Автор комедии «Недоросль» Д.И. Фонвизин вспоминал такой случай из своего гимназического прошлого. Троих учеников спросили: куда течет Волга? Один сказал — в Черное море, другой — в Белое море, а Фонвизин ответил: «Не знаю», причем с таким простодушием, что экзаменаторы единодушно присудили ему медаль за освоение географии!
В августе 1777 года Фонвизин выехал за границу. Франция разочаровала писателя: «Я думал, что это земной рай, но ошибся жестоко». Со злой иронией Фонвизин пишет о «варварской стране», где посреди улицы опаливают свиней, да и вообще «весьма много свинства»; карнавал ему показался дурачеством, музыка — «уши затыкай: этаких козлов я не слыхивал». «Блюд кругом не обносят, а надобно окинуть стол и что полюбилось, того и спросить… белье столовое так толсто и так скверно вымыто, что гадко рот утереть». «Я морально жизнию парижских французов недоволен: пустой блеск, взбалмошная наглость в мужчинах, бесстыдное непотребство в женщинах…» После поездки писатель решил: «Из России в другой раз за семь верст киселя есть не поеду».
Разочарование Парижем испытал и Л.Н. Толстой.
В апреле 1857 года он стал свидетелем казни с использованием гильотины. Эта «искусная и элегантная машина» вызвала в нем ужасное отвращение, как и толпа собравшихся зевак. «Я вижу одну мерзость, зло», — записал он. На следующий день Толстой покинул Париж «с отрубленной верой в социальную свободу и разум Запада».
А.С. Грибоедов отличался завидным чувством юмора.
Вспоминают такой случай. В Брест–Литовске был католический монастырь, куда Грибоедов зашел перед началом службы и отправился наверх, на хоры, где был орган. Собрались монахи, началась служба. Ноты были раскрыты, а Грибоедов был изумительным музыкантом. Когда по ходу богослужения потребовалась музыка, Грибоедов вдохновенно и проникновенно заиграл и вдруг, без всякого перехода грянул удалую «Камаринскую».
В.И. Суриков уже заканчивал работу над картиной «Утро стрелецкой казни», когда к нему пришел И.Е. Репин.
Он долго разглядывал картину, а потом спросил Сурикова, почему он не изобразил ни одного повешенного. «Повесь, повесь, — посоветовал Репин, — хоть парочку повесь». Суриков нарисовал двух повешенных стрельцов. Не успел отложить кисть, как в комнату вошла старушка-няня, которая, увидев изображение висельников, упала в обморок. Суриков поспешно вернул картину в первоначальный вид, твердо убежденный, что картина не должна вызывать такие чувства у зрителя.
Всем хорошо известен роман В. Маяковского с Лилией Брик.
Однако ему предшествовала любовная история с ее младшей сестрой Эллой, которая прославилась под именем Эльзы Триоле. Сама Эльза познакомила сестру с Маяковским, который безвозвратно полюбил Лилию. Эльза смирилась и нашла в себе силы приехать к сестре на встречу нового, 1916 года. Встреча была «футуристической — елку подвесили под потолком вверх ногами, украсили игральными картами, желтой кофтой, облаком в штанах, склеенными из бумаги. Стены завесили простынями, гости были в карнавальных костюмах. Среди гостей были друзья и соратники Маяковского: поэты В. Каменский и Д. Бурлюк, филологи и литературоведы В. Шкловский, Б.Эйхенбаум… Пили спирт, разбавленный вишневым сиропом, и веселились, как могли. На вечере в Эльзу влюбился В. Шкловский, а В. Каменский под столом сделал Эльзе предложение, которое она отвергла. Никто из поклонников не мог заменить в ее сердце Маяковского.
Работая журналистом для газеты «Накануне», М.А. Булгаков однажды отличился.
В Москве проходила сельскохозяйственная выставка, и Булгакову заказали обстоятельный очерк. Целую неделю он добросовестно ходил на выставку, написал очерк в срок и пришел за гонораром. Директор великодушно обещал выплатить ему все «производственные расходы»: трамвай, входные билеты. Однако когда Булгаков подал ему счет, тот был шокирован астрономической суммой, которую составили «расходы по ознакомлению с национальными блюдами и напитками: закуски, вина, шашлыки…» Причем счет был на две персоны. Булгаков невозмутимо ответил: «А извольте-с видеть. Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как вам угодно-с, а произведенные мною производственные расходы прошу возместить». И возместили!
Завсегдатаем булгаковских пьес в Художественном театре был Сталин. Он посмотрел «Дни Турбиных» не менее 15 раз, а «Зойкину квартиру» — 8 раз. В 1939 году к 60-летию Сталина Булгаков принялся за работу над пьесой «Батум» о молодости Сталина.
Мхатовцы приняли новую пьесу восторженно, сразу начали репетировать. Но тут пришло указание вождя: «Все дети и все молодые люди одинаковы. Не надо ставить пьесу о молодом Сталине».
В эмиграции в Париже княжна императорской крови Ирина Александровна и князь Феликс Юсуповы (тот Феликс, что убил Распутина) открыли свое собственное дело — Дом моды, который получил название «Ирфе».
Марка дома Юсуповых высоко ценилась на европейском рынке, их наряды носили даже при английском королевском дворе. А в 1926 году Дом моды «Ирфе» выпустил духи в трех модификациях: специально для брюнеток, блондинок и рыжеволосых. Такой подход к духам до сих пор не имеет аналогов на рынке. Духи пользовались феноменальным успехом, но их формула была утеряна в годы Второй мировой войны.
Знаменитый аромат духов, известный под названием «Шанель №5», мог появиться в России, но благодаря революции появился в Париже.
Эрнест Бо, отец которого многие годы был поставщиком Российского императорского двора, будучи и сам прекрасным химиком-парфюмером, в эмиграции создал для Коко Шанель этот великолепный аромат. Эти духи приносили Коко больше миллиона долларов в год. Они и до сих пор самые продаваемые духи в мире.
Самым популярным министром культуры СССР была Е.А. Фурцева, которая много полезного сделала для развития культуры в стране: при ней стал проводиться Международный конкурс имени Чайковского, Международный конкурс артистов балета, учрежден Театр на Таганке, открылись десять университетов культуры по всей стране, Московское хореографическое училище, Библиотека иностранной литературы, Детский музыкальный театр Н. Сац…
Когда Григорович ставил в Большом театре «Лебединое озеро», согласно либретто Одетта должна была умереть. Фурцева заявила: «Наш балет должен быть оптимистичным!» — и девушку-лебедя оживили.
Очень дружила Фурцева с Армандом Хаммером, даже подарила ему из запасников Русского музея «Черный квадрат» Малевича.