В 2014 году знаменитый шахматист, двукратный чемпион СССР Лев Псахис дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам». И в том числе рассказал о том, почему уехал из Советского Союза в Израиль
– Когда последний раз были в Москве?
– Восемь лет назад. Именно столько я не играю. Работаю тренером. Мои ученики – в Израиле и Америке.
– На какой срок достаточно уйти из шахмат, чтоб потерять квалификацию навсегда?
– Теряется не квалификация – интерес к практической игре. В блиц сыграю с удовольствием. А пять-шесть часов над доской – слишком трудно. Время обниматься – и время уклоняться от объятий. Мое время обниматься прошло.
– Многие полагают, с 40 лет начинается откат.
– А я скажу так – феномена вроде Корчного или Смыслова уже не случится. Истощение нервной системы будет происходить раньше и раньше.
– Корчной в преклонные годы выдавал достойные партии?
– Они не вошли бы в пятьдесят его лучших, но любопытны. В 77 лет Корчной легко обыгрывал сильного гроссмейстера. Не знаю, как удавалось сохранять мотивацию. Это главное, что препятствует шахматистам после сорока – понимаешь, что не сможешь расти. А Смыслов в 63 года доходил до финала претендентских матчей!
– Среди гроссмейстеров встречаются люди без высшего образования?
– Ушли из университетов Юсупов, Долматов и я. Учился на юридическом, после четвертого курса брал академотпуска. Увлекся. Дотянул почти до перестройки. Так и не окончил. Извините, если разочаровал.
– Когда перебрались в Израиль, мести улицы не пришлось?
– Нет. Знал людей, которые мели, – например, известный шахматный фотограф. Он же уверял, что среди них есть советский профессор. Это считалось приличной работой. Денежной, с социальными гарантиями.
– Как в анекдоте – еврей-дворник.
– Евреи – не очень хорошие дворники, я бы вам не рекомендовал. Метут без сердца. А самое престижное занятие в Израиле в смысле заработка – ассенизатор. Устроиться нереально!
– Сколько получают?
– Когда-то назывались суммы в 4-5 тысяч долларов. Я в 1990 году появился в Израиле с 880 долларами в кармане.
– Зачем вы эмигрировали?
– Не любил советскую власть. Я не большой поклонник Сибири и города Красноярска, в котором жил. Там зябко.
– Сегодня снова бы уехали?
– Сто процентов! Здорово, когда рядом плещется море. Если б остался в той России – уже не было бы ни меня, ни родителей. Через четыре года в Израиле матери делали шунтирование. В Москве тогда не знали, что это такое.
– Родители живы?
– Да. Правда, валяясь с циррозом на больничной койке, думал: жизнь моя – как рассказ О’Генри. Герой ехал тремя разными дорогами, но все равно был убит из одного и того же пистолета.
– В чем схожесть?
– Чем бы ни занимался – в лучшем случае попал бы в эту больницу, где нахожусь. Вот она, точка пересечения.