как логика: не нравится, но хочу остаться. Хочешь - оставайтесь. Маша вам у меня в кабинете постелет.
Рву визитку и кидаю кусочки картона в ещё тлеющие угли мангала. Бумага быстро сдаётся алым углям и выбрасывает вверх рыжие язычки пламени. Спустя минуту, визитка исчезает без следа, но недобрые предчувствия остаются. Жизнь – не картонка с буковками: за минуту от беды не избавишься.
Читать книгу "Анатомия измены"/ Купить книгу "Анатомия измены"
Перегар был. Я это сразу заметил по Машиному лицу. Она, конечно, ничего не сказала. Но после двадцати двух лет совместной жизни слов не нужно: мысли угадываешь по глазам. А вот незаменимого в таких случаях кабинета, не было. И я лёг в библиотеке.
Я люблю эту часть дома. Мне нравятся потрёпанные переплёты книг. Они и потрёпаны мной. В них моё детство, в них моя юность, с ними моя жизнь. Полный самоиронии Марк Твен. Романтик Джек Лондон. Философ от юмора О’Генри. «Трое в лодке» Джерома К.Джерома с почти оторванным и не однажды подклеенным корешком. Толстые и Лев и Алексей, Чехов, Голсуорси, Мураками, Новиков-Прибой – сотни томов, собирать которые начали ещё родители. Они выстроились на высоких до потолка полках и смотрят на приходящих в мой дом с иронией и ожиданием. Ирония, потому, что книги всё реже встречают читателей, людей, готовых оставить в их страницах часы своей жизни, в обмен на мысли, эмоции и знания давно ушедших поколений. Надеждой – потому, что все, в том числе и книги, хотят быть востребованы.
Продолжение: Глава 3
Читать начало: Глава 1
Если не хотите пропустить новые публикации, подписывайтесь на канал.
Спасибо тем, кому интересны мои повести и романы. Покупая мои книги, Вы даёте мне возможность работать над новыми, не менее увлекательными историями.