Марк Владимирович Григоря́н (Маркос Вардересович Тер-Григорян; 29 апреля 1900, Нахичевань-на-Дону— 10 января 1978, Ереван) — советский архитектор. Заслуженный деятель искусств Армянской ССР (1940). Заслуженный архитектор Армянской ССР (1969). Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951).
Внук известного архитектора- Марк Владимирович Григорян написал статью о своем деде, которую опубликовали в журнале «Yerevan». Мы решили выделить небольшие отрывки из данной статьи, которые расскажут о жизни великого архитектора:
«… За происхождение»
В один из летних дней 1924 года с поезда на перрон тифлисского вокзала сошел, прихрамывая, молодой человек. Звали его Маркос Тер-Крикоров, и был он из довольно известной в Нор-Нахичевани и Ростове семьи состоятельных промышленников Тер-Крикоровых. Маркос уехал из родного города не от хорошей жизни. Победившая власть большевиков не могла простить молодому человеку его непролетарского происхождения. Маркос хотел стать математиком, но его отчислили из университета после первого курса. Он подался в политехнический институт, но его, несостоявшегося «буржуя», отчислили и оттуда. Уехав в соседний Новочеркасск, он поступил на химический факультет — та же история. Фамилия была слишком известна. И семейный совет решил, что лучше было бы ему уехать в другой город, чтобы начать взрослую жизнь там, где никто не будет его знать.
Выбор Еревана представлялся удачным. Туда в те годы съезжалась армянская интеллигенция, республика начинала отстраиваться, возвращаться к нормальной жизни после неслыханных страданий… Словом, Маркоса посадили на поезд.
И вот на тифлисском вокзале он совершенно случайно встретил старого друга — Георгия Кечека, Гогу, который тоже ехал в Ереван. Оказавшись в Ереване, Маркос снова решил поступать в университет, но ему… вновь отказали. И тогда Кечек, возглавлявший в университете кафедру хирургии (с нее начался ереванский мединститут), пошел к ректору и спросил, на каком основании отказали Маркосу. «По происхождению, — сказал ректор, — у него предок — церковнослужитель». Действительно, прадед Маркоса был священником. Об этом говорит приставка Тер- к его фамилии. Таким образом, получалось, что в большевистском Ростове он был изгоем потому, что его семья была «буржуйской», а в Ереване — из-за «поповского» прошлого. И тут Кечек вспылил. Дело в том, что ректор университета Акоп Тер-Ованнисян был братом секретаря ЦК КП Армении Ашота Тер-Ованнисяна. А отцом им приходился священник по имени Гарегин. Причем отец Гарегин жил тут же, в здании университета. «Как ты смеешь говорить о происхождении этого парня, когда твой родной отец — священник! — закричал он на ректора, с которым был на «ты». — Мало того, твой отец еще и живет тут же, за стенкой!» И это сыграло решающую роль. «Хорошо, — ответил ректор, — не шуми. Пусть сдаст экзамен по армянскому и поступает на второй курс».
Так Маркос стал студентом архитектурного отделения технического факультета Ереванского государственного университета. Но для того, чтобы не привлекать ненужного внимания, пришлось Маркосу убрать приставку Тер-. А заодно и «упростить» имя, чтобы оно, боже упаси, не звучало «националистически». В итоге он стал Марком Владимировичем Григоряном.
Так, будучи еще совсем молодым, Марк оказался фактически изгнанным из родного Нахичевана-на-Дону, был вынужден отказаться от имени, данного ему при рождении, а имущество его семьи было национализировано. Прошло еще несколько лет, и его отца расстреляли как врага народа… Марк же прославил свое новое имя, всю жизнь верой и правдой служил Советской Армении и дал Еревану несколько десятков прекрасных зданий.
В 1925 году был объявлен всесоюзный конкурс на лучший проект здания оперного театра в Ереване. Жюри, в составе которого были академик архитектуры Алексей Щусев, известный исследователь древнеармянского зодчества Торос Тороманян, театральный художник-авангардист Георгий Якулов и другие, возглавлял Александр Таманян, чей проект на конкурсе в итоге и победил. Третьекурсники Марк Григорян и Самвел Сафарян решили принять участие в конкурсе. Проект готовили у родителей Самвела Аркадьевича, выделивших студентам отдельную большую комнату, где могли поместиться их чертежи. Студенты приобрели вскладчину бумагу, тушь, карандаши, линейки и взялись за дело. Работали, конечно, по ночам. Проект вышел вполне «взрослым», получил несколько хороших отзывов, а Александр Таманян, оценив талант и трудолюбие студентов, принял их на работу в свою мастерскую. Марк Григорян трудился бок о бок с мэтром до самой его смерти в 1936 году. Довольно скоро он стал самым близким и верным учеником, а потом и соратником Таманяна. О его таланте свидетельствует то, что он был единственным армянским архитектором, с кем Таманян работал в соавторстве. Вдвоем они создали проект детской больницы, выходящей на сквер Абовяна, а также неосуществленный конкурсный проект Дворца труда, который должны были построить на месте бассейна с фонтанами на нынешней площади Республики. Марк Григорян был единственным соавтором и другого мэтра армянской архитектуры, первого главного архитектора Еревана Никогайоса Буниатяна. Но соавтором, скорее, невольным, так как Григоряну пришлось достраивать спроектированное Буниатяном здание, в котором должен был располагаться Совнарком — правительство Армении. В то время таманяновский Дом правительства на площади еще не был готов (было построено лишь одно крыло, выходящее на улицу Налбандяна), а руководство Армении занимало здание, где сейчас находится вторая городская больница — на углу Главного проспекта и нынешней улицы Кохбаци. Буниатян спроектировал здание, которое должно было располагаться рядом и где должен был работать Совнарком, пока не будет завершен Дом правительства на площади. Строительство началось, и был даже возведен первый этаж, но потом оно было заморожено. Здание достраивал спустя несколько лет Марк Григорян. Сейчас в нем располагается роддом имени Маркаряна. Годы учебы и работы в мастерских Таманяна и Буниатяна сформировали Григоряна как архитектора. Он стал убежденным последователем неоклассицизма в таманяновском прочтении — работал с использованием местных, армянских материалов, в первую очередь туфа, и старался видеть в современной архитектуре продолжение старых армянских традиций. Прекрасно разбираясь в классической архитектуре Древней Греции и Древнего Рима, он мог работать и в традициях европейского неоклассицизма. Но главным в его творчестве все же оставалось стремление создавать именно армянские здания.
К началу войны Марк Григорян уже был главным архитектором Еревана — вторым в истории города, после Буниатяна. На этом посту он проработал с 1937 по 1951 годы, возглавив масштабное строительство в период, когда население Еревана со 150 тысяч возросло почти до полумиллиона. Он заказывал два генплана города, решал огромные по тем временам задачи, включавшие, в том числе, расселение репатриантов, приезжавших в Армению после войны. Менялся масштаб Еревана. Город уже не вмещался в таманяновский замысел — надо было решать, куда и как расширять Ереван, где строить новые кварталы, как обеспечить перспективы роста армянской столицы, притом что расти на юг город не мог — там, на юге, была граница с Турцией. А с севера, запада и востока его окружали холмы. В довоенные и первые послевоенные годы Марк Григорян заканчивал планировку сквера Абовяна, решал вопрос озеленения города и создания парков «Ахтанак», «Цицернакаберд», парка у Детской железной дороги в ущелье реки Раздан. В то же время он планировал комплекс скверов на перекрестке проспектов Маштоца, Баграмяна и Саят-Новы, развязку у моста Победы…
Но главным его детищем и главной градостроительной проблемой стала площадь Ленина. Ее даже в одно время называли площадью хромого Марка. О центральной площади Еревана написано множество книг. Ее анализировали и продолжают анализировать и как архитектурный ансамбль, и как культурологическое явление. Три из пяти зданий на площади построены Григоряном. Это гостиница «Армения», здание почтамта и Совпрофа и здание музеев. Первые два — в соавторстве с Эдвардом Сарапяном, а третье также и с Ашотом Казаряном.
«…за национализм»
В довоенные и первые послевоенные годы Ереван застраивался бурно и быстро. В 1937 году Марк Григорян строит Дом специалистов на углу улиц Московян и Теряна. В 1939-м начинает и в 1942-м завершает Дом артистов на проспекте Ленина (Маштоца). В 1951 году Григорян строит одно из лучших своих зданий — ЦК Компартии Армении, в котором сейчас работает парламент. Проходит год — и на нынешнем проспекте Маштоца появляется Дом театрального общества. Еще четыре года — и напротив ЦК вырастает Дом приемов Верховного Совета, где сейчас располагается резиденция президента Республики Армения. В те же годы Марк Григорян создает свой шедевр — Матенадаран. Заказ на здание поступил в 1939 году. К проектированию Григорян приступил в самый разгар войны — в 1943-м. Через год проект книгохранилища был представлен на обсуждение и… подвергнут резкой критике. Осуждали и за то, что здание якобы плохо вписывается в местность, и за то, что оно слишком далеко от проспекта, и за слишком «церковный» интерьер, и за национализм, и за несоответствие идеям социалистического реализма… В Матенадаране Григоряну удалось реализовать почти все свои задумки, за исключением нескольких деталей. А он хотел добиться максимального эффекта во всем и для этого участвовал в разработке буквально всего — вплоть до дверей, столов и стульев.
«Я, кажется, нашел…»
В середине 1970-х годов первым секретарем ЦК Компартии Армении стал Карен Демирчян. Одной из идей, которые лежали в основе его политики, было превращение Еревана в город с миллионным населением. Демирчян был политиком прагматичным и умным. Он понимал, что, перейдя миллионный рубеж, Ереван попадал в другую, лучшую, категорию по снабжению: денег городскому хозяйству выделяется больше, в городе разрешается строить метрополитен… Марк Григорян был категорически против этой политики. Он рассуждал как архитектор, градостроитель, сознавая, что город не в состоянии угнаться за собственным ростом — новые дома строились не так хорошо, как хотелось бы, жилые массивы из этих домов получались унылыми, серыми, однообразными и скучными. Транспортная система работала с большим напряжением, обострялась проблема питьевой воды и так далее. Я помню, как он попросил аудиенции у Демирчяна, чтобы высказать свои возражения. И помню, с каким нетерпением ее ожидал. Наконец был назначен день и час. Дед никому не рассказывал, что произошло в кабинете первого секретаря ЦК. Через пару дней у него случился сильный сердечный приступ, перешедший в инфаркт. После него (а это был не первый инфаркт) Марк Григорян прожил около четырех лет. В 1974 году он закончил строительство здания Ереванского горкома партии (ныне Конституционный суд), начал строительство Дома политпросвещения (ныне Американский университет), театра оперетты (театр Э. Элбакяна)… Последними словами его были: «Я, кажется, нашел решение оркестровой ямы для зала Дома политпросвещения»
