Первое откровенное интервью знаменитого хоккеиста, сделавшего удачную карьеру в НХЛ.
Много лет хоккеист Александр Могильный, ставший знаменитым в Союзе, как первый игрок, кто сбежал из страны в НХЛ, почти не давал интервью. Лишь в 2012-м в «СЭ», в рубрике «Разговор по пятницам», он откровенно рассказал про многие вещи, о которых до этого предпочитал не распространяться.
- В США до вас доходили советские газеты - проклинавшие «дезертира Могильного»?
- Я не придавал значения, что обо мне писали в Союзе. К этому уже успел выработаться иммунитет.
- Бывшие партнеры по ЦСКА и сборной открылись для вас тогда с неожиданной стороны?
- Люди и впрямь с интересной стороны открылись. Впрочем, иного я не ждал. Знал, что так все и случится. Как еще они могли про меня отозваться, если жили в той системе? Но думали почти все наверняка так же, как и я. Ладно, это уже не важно.
- Хоть один человек был посвящен в ваши планы?
- Нет. Зачем? Да и планы очень быстро сформировались.
- Потом с кем-то из армейцев созванивались?
- Нет. Когда отпустили Славу Фетисова и Сережу Макарова, начали общаться.
- Они рассказывали, какой в Москве была реакция на ваш побег - и сколько людей из КГБ рыскали по базе в Архангельском? Как перерыли ваш номер и допрашивали соседа Павла Костичкина?
- Конечно, рассказывали.
- Значит, наверняка в курсе - в холле дворца ЦСКА висели портреты хоккеистов. Поперек вашего кто-то написал: «Предатель». Больно было узнавать о таком?
- Мне было наплевать.
- Ваш побег - сила или слабость?
Услышав вопрос, Могильный рассмеялся:
- Мне страшно себе представить, что было бы, если б я этого не сделал! Нет, по советским меркам, у меня все было нормально. Но мне хотелось большего. Я видел, какое здесь отношение к старшим товарищам, понимал, что со мной будет, когда дойду до этого возраста. Заканчивая карьеру, они оставались ни с чем. Меня это не устраивало.
- Побег потребовал большого мужества?
- Вообще никакого. Не смешите. Кто-то говорил, что я, уезжая, «сжигал мосты» - и от этого мне особенно смешно.
- Почему?
- Потому что я уезжал из Москвы нищим человеком. Ладно, был бы олигарх - наворовал денег и свалил. Но у меня-то все иначе. Я был натуральный нищий!
- Хоть 200 рублей в ЦСКА получали?
- Может, и получал. Ну и что? Я был олимпийским чемпионом, чемпионом мира, трехкратным чемпионом СССР. При этом не имел даже метра жилья. Кому нужна такая жизнь? И эти грамоты с медалями?
- Медали-то сохранились?
- Некоторые. Олимпийская точно есть.
- В Хабаровске?
- Дома, в Америке. Награды лежали у родителей, поэтому и сохранились. Позже привезли.
- История с вашим побегом - настоящий детектив. Поразительно, что о ней до сих пор не сняли фильм.
- Интересного в этой истории не было ничего, поверьте. Кино надо снимать о другом.
- Помните первую встречу с Виктором Тихоновым после этого?
- Поговорили в 1994-м, во время того турне.
- Холодок с его стороны чувствовался?
- Пожалуй. Какой-то осадок остался. Но не у меня.
- Если сейчас постучит сюда Виктор Васильевич, скажет: «Прости меня, Саша, за все, что наговорил про тебя в 1989 году», - что ответите?
- Ну зачем вы такие вещи спрашиваете? И за что я его должен прощать? А если Тихонов что-то обо мне говорил, он был искренним - и зла на него не держу. Мы давно общаемся.
- Нам рассказывали, что в 1988-м в матче с Финляндией из-за вас назначили буллит, вы вернулись на скамейку и получили от Тихонова удар в печень.
- Ерунда. Бывали игровые эпизоды, когда подзатыльник мог получить кто угодно. Но не более.