оглавление канала
Пауков продолжал смотреть на Сергея каким-то странным взглядом, будто пытаясь влезть ему в мозг и прочесть все его тайные мысли. Сергею стало не по себе из-за этого взгляда, но он заставил себя смотреть на шефа прямо с хорошо сыгранной легкой обидой и недоумением. Мол, чего это вы, дяденька, ко мне цепляться вздумали? Виктор Анатольевич вдруг устало вздохнул и опустил голову.
- Ладно, Сережа, иди, отдыхай. Завтра тебя ждут твои подопечные. Продумай хорошенько, как построить с ними разговор, чтобы выйти хоть на какой-то результат. – Сергей направился к дверям, а Пауков вслед ему проговорил каким-то нерешительным голосом, словно что-то вспомнив. – Да… И попробуй спросить их об этом Одине. И посмотри на их реакцию. Вдруг что-нибудь и прояснится. – Голос его при последней фразе звучал как-то глухо, и если бы у Сергея было довольно фантазии, то он бы сказал, нерешительно, что было тоже весьма странно.
Не дожидаясь какого-либо ответа от Сергея, а также, когда за ним закроется дверь, Виктор Анатольевич обратился к Эдуарду.
- Эдик, раздобудь мне всю подноготную этого Одина. Меня интересуют его родители… - И потом добавил фразу, как будто обращался сам к себе. – Таких совпадений не бывает…
Что уже ему ответил управляющий, Елезаров не слышал. Дверь пришлось закрыть под пристальным и подозрительным взглядом секретаря Паукова, напоминающего робота. Но последние слова, сказанные шефом, не выходили из головы Сергея. Какие такие совпадения? Если бы он мог позволить себе пофантазировать, то сказал бы, что Пауков узнал на фотографии и по настоящей фамилии Одина. Но такого просто не могло быть! Елезаров очень хорошо знал всю биографию Паукова. В его жизни не было людей по фамилии Важин, и уж конечно, никаких связей с тюремным миром. По крайней мере, в тех материалах, которые видел Елезаров. А их контора умела выкапывать даже самые, казалось бы, незначительные детали из жизни тех людей, которые были ей интересны. А Пуков был уже давно на крючке конторы. Именно благодаря этому Сергей в свое время и оказался в команде. Бывших, как говорится не бывает.
В вагоне Елезаров расположился с удобствами в гостиной и стал поджидать шефа. У него внезапно возникла идея опробовать свои вновь открывающиеся способности на Паукове. Вагон был защищен от наружного воздействия различных излучений, но не от внутренних. Идея ему очень понравилась, и он стал разрабатывать некий план, как ее осуществить. После получасовых раздумий, он вынужден был с грустью признать, что пока не готов к таким экспериментам. Не умеет он еще управлять своими вновь открывшимися силами, да и самих сил как следует не знает. А если шеф что-то заподозрит, тогда Сергей может поселиться в соседнем боксе, рядом со стражем, и с тем, другим, которого они считали посыльным. А этого он точно не хотел.
Пока он так пребывал в раздумьях, послышался звук шагов и Пауков вошел в гостиную. Вид имел задумчивый и несколько рассеянный. Подошел к буфету, плеснул себе в стакан коньяка, и уселся в кресло напротив Елезарова. Но вел себя так, будто в комнате он был совершенно один. Сергей тишины не нарушал, молча поглядывал на Паукова в ожидании, когда тот первым заговорит с ним. И шеф заговорил. Но совсем не о том, чего ожидал Сергей. Крутя бокал в руке, Виктор Анатольевич задумчиво проговорил, обращаясь к Елезарову:
- Ты когда-нибудь влюблялся, Сережа?
От такого вопроса Сергей чуть из кресла не выпал. Уставился на собеседника большими глазами и растерянно захлопал ресницами. Не дожидаясь ответа, с какой-то тоской в голосе, Пауков продолжил:
- Знаешь, любовь – это такое чувство, которое делает нас слабыми, беспомощными. Нельзя допустить, чтобы любовь овладела миром. По крайней мере, не нами. Те, которые внизу, пускай успокаивают себя этой сладкой сказочкой. Когда человек влюблен, его можно брать голыми руками и делать с ним, все что тебе вздумается. Но для этого, ты должен быть сильным. Этот мир понимает только власть и силу! Я хотел бы уничтожить само понятие любви! – Пауков с силой сжал кулаки и хрупкий стакан с остатками коньяка треснул в его руке, разлетевшись на мелкие кусочки.
Шеф, чертыхнувшись, соскочил с кресла, и кинулся к буфету, где стояла аккуратная стопочка салфеток. Из его ладони прямо на пушистый ковер закапала кровь, оставляя некрасивые буроватые пятна на светлом ворсе. Елезаров, все еще с изумлением, смотрел на это представление, не в силах вымолвить ни одного слова. Вытерев руку, и кое-как замотав ее салфеткой, чтобы остановить кровь, Пауков нервно заходил по комнате взад и вперед, не в силах справиться со своими эмоциями. Он выглядел больным человеком, у которого не все хорошо с головой, а его слова и фразы, которые он выкрикивал, бегая по комнате, были понятны только ему одному, и больше были похожи на горячечный бред, чем на внятный разговор.
- Этого не может быть!!... Через столько лет, она догнала меня… Не смогла сама… Прислала своего сына… Я должен найти его!! Найти и уничтожить, чтобы даже памяти не осталось… Чтобы не было продолжения… Это она… Она – ведьма…!!! Она с того света лишила меня моего сына… А я на этом свете найду ее сына и уничтожу его!! Я переверну весь мир, но я его найду!! – Он вдруг остановился на всем бегу и, закрыв лицо руками, вдруг разрыдался, повторяя со всхлипами только одно имя. – Оля… Оленька… Как же так, Оленька…?!
В его голосе было столько любви и боли, что казалось эти чувства, как вода затопили вагон, не давая возможности вдохнуть полной грудью. И Елезаров очень сильно пожалел, что вовремя не ушел в свою комнату, а стал свидетелем всего происходящего. Это были непростительные минуты слабости Паукова, и Сергей отлично понимал, что свидетелю собственного падения Пауков этого ни за что не простит и никогда не забудет. А еще, в голове у него вертелся один и тот же вопрос. Что же все-таки произошло сегодня, что так повлияло на этого холодного, расчетливого, как питон, человека, его шефа? Он бы многое отдал, чтобы суметь ответить на этот вопрос. Но задавать сейчас вопросы Паукову – это себя не любить. Поэтому, он сидел тихой мышкой, стараясь слиться с обивкой кресла. Было бы лучше, если бы шеф вообще забыл о его существовании на данном этапе, по крайней мере.
Несколько минут ничего не происходило. Затем, Виктор Анатольевич отнял руки от лица, с брезгливым выражением откинул окровавленную салфетку на пол, и посмотрел прямо на Елезарова абсолютно сухими глазами. За эти несколько минут, казалось, Пауков постарел на несколько лет. Морщины собрались на лбу и около рта, глаза блестели каким-то лихорадочным огнем одержимого человека, он весь как-то ссутулился, будто усох за эти несколько минут, дорогой костюм на нем обвис и выглядел нелепо. Он сделал несколько шагов по направлению к сидящему Елезарову и сухим, надтреснутым голосом произнес:
- Забудь все, что ты здесь видел и слышал. Ступай к себе…
Сергей молча кивнул, и выскользнул за дверь. Только оказавшись в своей спальне он начал нормально дышать.