Рассказ священника Александра Дьяченко
Вспоминаю женщину-москвичку лет сорока. Однажды она мне рассказывала, как у нее зазвонил телефон и на нем высветился незнакомый номер. Она подняла трубку и услышала голос пожилого мужчины. Он назвал ее имя и переспросил:
— Это вы?
— Да, — ответила женщина, — и я вас слушаю.
Человек явно волновался. Его голос свидетельствовал о его чувствах.
— Я ваш отец. Разыскал номер вашего телефона и приехал в Москву, чтобы встретиться и поговорить с вами.
Услышав, не сразу осознала, что разговаривает с родным отцом, тем самым, что тридцать лет назад оставил их с мамой одних. Уехал и больше никогда не давал о себе знать. Тот самый отец, с которым мысленно девочкой она встречалась и разговаривала множество раз. Тот самый, он позвонил буднично и без предупреждения.
— Отец, — ответила ему взрослая дочь, — когда-то в детстве я мечтала о встрече с тобой. Мысленно с тобой разговаривала. Но ты тогда не приехал. Объявился спустя тридцать лет. Все эти годы ты жил без нас и как-то обходился. И мы без тебя обошлись. Уезжай, я не хочу тебя видеть, — и положила трубку.
Через два месяца ей снова позвонили. На этот раз голосом уже молодого мужчины сообщили, что ее отец умер от тяжелой неизлечимой болезни, сделав ее по завещанию своей единственной наследницей.
— Он приезжал ко мне, будучи уже смертельно больным. Он хотел попросить у меня прощения. А я отказала. Я, христианка, не простила собственного отца. И теперь уже сама каждый день, молясь утром и вечером, прошу у него прощения.
Один мой хороший знакомый сформулировал целую теорию о двойственности событий. Суть ее такова: если сегодня с тобой случилось что-то такое, что тебя поразило или заинтересовало, то не расслабляйся и скоро жди его повторения. Не знаю, доверять ли этой теории, но прошла всего неделя после разговора с той женщиной, а меня уже везли причащать человека, который вернулся в семью спустя всё те же тридцать лет отсутствия.
— Вчера отец попросил, чтобы я привез ему священника. Покаяться хочет.
— Так он у тебя верующий? Раньше исповедовался, причащался?
— Понятия не имею. Я его тридцать лет не видел, а дней десять назад он вдруг появился. Говорит, я твой отец. Умирать к тебе приехал. Больше мне некуда идти.
— А как он все эти годы жил и чем занимался, что ни о чем таком не рассказывал?
— Нет. Да я его и не расспрашивал. Он хоть и отец, а по сути чужой. Да и некогда было его расспрашивать. У меня дела, стройка. Я думал с ним поговорить, но он очень быстро слег. Вчера еще разговаривал, а сегодня у него язык уж едва ворочается.
— Значит, тридцать лет пропадал, потом заявился, а ты его принял. И что, и никаких обид?
— Обид? — мужчина пожал плечами. — Он умирать пришел. У него в голове куча метастазов. Собака страдает, и ту бывает жалко, а это отец пришел. Мой отец. Не в канаве же ему подыхать. Конечно, можно было и прогнать. Но как после этого я буду собственным детям в глаза смотреть?
Мы приехали. Умирающий лежал на кровати с чистым бельем в отдельном летнем домике. Рядом с кроватью стол с лекарствами и упаковка памперсов для взрослых. Никаких запахов. Я показал ему свой крест и спросил его, понимает ли он, что я священник? Тот глазами показал, что да, мол, понимает. Так мы с ним и общались.
Неделю спустя я его отпевал. Рядом с гробом стояли молодые люди.
— Это всё мои друзья. Я пригласил их на похороны. Сказал, отца хороню. Они пришли.
— Ты молодец. Спасибо тебе. А мог бы обидеться, имел полное право.
— Обижаться — значит осуждать. Я не хочу никого осуждать, тем более отца. Каждый из нас сам строит собственную жизнь. Как может, так и строит и сам за нее отвечает. Он за свою, а я за свою. Я исполнил свой сыновий долг, и для меня это самое главное.
Из книги священника Александра Дьяченко "Искусство малых шагов: Рассказы и хроники из жизни священника". — М.: Никея, 2023