Четверо храбрецов больше часа удерживали бастион, отстреливаясь от наседавших на них ларашельцев.
—Один за всех!—крикнул Д'Артаньян.
—Все за одного!— в один голос ответили Атос, Портос и Арамис .
***
Аккуратная черная бородка и усы делали его похожим на мушкетёра. Ему бы шпагу, синий плащ с крестом и серебристой окантовкой, да шляпу с широкими полями.
Портос?
Нет, конечно же Атос!
Ничего, что небесный цвет мушкетерского мундира уступил место белизне медицинского халата.
Получи соответствующее образование, обладатель усов и бородки, точно справился бы с ролью королевского охранника: актёрские задатки были в нём очень сильны.
Говорил всегда немного рисуясь, как лектор, чётко формулируя высказанные мысли, дополняя их характерными жестами явно на публику.
Сегодня публика – это я, врач-интерн, с дневником на подпись, Григорьевна – лет сто, как перевязочная медсестра, пациентка– совсем юная девушка и её зрелая мамаша.
Все мы, кроме Григорьевны, смотрели на светило–Руднева Владимира Александровича, что называется, раскрыв рты. Причем девушка делала это совсем не фигурально: ведь её миндалины рассматривал сам главный отоларинголог области. Они сидели друг против друга, как и положено при осмотре. Впрочем, у мамаши рот тоже не закрывался.
Какая мать не будет переживать за своего ребенка, особенно с уникальными вокальными способностями?
— Как хорошо, что вы нас приняли Владимир Александрович!
Я только вам доверяю!
Посмотрите нас, Владимир Александрович!— стрекотала она, выпрыгивая из плохо завязанных матерчатых тапочек.
Григорьевна гневно сверкала глазами , пытаясь взглядом остановить сползание тканевого мешочка с нестерильный туфли: прервать замечанием осмотр Руднева?
Это на интерна можно поворчать!
Окончательно бахил развязался в 7 часов 10 минут по Москве: своих пациентов Руднев смотрел до начала рабочего дня. Потом некогда!
—Владимир Александрович, посмотрите наши связочки. Мы нотку "до" в третьей октавке не дотягиваем,—ворковала мама,— посмотрите пожалуйста.
Рассказ про учёбу в каком-то немыслимом заведении, защиту диссертации,
замечательный певческий голос- голосочек, сопровождался понимающим покряхтыванием Владимира Александровича.
—Посмотрим, посмотрим,— повторял Руднев приступая к, можно сказать, интимному осмотру святая святых вокалистов, их главного предмета забот, гордости и тщеславия– голосовых складок.
Это вам не осмотр в зеркалах соответствующего органа.
Тут подвижный музыкальный инструмент–творение природы и миллионов лет эволюции.
Григорьевна подала Рудневу изобретение Мануэля Гарсия –гортанное зеркало –миниатюрное зеркальце, величиной с 3 копеечную, по тем временам монету, соединенное под углом с тонким никелированным стержнем и с чуть более массивной никелированной ручкой.
Световой пучок, посланный налобным рефлектором, отражался от введённого в глотку зеркальца и падал вниз в гортань. Голосовые складки освещаясь, отражались на сетчатке внимательных глаз исследователя. А чтобы маленькое зеркальце во влажной глотке не запотевало, оно нагревалась до температуры тела или чуть выше.
***
Битва в Ла-Рошель не стихала!
Гримо засыпал порох на полку и в ствол, вложил свинцовую пулю и успел подать Атосу заряженный мушкет. До атакующего в цепь противника осталось всего-то ярдов двести.
***
Григорьевна заправила спиртовку 96-градусным. Поставила на смотровой столик.
***
Атос успел прицелиться в ближайшего неприятеля и нажал на спусковой крючок.
***
Руднев чиркнул спичкой.
—Ни ... себе!!!
Спиртовка бахнула огненным фитилем в белоснежный потолок. Руднев отшатнулся.
***
Мушкет двинул Атоса в плечо.
***
Звонко брякнул металлический лоток о кафельный пол.
Певичка ойкнула, родительница ахнула.
Ни ... себе!!!— необычайно чётко и ясно прозвучало в перевязочной.
Вырвавшееся на волю запретное слово заиграло, заискрилась всеми цветами, какие только можно представить в стерильной, белой, вычищенный до блеска перевязочной и, отразившись от них, долетело до слухового анализатора присутствующих.
Хранятся в закоулках души всякого русского человека слова и выражения, выплескиваемые наружу при самых неординарных обстоятельствах, неся с собой непредсказуемый эффект воздействия.
— Ни ... себе?!— кричит, под звон осколков, воспитанный мальчик, в первой раз проверивший на прочность оконное стекло, выстрелом из рогатки по наущению соседского пацана.
— Ни ... себе?!— восклицает будущий генеральный конструктор, видя каким фейерверком разлетаются на мелкие кусочки его многомесячные труды, после всего лишь легкого касания кнопки "Пуск".
—Ни ... себе ,—шепчет ассистентам сквозь мокрую от пота маску хирург, оценив истинные размеры, только что удачно удаленной опухоли.
Слово, как удар шпаги, рассекло воздух и погасило пожар на предметном столике.
Григорьевна, правда, на всякий случай, накрыла пепелище мокрым полотенцем.
***
Канонада мушкетных выстрелов в Ла-Рошели уступила место звону клинков: мушкетёры – отличные фехтовальщики, отчаянно отбивались от противника!
***
Противный дымок от потушенного костерка из ваты и марли, ещё не покинул помещение, молоденькая пациентка и её мама, застывшие в напряжении слуха, ещё находились в лёгком шоке от произошедшего, а Руднев уже невозмутимо грел изобретение Мануэля Гарсия над 100 ваттной лампочкой – надежным источником света и тепла в перевязочной.
"Послышалось?"
—Так какую нотку мы не дотягиваем в третьей октавке?— Руднев надвинул рефлектор на левый глаз. Правый при этом хулигански поблёскивал.
— Вот эту,— и "сопрано" пискнула, взяв свою самую высокую, необычайно яркую ноту. Края голосовых складок, отточенные выбросом адреналина, вибрировали с максимальной частотой.
—Вы просто –... волшебник!— мама чуть не плакала.
***
—Господа, как насчёт бургундского? За победу!—Портос положил два пальца на эфес шпаги,— один за всех!
—Все за одного!— мушкетёры и юный гасконец покинули крепость.
Атос привычным жестом вложил шпагу в ножны.
***
"Учись !!!"— в моем дневнике- отчёте Руднев поставил свою размашис
тую подпись.
Olivier, comte de La Fère.
© Ярлыков АС
