На третьи сутки заключения прапорщик Кантемиров заскучал по-настоящему. Служил бы где-нибудь в штабе в четырёх стенах кабинета – было бы вполне привычно и нормально париться в камере гарнизонной гауптвахты.
А когда несколько лет тащишь службу в чистом поле войскового стрельбища, под солнцем, ветром и дождём, то резкий переход к ограниченному пространству действует очень сильно…
(часть 1 - https://dzen.ru/media/camrad/pobeg-63870187cde4697d104c9640)
Начальник стрельбища не страдал клаустрофобией, спал нормально, по утрам делал гимнастику, каждый день шагал по камере (три шага туда, три обратно), читал Достоевского и даже не утратил здоровый аппетит.
Молодой человек действительно тосковал по свободе передвижения. Серые стены давили своей массой, решётка на окне наводила на печальные мысли: «От сумы и от тюрьмы…». Тимур маялся от безделья…
В полдень раздался до боли знакомый скрежет замка, и металлическая дверь распахнулась. Перед взором прапорщика возник собственной персоной начальник сегодняшнего караула старший лейтенант Родин.
При виде скучающего коллеги по мотострелковому полку офицер улыбнулся и приказал:
– Подъём, арестант Кантемиров! Наступила пора выходить с чистой совестью на свободу. – Старлей зашёл в камеру и протянул ладонь. – Похоже, Тимур, тебя выпускают.
– Да ну нах! – узник вскочил с «макинтоша» и поздоровался. – Ещё двое суток осталось. И комендант лично обещал мне ещё трое суток добавить – за распитие спиртных напитков на служебном месте.
– Выходи, товарищ. Я только что посыльного с приказом командира полка перехватил. Отпускает тебя с бойцами подполковник Болдырев. Так что, арестант, руки за спину и шагом марш к коменданту.
– Есть, руки за спину, товарищ старший лейтенант, – охотно выполнил команду пока ещё арестант Кантемиров.
Прапорщик уже привык заходить и выходить под конвоем в кабинет коменданта гарнизона. Подполковник Кузнецов сидел за своим столом и просто махнул на стул перед собой:
– Здорово, узник совести. Садись.
– Доброе утро, товарищ подполковник. И так сижу на губе. Я лучше постою.
– Как знаешь. Отпускает тебя с солдатами командир полка… – Подполковник помахал листом бумаги в воздухе. – Тебе выговор с занесением в личное дело, сержанту Басалаеву выговор без занесения, а твоему Ромасу тоже выговор и отбытие в Союз. Будет нести солдатскую лямку в Краснознаменном Прибалтийском военном округе.
– Справедливый приказ, – согласился арестант.
– Повезло тебе с командиром полка, Кантемиров. Я бы, всем вам троим, ещё по трое суток добавил.
– Мы полностью осознали свою вину и встали на путь исправления… – Начальник стрельбища встал по стойке смирно и посмотрел на коменданта честными прапорщицкими глазами.
– Не ёрничай, прапорщик. Как говорят в народе: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся…». Подписывай документ и выходи во двор, жди своих солдат.
– Есть, не ёрничать и ждать, товарищ полковник, – Кантемиров наклонился над столом и подмахнул документ, даже не читая. Начальник стрельбища верил коменданту гарнизона на слово.
Кантемиров зашёл в кабинет под конвоем, а вышел во двор гауптвахты уже свободным гражданином необъятной Родины. Красота! Вот только пока давили высокие серые стены забора, губы и комендатуры. Надо быстрей выходить на простор немецких улиц. Да и заныканные банкноты приятно щекотали голень.
Это хорошо, когда есть на что отметить выход на свободу с чистой совестью. Хотя в армейскую тюрьму Тимур заходил без камня на душе...
Арестанту пришлось ждать недолго... На крыльцо входа в исторические стены каземата вышли улыбающиеся сержант Басалаев и рядовой Драугялис. У Ромаса за спиной висел армейский мешок с ХБ. Не оставлять же караулу военное имущество…
Свободные люди радостно поздоровались, старший оператор возбужденно спросил:
– Товарищ прапорщик, до стрельбища на автобусе поедем? Покурить бы…
– Не ссы, сержант. Я денюшку заначил. Никто не нашел. Да и особо не искали. Выдвигаемся на привокзальный гаштет, где нормально перекусим, и потом на автобус.
– Соляночку! Товарищ прапорщик, сигареты купим?
– Курить вредно, Басалаев. Купим. С меня по пачке «Кабинета» каждому. Да, и ещё. Ромас, у меня к тебе давно назрел один серьёзный вопрос.
Прапорщик повернулся к рядовому, солдат невозмутимо посмотрел на командира.
– Ромас, вот ты бежать в ФРГ собирался в гражданке. А в чём бы ты бежал? У тебя ни джинсов, ни кроссовок? Ты же только сёстрам и матери подарки всегда покупал?
Пилорамщик задумался о своём неудавшемся побеге на запад и спокойно протянул:
– Товарищ прапорщик, вы же сами подарили мне спортивный костюм…
– Вот именно сейчас, товарищ солдат, обидел ты меня сильно. Но, драться я с тобой больше никогда не буду, – улыбнулся Кантемиров.
Виталий довольно заржал, а Ромас только пожал плечами. Главное, что уже совсем скоро рядовой будет служить рядом с домом. На выходе из ворот трое верных друзей, командир и подчинённые, тут же поняли, что их мечты о немецкой солянке и сигаретах разбились вдребезги об УАЗ начальника особого отдела родного полка.
Советский автомобиль оказался припаркован прямо напротив ворот гауптвахты, а сам майор Яшкин стоял рядом, мирно курил и приветливо махнул рукой. Прапорщик, сержант и рядовой быстро перебежали улицу в неположенном месте, чем вызвали ворчание немецкой бабушки, проезжающей мимо на своём допотопном велосипеде.
Когда тебя вежливо приглашает особист полка, становится не до соблюдения ПДД. Особенно после тюремных стен... Начальник стрельбища подбежал первым, отдал честь и поздоровался с майором за руку:
– Здравия желаю, товарищ майор.
– И тебе не хворать, прапорщик, – особист протянул ладонь и посмотрел на подбежавших солдат. – Кантемиров, а я ведь не по твою душу приехал к воротам гауптвахты. Разговор у меня есть к Басалаеву и к Дра … к Ромасу...
Солдаты удивлённо переглянулись и разом посмотрели на майора. Кантемиров ничего не понимал. Какой разговор? И, наверняка, особист полка сговорился с комендантом, раз знал время их выхода из ворот. Ну, что ещё, на хрен, случилось?
Контрразведчик щелчком запустил окурок далеко в сторону газона и приказал бойцам полигонной команды:
– Сержант и рядовой марш в машину. А ты, прапорщик, свободен. Как говорится: «Гуляй, Вася!». Но, если есть желание, поехали с нами на стрельбище.
– Товарищ майор, а мы своих не бросаем, – с вызовом ответил начальник советского полигона, первым полез в армейский джип и занял место за спиной переднего пассажира…
Когда УАЗ начальника особого отдела мотострелкового полка отъехал от каземата и повернул в сторону стрельбища, Кантемиров вспомнил, что холодильник дома практически пуст.
Да и зачем надо было прятать деньги в носки, чтобы привезти их обратно? Опять же, солдатам, с которыми вместе парился в изоляторе, сигареты пообещал. А марку слова прапорщика ГСВГ надо держать. И марки ГДР надо тратить. На то они и марки…
Задний пассажир попросил старшего армейской машины:
– Товарищ майор, остановите, пожалуйста, у дежурного магазина. У меня дома даже и предложить нечего к чаю.
– Кантемиров, чай – это хорошо. Смотри, только водку не покупай...
Советский джип тормознул напротив советского магазина. Начальник стрельбища, проговорив вполголоса: «Недавно я уже это слышал…», выскочил из автомобиля, присел на скамейку, разул сапог, вытащил банкноту, обулся и резво запрыгал по ступенькам крыльца советского магазина. Вот она – свобода передвижения! Хотя и несколько ограниченная особым отделом полка.
Майор с водителем и солдаты стрельбища с удивлением наблюдали за манипуляциями прапорщика. Особист обернулся к задним пассажирам и быстро спросил:
– Вас что, перед посадкой не шмонали?
– Товарищ майор, обыскали до трусов, – с улыбкой доложил сержант.
– Тогда, кто вашему прапорщику деньги пронёс?
– Не могу знать. Прапорщик сидел отдельно. А про деньги мы не знали.
– Приедем, поговорим…, – офицер многозначительно развернулся обратно.
Тимур купил штук пятьдесят булочек по пять фенюшек, сыр, две палки колбасы, пару пачек немецкого маргарина и пару пачек сигарет. Попросил знакомую продавщицу, жену капитана Аргудаева, разложить покупки в два пакета: большой и маленький. В салоне автомобиля протянул большой пакет Басалаеву:
– На всех. Чай попьёте.
– Товарищ прапорщик, а спичек не купили? – с сожалением спросил сержант, вынимая пачку «Кабинета».
– Угощайся, боец, – особист, не оглядываясь, протянул назад зажигалку.
– Спасибо, товарищ майор. Покурите наши? – Виталий довольно продемонстрировал пачку офицеру.
– Кучеряво живёшь, прапорщик. Видимо, на последние купил? – Яшкин не стал отказываться от дорогих сигарет и обратился к своему водителю, протягивая пачку, – Андрей, я сейчас по-офицерски угощусь одной сигареткой, а ты по-солдатски захвати штук пять. На обратном пути и покурим. Сержант не жадный. Правда, Басалаев?
– Так точно, товарищ майор…, – уныло протянул сержант и посмотрел на прапорщика.
А тот только ухмыльнулся, отстранился от облака дыма разом закуривших пассажиров с водителем и посмотрел в затылок майора. Кантемиров задумался. С чего это вдруг сам начальник особого отдела полка решил подвезти его с солдатами до полигона?
И Яшкин наверняка знал, что начальник стрельбища не оставит бойцов и поедет вместе с ними на Помсен. Значит, всё-таки нужен больше прапорщик, а не его солдаты. Хотя, кто их поймёт, этих контрразведчиков. Всё у них не так, как у нормальных людей…
Около ворот казармы стрельбища УАЗ особиста ждал дежурный по стрельбищу. Капитан Чубарев вместе с рядовым Вовченко работали в поле, как и все остальные бойцы полигона. Поэтому сидельцы гарнизонной гауптвахты были уделены вниманием только повара Расима с нарядом по кухне и дневальным.
И ещё дежурным по стрельбищу, который и доложил майору, что на полигоне всё спокойно, без происшествий. Даже при долгом отсутствии начальника стрельбища...
Майор Яшкин приказал собрать всех солдат четвёртого периода службы в Ленинской комнате. Как мы все помним – сбор «стариков» исторически являлось событием редким, архиважным и тревожным в жизни старослужащих солдат полигонной команды войскового стрельбища Помсен.
Прапорщик Кантемиров с самого начала своей сверхсрочной службы ввёл такую практику – суровый и прямой разговор с Дедами Советской Армии «тет на тет» за круглым столом, где все участники переговоров были почти на равных. Сейчас на беседу вызвал сам начальник особого отдела полка, что после отсидки двух старослужащих на губе становилось ещё тревожней...
Старший оператор Виталий Басалаев, оператор первого направления Владимир Вовченко (только что оттащивший службу и.о. старшего оператора), оператор пятого направления Сергей Смолич, пилорамщик Ромас Драугялис и повар Расим Алиев собрались в Ленкомнате.
Русский, украинец, белорус, литовец и азербайджанец. Этот период старослужащих был самым дружным за четыре года сверхсрочной службы прапорщика Кантемирова на стрельбище Помсен.
«Старики» с тревогой на лицах расселись за столами и полушёпотом спрашивали Виталия и Ромаса – что за нах такой сегодня происходит? И почему бывшие арестанты прибыли на стрельбище вместе с особистом полка?
Начальник особого отдела полка и начальник стрельбища прошли через небольшое расположение казармы, состоящей из тридцати металлических кроватей в два яруса, и зашли в Ленинскую комнату на шесть столов.
Стены помещения, предназначенного для досуга и политической подготовки бойцов полигонной команды, были сплошь увешаны плакатами, из которых следовало, что защитники Родины, собравшиеся сегодня здесь, во-первых, должны гордиться службой в ГСВГ и, во-вторых, согласно ленинским заветам, обязательно стать отличниками военной и политической подготовки.
За ростом самосознания советских солдат со стены внимательно наблюдали портреты членов Политбюро ЦК КПСС во главе с Горбачёвым М.С. и бюст самого Владимира Ильича Ленина.
Старший оператор встал и подал команду: «Смирно!». Старослужащие полигонной команды, забыв про свой почтенный срок службы, резво вскочили с мест.
«Вольно» – спокойно приказал майор, обвёл глазами стены с историей комсомола, фотографии высшего командного состава Вооруженных Сил СССР, посмотрел в глаза Ильичу и остановил свой взгляд на телевизоре «Рекорд», стоящим на ножках в углу духовного и культурного центра солдат полигонной команды.
Наконец контрразведчик обратил внимание на собравшихся бойцов, перевёл взгляд на начальника стрельбища и твёрдым голосом начал нелёгкую работу:
– Всё чаще и чаще мне приходится бывать у вас в гостях на стрельбище. И это неспроста. Это – показатель падения дисциплины на вверенном мне объекте. А я этого не допущу.
Слушатели затаили дыхание. Куда особист клонит? Какое падение дисциплины? Может быть, драка прапорщика с подчинёнными? Так, вроде, все отсидели и вышли сегодня с чистой совестью… Майор же сам привёз нарушителей с кичмана?
Яшкин прошёл в противоположный от телевизора угол, вытащил подшивку газет «Красная звезда» из специальной подставки и положил на первый стол перед и.о. старшим оператором.
– На днях я разговаривал с рядовым Вовченко.
Пончик встал. Особист полистал подшивку и поднял глаза на солдата.
– Где сегодняшняя газета?
– Товарищ майор, нам почту только к ужину приносят, – недоуменно развёл руками рядовой.
Особист посмотрел на начальника стрельбища, тот кивнул головой и доложил:
– Механик-водитель с танковой директрисы забирает почту с ОТБ после обеда и приносит к ужину после смены охраны танков. Затем дежурный по стрельбищу каждый день после ужина подшивает газеты «Красная звезда» и «Правда».
– Это, конечно, хорошо, что у вас на полигоне служба налажена. Да и рядовой Вовченко мне рассказал, как вы тут по вечерам газеты читаете и в шахматы играете. Товарищи солдаты, вы все согласны с рядовым?
Старослужащие разом заулыбались и закивали головой. Ну, как же, каждый вечер сидим, газеты читаем, политический уровень повышаем…
Сержант Басалаев набрался храбрости (как ни крути – трое суток отсидел…) и добавил с места:
– Товарищ майор, мы ещё в шашки играем.
– Надеюсь, не в «Чапаева»? – особист с улыбкой поддержал установившийся контакт с солдатами стрельбища, подошёл к телевизору и спросил у прапорщика:
– Программу «Время» все смотрят?
– Не всегда, получается, – честно доложил Кантемиров. – Знаете, товарищ майор, на ночных стрельбах часто бывает не до телевизора.
– А после ночных стрельб? – контрразведчик аккуратно подвёл старослужащих полигонной команды к основному вопросу.
Солдаты переглянулись. Так вот в чём дело… Кто то стуканул? По переглядам старослужащих опытный контрразведчик сделал резонный вывод, что полученная оперативная информация подтвердилась полностью – чуждая нам западная культура проникла через телевизор в Ленинскую комнату, в этот источник идеологической и культурно-просветительной работы с личным составом полигонной команды.
С начальником стрельбища и так всё понятно… Этому не до политической подготовки своих солдат. Но, куда смотрит замполит третьего батальона, ответственный за пропаганду ленинского идейно-теоретического наследия среди военнослужащих полигона? Пора делать оргвыводы… (продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/pobeg-22-63ad93b1ec089171cc4fda4e)
P.S. Большая просьба ко всем читателям - не ставить подряд лайки под моими ответами на комментарии. Из-за этого рябит в глазах и плохо видно обычные сообщения...
