– Говорят, что познать глубину бездны можно лишь прыгнув в нее… – гулко раздался позади адмирала зычный командирский голос, – но я бы не советовал. Внутри нас тоже таится бездна, космос и хаос.
Непенин обернулся. На узком гребне стоял офицер в совершенно незнакомой военной форме. Чёрный, как смоль, кожаный плащ, опоясанный ремнём, венчали малиновые петлицы с лавровой ветвью и золотые генеральские погоны. На фуражке с чёрным околышем и малиновым верхом горела пятиконечная рубиновая звезда, светящаяся изнутри. Непенин пытался, но не мог рассмотреть лицо генерала. Мешал взгляд незнакомца из под козырька фуражки, слепящий, словно солнечный зайчик. Он беспощадно бил по глазам, заставляя щуриться и отворачиваться.
– Вас так огорчил рассказ Григория? – участливо спросил генерал. – Полноте, Адриан Иванович. Ничего нового он не мог вам рассказать… Так, несущественные детали. Вы всё прекрасно знали и раньше. И про взяточничество, и про шкурное кумовство, и про казнокрадство, и жуткую некомпетентность, за которую на фронте платили кровью… Мне ли рассказывать про высокородное чванство, бесившее вас при посещении штабов и великосветских раутов?
– Вы не понимаете! – сокрушённо махнул рукой Непенин, неожиданно присел на удивительно тёплый камень, устало опустив ноги с отвесной скалы. – Эти люди – опора трона! Благороднейшие, древнейшие фамилии! И они в заговоре с гешефтмахерами! Это же конец самодержавию, конец династии, а значит – конец России!
– Да вы, Адриан Иванович, мастер обобщать! – генерал присел рядом с адмиралом, болтая над пропастью ногами, словно сидя на качелях. – Это что же, у вас Россия началась 300 лет назад? А раньше? До Романовых? Неужто не было её‑матушки? А куда же тогда деть Юрия Долгорукого и равноапостольного князя Владимира, Александра Невского и Дмитрия Донского? Куда прикажете отправить Минина и Пожарского? Кстати, о последних. Ну‑ка, вспомните обстоятельства их подвига! Ведь смута в России началась сразу после громогласных побед русского оружия! Были присоединены Казанское и Астраханское ханства, русские утвердились на Северном Кавказе, открыли пути в Сибирь. На службу к царю перешли донские, терские, волжские, яицкие, днепровские казаки. Государева армия разгромила Ливонский орден, Москве покорилась значительная часть Лифляндии. Русские корабли вышли на просторы Балтики. Русские полки громили литовцев и шведов, а московская дипломатия перессорила их между собой. Огромная татарско‑турецкая армия полегла в битве при Молодях. Казалось, Россия вознеслась на вершину славы, не так ли?
Генерал подхватил щебенку и небрежно швырнул её в молочную взвесь. Раздался мокрый шлепок. Камень подскочил, будто упал на что‑то твердое, и лишь потом нехотя погрузился в туман.
– Все эти успехи крайне встревожили Европу, и в России один за другим стали возникать боярские заговоры, – продолжил он. – Их нити явственно тянулись за границу, в вечный город к Папскому престолу. За Ватиканом тогда тоже стояли крупнейшие банковские дома Европы: Фуггеры, Медичи, Саккетти, Барберини. На Тридентском соборе латинское духовенство разработало и приняло программу Контрреформации – наступления на иноверцев, спустив с цепи орден иезуитов – первую в мире профессиональную международную спецслужбу. Именно этим «рыцарям плаща и кинжала» сначала удалось убить сына Ивана Грозного, а потом и его самого… Что вскинули брови? Вы тоже учили историю по картине Репина? Это как раз тот случай, когда гениальность художника затмила исторические факты. Ну да Бог с ним. В данном случае важен результат. После филигранной операции, проведенной западными спецслужбами в симбиозе с банкирами, на Руси был совершен дворцовый переворот. Никто и оглянуться не успел, как в столице государства на трон уселся ставленник Запада. Практически все знатные бояре клялись ему в преданности, войска присягали полками, мещане – городами. Грабежи и погромы прокатились по всей Руси, как пожар по сухой траве. Поля не засевали. Трупы с дорог, площадей не убирали, и их доедали одичавшие собаки. Зато Европа рукоплескала! Когда отряды самозванца вступили на русскую землю, в Венеции вышла книга «Повествование о замечательном, почти чудесном завоевании отцовской империи юношей Дмитрием». Она в точности, слово в слово, пересказывала легенду о «спасении царевича», которую озвучивал во всех речах и воззваниях сам Лжедмитрий. В рекордные сроки это сочинение перевели с итальянского языка на немецкий, французский, испанский, латынь и распространили по Европе баснословными для того времени тиражами. А при варшавском дворе в те годы открыто провозглашалось, что Россия должна стать «польским Новым Светом». Покорение русской земли приравнивалось к испанскому завоеванию Америки. Русским отводилась судьба индейцев. Их требовалось перекрещивать и обращать в рабов. У вас аналогии не напрашиваются? Наверняка в то время многим чудилось, что Россия погибла и уже никогда не возродится. А вот поди ж ты!
(Сергей Александрович Васильев. «Распутин наш. 1917»)
