22-го ноября 1806 года будущий Министр полиции Российской Империи, а пока ещё Московский Обер-Полицеймейстер генерал-майор А.Д. Балашов, в своём рапорте Московскому Военному Губернатору Т.И. Тутолмину доносил, что в Зубцовском уезде местной земской полицией за «неимением вида» был задержан некий Василий Ренджин, который тамошними бдительными сотрудниками был «взят и прислан чрез Московское губернское правление» в Московскую же Управу благочиния.
Начало, безусловно, для тех времен типичное, но ещё не самое интересное. При наведении справок оказалось, что этот самый Ренджин, был пойман год назад, в 1805 году на юге России, в Елисаветградском уезде Николаевской губернии, «без письменного вида». На допросе он показал, что является бывшим полицейским (!), ранее служившим в Московской губернской роте, а потом и в тамошней управе благочиния. Однако бежал … более 20-ти лет тому назад - т.е. был принят на службу ещё в начале 80-х годов XVIII века! Не исключено, что и в рекруты он был отдан в наказание.
Иными словами, всё это время (!) Ренджин провёл в бегах, прослужив в общей сложности из 20-ти чуть менее 3-х лет. Но сказать-то можно было всё что угодно, но показания беглого подтвердить бумагами не удалось, и Балашов принял единственно верное решение - считать задержанного беглым бродягой, и на основании указа от 15-го ноября 1797 года в наказание (после битья палками, естественно)… отдать в рекруты! И Ренджина оформили обратно (!) на службу в полицию, в Якиманскую часть фурманом (т.е. извозчиком)!
Красивая история водворения на место продолжалась так же красиво - через полгода Ренджин, «получив амуничных денег 5 руб. 42 коп.», 11-го апреля того же года, бежал.
Иными словами, беглого полицейского предпочли не ссылать, а принять снова в штат! Естественно, на казённый оклад. Да ещё и денег выдали…
Хорошо, что не наградили!
Справедливости ради, стоит отметить, что Обер-Полицеймейстер действовал в строгом соответствии с п. 6 вышеупомянутого указа, с помощью которого правительство под угрозой жестоких денежных штрафов и телесных наказаний пыталось стимулировать население доносить властям обо всех дезертирах:
«… 1. Чтоб со всякого управляющего деревней, или мызой и в ней самой живущего, кто даст ночлег беглому солдату, взыскивать за сие штраф 100 рублей.
2. Крестьянин, корчмарь или харчевник подвергнется телесному наказанию; а помещики и управители, кои живут вне своих поместий, буде проживёт в деревнях их дезертир более 6 дней и о том они ведать не будут, заплатят пеню 25 руб.
3. За допущение к совершенному водворению, сверх сего определённого штрафа с помещика, где таковый воинский служитель укрывался, взыскивать рекрута без зачёта.
4. Жителям при реках, лодки свои держать при замках и всякой, чьё судно к переезду дезертира взято будет без ведома хозяина, повинен заплатить 5-рублёвую пеню.
5. Всем же тем, кто беглого рекрута или дезертира приведёт или откроет, в вознаграждение немедленно давать по Манифесту 1732 года 10 рублей за каждого человека.
6. В рассуждении белых бродяг, кои никаких о себе свидетельств не имеют, по поимке тотчас отдавать в рекруты и, отсылая их в ближайшие воинские команды, буде окажется принадлежащим казённым селениям или помещикам, зачитать им оных в рекруты в последующей первый после того набор…» .
В приложенном к рапорту Балашова формулярном списке сообщалось, что Василий Савельев сын Ренджин происходил из крестьян Тверской губернии, Зубцовской округи, вотчины князя Михаила Сергеевича Долгорукова села Красного. Было ему около 50-ти лет от роду, рост имел 2 аршина 5 вершков - «лицеем чист, глаза карие, нос остр, волосом темнорус».
Его Высокопревосходительству
Генералу от инфантерии,
Московскому военному губернатору,
начальствующему по гражданской части
в Московской губернии, сенатору
и разных орденов кавалеру
Тимофею Ивановичу Тутолмину
Рапорт
Якиманской части фурман Василий Ренджин, получив амуничных денег 5 руб. 42 коп., сего 1806 года апреля 11-го числа, учинил побег, и по приходе в Зубцовский уезд, явился там в земскую полицию, где в рассуждении неимения им вида, взят и прислан чрез Московское губернское правление в сию управу.
По справке ж в оной оказалось, что он, Ренджин, в 1805 году поиман был в Елисаветградском уезде, без письменного вида и тогда показал о себе, что он служил в Московской губернской роте рядовым, а потом штата управы благочиния городской части фурманом, и из оной лет 20 тому назад бежал, чего однако ж по произведённым выправкам не открылось, а вследствие рапорта господина Обер-Полицеймейстера господин Генерал от Инфантерии бывший Московский военный губернатор Александр Андреевич Беклешов 16 августа 1805 года предписал, на основании указа 1797 года ноября 15-го определить ево, Ренджина, в штат полиции в фурманы, во исполнение чего он был причислен сим званием в Якиманскую часть.
А как оной Ренджин с отдачи в рекруты, чему протекло 20 лет, почти всё время находился в бегах, и налицо не служил даже 3-х лет, и хотя был за первый побег штрафован наказанием палками; однако ж не содержался, и по таковому ево распутному и привыкшему к праздности поведению, не только способности, но и никакой прочности к полицейской службе о нём не предвиделось, о чём Ваше Высокопревосходительство управа благочиния с приложением формулярного о службе его, Ренджина, списка сим на благоусмотрение представить честь имею, со испрашиванием, не угодно ли будет, его, Ренджина, приказать, кроме штата сей полиции, причислить куда-либо в другое ведомство.
Александр Балашов
№ 30302
Ноября 22-го дня 1806 года