Образование и специалисты
Тема тысячу раз рассматривалась. Ругань и скандалы в интернете вокруг «советское образование – лучшее в мире» не утихают, да и не утихнут до тех пор, пока… Пока - что? Неважно… Кто-то страдает по поводу того, что всё потеряли, профукали, а теперь не восстановить, потому что… А кто-то злорадно ехидничает, что никому за бугром никогда и не нужны были советские дипломы, не признавались они в цивилизованном мире.
Вероятно, доля правды есть и у одной стороны, и у другой. И приводимые сторонами аргументы имеют право на существование. Попробую свою точку зрения на этот счет озвучить. В смысле – изложить здесь.
Примерно начало 80-х годов. Киевский аэропорт Борисполь реконструируется. Ведутся масштабные работы по всем направлениям, в том числе внедряются новейшие системы связи, управления взлетами-посадками и так далее. Объем моих знаний в области управления воздушным движением не сильно превышает те сведения, которые можно почерпнуть из «Крепкого орешка», посему я и не пытался глубоко вникнуть в технические подробности.
Оборудование – импортное, закуплено, если я правильно помню, в Швеции. Для монтажа и пусконаладки из Швеции приезжают группы спецов, которые через какое-то время сменяются новыми группами. В общем, процесс идет.
Никто из персонала аэропорта с этой техникой не знаком. Однако, как бы то ни было, рано или поздно придется ее эксплуатировать, и поэтому вроде бы надо начинать хотя бы чуть-чуть заглядывать через плечо к этим спецам. Понятное дело, руководству аэропорта и местным специалистам и без того дел хватает, поэтому к приезжим монтажникам-настройщикам приставили в качестве наблюдателя и связующего элемента некую Римму – девушку, только-только окончившую Киевский институт гражданской авиации. Трудно сказать, почему именно ее, а не кого-то более опытного, но начальству, как обычно, виднее. Скорее всего, потому, что у нее, кроме красного диплома КИГА, был еще и сертификат об окончании курсов английского языка.
Шведские спецы удивили Римму очень.
Во-первых, все они были очень жестко распределены по узким участкам работ: за каждым закреплен узел, блок, фрагмент оборудования, и никто ни под каким предлогом не заглядывал к коллеге, не интересовался, чем тот занимается и каковы его успехи.
Во-вторых, закрепленный фрагмент аппаратуры каждый спец знал, что называется, назубок, чуть ли не до степени, какой электрон в каком месте схемы куда бежит.
В-третьих, никто из них понятия не имел, зачем этот блок нужен и какое место он занимает в системе – только то, какие сигналы (напряжения, токи, форма и последовательность импульсов и т.д.) приходят на его вход, и что этот узел должен выдать на выходе.
В-четвертых, вся последовательность действий при монтаже, пусконаладке, настройке была абсолютно точно расписана, отклонений и вольностей не допускалось вообще никаких. Вследствие этого, когда заканчивалась командировка одной группы, и на ее место приезжала другая, вновь прибывшие не тратили время на то, чтобы разобраться, что же успели наворочать предшественники, а до чего у них руки не дошли – просто начинали работу со следующего пункта инструкции. Предполагалось, что все предыдущие пункты, вне всякого сомнения, выполнены.
Как всё это будет работать вместе, когда все фрагменты смонтируют, настроят и соединят между собой, знал лишь один шведский спец. В отличие от всех остальных, он единственный был несменяемым за все время работы. Но он, как и ожидалось, совершенно не имел конкретного понятия ни об одном из упомянутых фрагментов системы.
А вот тут небольшое лирическое отступление. Я, грешным делом, иногда с удовольствием читаю споры, ругань и прочие «беседы» конспирологов с антиконспирологами: были или не были американцы на Луне, кто взорвал башни-близнецы и Пентагон 11 сентября и т.д. Ни разу не вставал ни на чью сторону, но вот один свой грошик в копилочку конспирологов могу добавить: на аргументы их оппонентов, что, мол, нельзя такие масштабные фальсификации удержать в тайне и-за большого количества соучастников, готов уверенно возразить: можно! Всего-то нужно, чтобы каждый знал только свой фрагмент и не лез в чужие дела. А общую картину знает только один, которого вполне можно… ну, скажем так: заинструктировать.
Однако, вернемся к шведам. По словам Риммы, она спрашивала некоторых из них: а что вы еще в этой области знаете-умеете? Отвечали, что практически ничего, кроме тех самых фрагментов оборудования. Так их учат, так им преподают, так с них спрашивают. На вопросы же, что эти парни собираются делать, когда эта техника устареет и будет снята с эксплуатации, не отвечали, а лишь пожимали плечами: мол, так далеко наперед они не задумываются.
А что у нас было в те годы? Могу судить по своему скромному опыту, ибо как раз в описанное время (чуть раньше) мне самому довелось быть «молодым специалистом», только что закончившим вуз. Наверное, всем знакома набившую оскомину фраза, которую якобы слышит любой молодой советский инженер, приехав по распределению на работу: «Забудь всё, чему тебя учили в институте…».
Отчасти это верно. Но совсем-совсем отчасти! Действительно, оборудование по месту работы далеко не всегда именно такое, какое изучали в учебном заведении. Похожее, или совсем не похожее. Устаревшее, или, наоборот, такое, до которого учебные программы еще не успели дойти. Но, как ни странно, особых сложностей это не вызывало.
Сразу по приезду за мной закрепили на обслуживание довольно большое количество разнообразной техники, причем только небольшая часть из нее изучалась с разной степенью подробности в вузе. Остальное – либо я о нем только слышал, либо вообще впервые в жизни узнал о его существовании. Меньше, чем через месяц, я уже смело лез в любую аппаратуру с паяльником! Опыт, конечно, пришел позже, но опыт всего лишь сократил время настроек, регулировок, возни с неисправностями.
Приходившее новое оборудование, как правило, не вызывало никаких неразрешимых проблем и осваивалось очень быстро. Скажете, хвастаюсь? Ничуть. Я совсем не лучший, и диплом у меня не красный, а синий. Весь наш относительно небольшой коллектив работал так же: смело, уверенно… и надежно!
Да, мы спрашивали у преподавателей, причем не без ехидства: а где, мол, на практике нам понадобятся тройные интегралы, дифференциальные уравнения или законы Максвелла?
Ответы обычно были спокойными: скорее всего, никогда и нигде. Мы учим вас думать, работать с технической и иной документацией, тренируем память, прививаем привычку напрягать мозги, особенно в нестандартных ситуациях. Со стандартной ситуацией лучше вас, возможно, справится выпускник техникума, и он же, не исключено, лучше вас будет знать конкретный прибор. А вот если ситуация выходит из установленных рамок, то техник, как правило, будет в затруднении. Инженер же, в вольном переводе с французского, означает «человек думающий». Вы должны уметь осваивать любую технику в своей области, и, главное, научиться находить решения.
Ну, так, или примерно так нам говорили уважаемые профессора. И во многом я с ними согласен. Больше тридцати лет проработал в той отрасли, по которой закончил вуз, причем значительную часть этого времени – даже не на инженерных, а на административных должностях. И до самого конца мне с лихвой хватало знаний, умений и навыков, полученных во время учебы. И это несмотря на то, что техника за эти годы так далеко убежала вперед, как мы в свое время и сфантазировать не могли!
На закуску чуть-чуть о школьном образовании:
Химзавод на юге России. Для каких-то целей там понадобилась некая емкость: стальная бочка, цистерна или что-то похожее. Нашли они у себя подходящую по габаритам, но немного не так оборудованную краниками, горловинами, как нужно. Слили хранившуюся в емкости серную кислоту, прополоскали водой, и выдали задание сварщику что-то отрезать, что-то приварить.
Сварщик приступил к работе. Зажег горелку… Цистерна, естественно, бабахнула. Так громко, что сварщик погиб на месте. ЧП серьезнейшее! И главный инженер (!) завода, оправдываясь перед областным руководством, невнятно лепетал про то, что «не должна была никак взорваться! Серная кислота не взрывоопасна совсем! Не знаю, что случилось…».
Он не знал. А я в советской школе учился, и поэтому знал. Но меня никто не спрашивал.