1 января 1820 года в Лас-Кабесас-де-Сан-Хуан (недалеко от Севильи), части, отправлявшиеся в Южную Америку для борьбы с тамошними инсургентами, восстали. Изначально жалобы были самые обычные – войска уже шесть месяцев не получали жалование, были плохо снабжены и обмундированы. Полковник Рафаэль де Риего объявил о признании Кадисской конституции, и вместе с примкнувшими к нему солдатами арестовал начальника экспедиции Энрике Хосе О’Доннела, графа де ла Бисбаля. В результате войска вместо Америки двинулись внутрь Испании, поддерживаемые крестьянами и горожанами, а вскоре мятеж произошел и в Мадриде. Фердинанд VII скрепя зубами был вынужден подписать соглашение о Конституции, и в Испании была провозглашена конституционная монархия.
Естественно, что пришедшие к власти либералы не имели ни программы, ни умения вести государственные дела. Вскоре Кортесы раскололись на две враждовавшие друг с другом фракции – докеанисты (doceañistas) и умеренные. Первые говорили о том, что голос короля может быть только совещательным, вторые – что решающим. Вскоре появилась и третья фракция – «горячие головы» (veinteañistas), она выступала за лишение Фердинанд власти и начало либеральных реформ как в области экономики, так и в области внутренней политики.
Естественно, что коль скоро правящие кланы не могли договориться о единой политике, страна начала катиться в тартарары. В 1822 году в Мадриде произошел мятеж Королевской гвардии, которая пыталась разогнать Кортесы и ввести единоличное правление Фердинанд VII, при этом два батальона чуть ли не штыками заставили короля дать согласие на разгон Парламента и на возврат к абсолютистскому правлению. Естественно, что возврат этот оказался абсолютно номинальным, страна уже была в раздрае, начались восстания, инициированные тайными организациями – это «Общество кольца» и «Общество кабальерос и коммунерос», которые стояли на крайне левых позициях (в скобочках добавим – и финансировались Англией). (Рис. 9)
И в 1823 году стало понятно, что без внешних сил сохранить Испанию в том виде, который был определен на Венском конгрессе, просто невозможно. Но ни у России, ни у Австрии, ни у Пруссии общих границ с Испанией не было. Пробовали было попросить Англию, но та отказалась: во-первых, она не подписывала договор о Священном союзе, во-вторых, нестабильность в Испании Лондону была выгодна.
В результате специальным рескриптом с Испанией поручили разобраться Франции. В апреле 1823 года 100 тысяч «сынов Св. Людовика» (это слова Людовика XVIII перед вторжением стали своего рода мемом - «сто тысяч французов с именем Святого Людовика на устах готовы защитить трон Испании для потомка Генриха IV») под командованием герцога Ангулемского вторглись в соседнюю страну.
25 мая 1823 года по инициативе роялистов в Мадриде было создано абсолютистское регентское правительство (сам Фердинанд VII на тот момент удерживался конституционалистами в Кадисе), и 19 июля объявило «врагами монархии» тех, кто увез короля в Кадис, и далее создали «общество апостолов», которое объявило вендетту либералам. Регентом признали королеву Марию-Уристину, президентом регентского Совета стал Педро Алькантаро де Толедо, герцог Инфантадо. Газеты были отданы на откуп церкви, теперь рупорами роялизма стали «El Defender del Rey» («Защитник короля») и «El Restaurador» («Реставратор»). 4 июня в них объявили об «умиротворении», мол, преследовать инакомыслящих более не будут, пусть только уважают власть и короля. Однако уже 8 июня было создано «Главное управление общественного наблюдения» под началом генерала Хосе Мануэля де Архона, которое публиковало списки всех, выступавших когда-либо против трона или церкви, и выносило им заочные смертные приговоры, которые реализовывались «апостолами». Началась «великая чистка», не только в армии или на госслужбе, но и среди священнослужителей. Для разбирательство по городам были разосланы «тройки», состоявшие чаще всего из офицера, священника и какого-нибудь высокородного дворянина. Адвокатурой не баловались, ну ни к чему это обвиняемым. Процессы чаще всего занимали сутки, не больше.
8 же июня было приказано освободить всех политзаключенных, попавших в тюрьмы при либералах. 9 июня – отменить все налоги, введенные конституционалистами. 10 июня был создан корпус «роялистов-добровольцев», которые взяли на себя полицейские и властные функции в регионах. 19 июня отменили суды низшей инстанции, теперь любые дела рассматривал только Королевский суд. Ну, и, наконец, самое прекрасное – 23 июня был выпущен указ «О всеобщем запрете», согласно которому любой, кто был депутатом в течение последних трех лет, заочно приговаривался к смерти.
15 августа – начать процесс реституции и возвратить в правах дворян над крестьянами, причем крестьяне за период 1820-1823 годов тоже должны были расплатиться за год, 12 равными платежами. Где они возьмут деньги – роялистов не интересовало.
В общем, от этих мер, заметим – создаваемых «снизу»! – совсем охренел не только командующий французской армией герцог Ангулемский, но и сам Фердинанд VII. Меж тем, армия, поддерживавшая либералов, отступила сначала к Севилье, потом к Кадису, используя короля как заложника. 31 августа 1823 года в битве при Трокадеро (это один из фортов около Кадиса, где держали пленником Фердинанда) французы внезапной атакой через море во время отлива вырезали весь гарнизон и освободили короля.
Ну а регентский совет продолжал бесноваться. Указ от 2 сентября - удалить от дороги, по которой должны были везти короля из Кадиса в Мадрид, на 5 лиг любых видных политиков, и запрет с этого момент приближаться ближе 15 лиг к любой из королевских резиденций. (Рис. 10)
Указ от 4 октября – «покончить с либералами вплоть до четвертого колена». Виктор Дамиан Саес Санчес-Майор (бывший духовник Фердинанда VII) отвечал за уничтожение конституционалистов Севильи, их буквально спас герцог Ангулемский, который помог им бежать в Кадис, а оттуда – в Южную Америку. Тем не менее, на совести Саеса – не менее 800 загубленных душ, включая женщин и детей, поэтому среди «апостолов» он получил уважительное прозвище «ангел-истребитель». Крестьяне Андалузии, чья вина была только в том, что на земле этой провинции находились Севилья и Кадис, были запряжены в карету короля вместо лошадей, и тащили ее от Кадиса до Мадрида.
В общем, испанскими жестокостями возмутились вообще все –даже царь Александр I, который особым мягкосердечием не отличался. Через своего представителя Поццо ди Борго он просил Фердинанда остановить репрессии. С такой же просьбой к королю обратились герцог Ангулемский и Людовик XVIII.
С 8 по 23 октября Фердинанд VII принимал послов иностранных держав: Брунетти из Австрии, Ройера из Пруссии, графа Булгари из России, герцога Ангулемского, сменившего военное платье на партикулярное, из Франции. Хотя всем им Фердинанд пообещал прекратить репрессии – сделать этого он по факту уже не мог. И дело не в самом Фердинанде, проблема в том, что волна чисток и кровавых репрессий шла именно «снизу».
13 ноября 1823 года король въехал в Мадрид, «либеральное трехлетие» в Испании закончилось и началось «черное десятилетие».
За счет массовых конфискаций и поднятия налогов доходы короля к 1824 году возросли с 480 до 624 миллионов реалов, но это не помогло Испании, так как расходы были увеличены с 400 до 800 миллионов реалов. Поскольку бюджетных средств не хватало – обратились к займам, внешним и внутренним. За период с 1823 по 1826 годы было взято шесть займов на общую сумму в 2.2 миллиарда реалов. Ну а 20 сентября 1823 года регентский совет распорядился признать ссуды, взятые кортесами в 1821-1823 г.г., «королевскими ссудами», то есть заморозить по ним выплаты до тех пор, пока король сам не соизволит рассчитаться.
Понятно, что эти деньги были пущены в основном на армию и флот, и это, может быть, помогло бы восстановить ситуацию в Америке, если бы не долги прошлых периодов. Помешало так же то, что пришедшие к власти «ультрас» были более озабочены поисками «внутреннего врага», нежели возвратом колоний. Уже в 1827 году консерваторы считали Фердинанда «слишком мягким», и возник первый из серии заговоров – сменить на троне Фердинанда на его сына, Дона Карлоса, если же сюда добавить вторжения либеральной оппозиции 1824 и 1830 годов – то понятно, что королю, на которого ополчились и справа, и слева, уж точно в этот момент было не до колоний в Новом Свете.
