Распутин присел обратно, обведя ещё раз взглядом всех собравшихся.
– Начну по старинной русской традиции «от печки». Три года назад, в июне 1914‑го, до роковых выстрелов в Сараево, когда не была ещё объявлена мобилизация, и армии оставались на зимних квартирах, полковник США Эдвард Мандел Хаус в Вашингтоне вручил президенту Вудро Вильсону доклад, в котором говорилось, что победа Антанты в предстоящей войне «будет означать европейское господство России», чего нельзя допустить ни в коем случае. Но по мнению авторов доклада, победа Германии также нежелательна. Вывод предлагался следующий – Антанта должна победить, но без России. В очередной докладной записке в январе 1917 Хаус написал: «…остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной Российской империи на континенте будет четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная европейская часть страны…». В этой же записке оговаривается срок вступления США в войну – весна 1917 года…
– А почему именно весна 1917? – переспросил Булгаков, – это как‑то связано с нашими планами весеннего наступления?
– Нет, Михаил Афанасьевич, – вздохнул Распутин, – это связано с планами наших западных партнеров – Англии, Франции и Америки, в соответствии с которыми к этому сроку Россия должна прекратить своё существование в качестве самостоятельной, суверенной державы.
(Сергей Александрович Васильев. «Распутин наш. 1917»)
