- Младшую сестру звали Мария, - сказала нам Зоина Таня, показывая фото четверых молодых Кляцкиных, - и она была стоматологом.
Судя по переписи, Марии (тогда ещё Мере) в 1897 году было 16 лет. Случалось, что возраст записывали примерный, иногда годы нарочно убавляли или прибавляли, но, поскольку у нас нет другого источника, то будем считать, что Мария родилась в 1881 году. Вот и все факты.
Зато в Софьином альбоме Мария фигурирует на большинстве фотографий: в развесёлых компаниях молодёжи, в путешествиях, с подругами, и уже взрослая среди ровесников. Ни одна фотография не намекает на наличие семьи. На некоторых снимках Мария в белом халате заглядывает в рот маленьким пациентам.
Похоже, она вела активную и разнообразную жизнь.
Этот коллективный снимок 1908 года подписан: “На память о встрече в Москве”. Он навёл нас на мысль, что Мария могла жить в столице. Мы перелопатили справочники “Вся Москва” за два с лишним десятка лет, продвигаясь, разумеется, против часовой стрелки: из 1930-го в 1908-й. В томе за 1913 год нашлась Кляцкина Мария Исеровна, зубной врач, которая работала по адресу: Б. Дмитровка, 17.
А в справочниках с 1924-го по 1927 год есть её домашний адрес: Арбат, Серебряный переулок, 1, кв. 7. Это та самая комнатка в коммуналке, где жила Люба, где родилась наша мама и её старшая сестра. Мы-то полагали, что Люба получила жильё от типографии, а оно вон, оказывается, откуда появилось. Вообще, Москва с начала века до 1940-х представляется нам тёплым радушным городом, куда можно было приехать из глубинки, перевезти семью, а уезжая, передать насиженное местечко родне.
Итак, теперь понятно, что с 1913 по 1927 гг. Мария жила в Москве. А до этого? Где училась? Ведь чтобы стать стоматологом, нужно было образование. Наконец, нашёлся источник, который пролил свет на её студенческие годы.
Ещё до революции Петербургский Департамент полиции собирал материалы на людей, которые попадали в его поле зрения. Это были не только личности, так или иначе замешанные в революционной или криминальной деятельности, но и случайные люди: один оказался свидетелем ограбления, другой имел нежелательные знакомства, третий получал загранпаспорт или запрашивал справку о благонадёжности для поступления в университет - в общем, почти в каждой семье кто-то да “засветился”в полицейских бумагах. Для удобства работы с фондом Департамент полиции составил именную картотеку - сотни ящиков с карточками занимали целых три комнаты.
В советское время весь фонд перевезли в Москву в ГАРФ - Государственный архив РФ. В пути часть карточек потерялась, часть рассыпалась, кое-где перепуталась нумерация дел, поэтому иногда в картотеке дело указано, а в фонде его нет. Мария Кляцкина упоминается в картотеке дважды, но фактически информация о ней есть только в одном из дел: “О слушательнице зубоврачебной школы студентке Рахили (Розе) Нохимовой Певзнер”.
И вот в чём суть дела.
В марте 1903 года полиция получила сведения, что некто Айзик, пользующийся адресом: Мучной склад Соломона Гинзбурга, обратился в Варшаву к своей знакомой, ученице зубоврачебной школы Розе с просьбой прислать ему нелегальную литературу.
В ходе расследования выяснилось, что мучной склад Гинзбурга находится в Невеле, Айзик - это купеческий сын Айзик Нохимов Певзнер, арестованный по делу о Невельском революционном кружке, а Роза - его сестра, студентка недавно закрытой зубоврачебной школы Джемса-Леви в Варшаве.
К делу подшита выдержка из письма Розы к Анне Певзнер в Берн:
“получила письмо из дома с интересными новостями. Вскоре после моего отъезда были выпущены прокламации (…) приехала жандармерия, произвела поголовно обыски у Рабин, у Гольды Папой и др. У нас тоже были, но ничего не нашли (…) Работы здесь много, но “они” заполошились.”
Письма из Невеля в Варшаву Айзик для конспирации отправлял через третьи руки. И это были руки Двинской мещанки Марии Исеровны Кляцкиной, ученицы той же зубоврачебной школы Джемса-Леви и проживающей в то время в Варшаве, в доме №4 по Кармелитской улице.
Вот, значит, где Мария получила образование. И вот чем занималась в свободное от учёбы время.
Никаких других “неблагоприятных в политическом отношении” сведений о Марии полиция не обнаружила. И мы пока не знаем, осознанно или по незнанию она помогала революционерам. А может, была одной из них? Поскольку в биографии Марии пока ещё слишком много белых пятен, то эта Софьина сестра остаётся для нас большой загадкой.