Марафон
Ночная смена заканчивалась. Осталось минут тридцать. На планёрке нужно сдать график отпусков, а мастер так и не придумал, как втиснуть себя в ультиматум жены: «Если конец августа начало сентября не возьмёшь – я ухожу. Надоело тут вашу пыль глотать». Надеяться, что она смирится, –не прокатит. Молодая, питерская…
Мужик обглодал колпачок ручки, пытаясь подвинуть железные основания сотрудников. Только подумал плюнуть на счастливую жизнь, как бумерангом в лоб вернулось опрометчивое намерение.
Дверь в комнату с треском распахнулась и на каменный пол снопом обрушился рабочий Сальдо. Левый рукав парня до локтя намок чёрным, оттуда медленно вытекала такая же тёмная густая кровь.
Мастер тонко и бессмысленно запричитал, трясущимися руками набирая номер спасателей…
Вертолёт унёс пострадавшего в областную хирургию, где ему сохранили жизнь, чтобы сделать несколько сложных операций. Особенно медиков волновал единственный уцелевший большой палец, за который боролись месяц. Молодой организм помог отбить у смерти кусок живой, функционирующей плоти.
Хирурги свою работу сделали на «пять». Пришла очередь управленцев предприятия прикрывать тылы. Кое-кто из смены (мастер Жук, профгрупорг Лизунова) предварительно звонили, проявляли чуткость. Не получив желаемого в ответ, цепенели…
В один из дней главврач разрешил посещение больного. В палату набилась стандартная комиссия по расследованию несчастного случая: группа от предприятия и независимый эксперт Ростехнадзора.
Неразговорчивый, исполнительный, надёжный Лёня Сальдо проработал на предприятии десять лет. По-мужски был доволен, что может содержать слабую здоровьем жену и сына – школьника.
Вместо того чтобы покорно пройти в загородку для забоя, не дослушав вступительную речь, спокойно прояснил ситуацию:
«Накануне я написал в журнале дежурств об аварийном состоянии сушильного барабана. Эта «мегатонна» сдвинулась. Останавливать обогатительный комплекс нам строго запрещено. Меры не приняли. На следующий день мне не повезло» …
Помолчал и добавил думанное-передуманное:
«Я работал по инструкциям – п.п., №.№., регламентирующим поведение работника на смене: не должен соприкасаться с работающими деталями и должен тыльной стороной ладони определять не раз и не два за смену степень нагрева подшипников и редуктора…
И случилось то, что случилось, согласно БТИКС 50-16, пункту 1.3. «В процессе работы на сушильщика возможно воздействие опасных и вредных производственных факторов, в том числе – травмирование движущимися, вращающимися, разлетающимися предметами и частями оборудования.
Так что это может повториться с любым рабочим на участке. Против себя свидетельствовать не буду».
«Что там началось!» – другая история.
Важно что после случая предприятие выбрало экстенсивный путь развития. Чтобы реабилитироваться в глазах отрасли, нужно было поднять производительность. А главные залежи ценной руды находились как раз под городом. Так что чистому воздуху и скудному озеленению пришлось ужиматься под спудом оседавшей пыли после взрывов.
А что там с Сальдо, взломавшем систему?
Его трудоустроили с учётом травмы, начислили все причитающиеся льготы с бесплатным протезированием и оставили в покое.
Больше года Леонид собирал бесчисленные справки на переосвидетельствование для подтверждения очевидного. В ожидании аппарата смотрел на изуродованную руку, похожую на облезлый, крашенный багровым амбарный замок с поднятой дужкой.
Однажды встретил приятеля, сообщившего, что их группа до сих пор перебивается без барабанщика.
– Ты заходи если что. Может, получится.
– Лады, – пообещал Лёнька.
В группе встретили, как ни в чём ни бывало. Через месяц парень приноровился и справился с нервным напряжением. Они даже съездили в соседний город на рок-фест и неплохо отыграли программу. Но до этого произошло нечто из ряда вон.
К ним на репетицию, скуки ради, заглянул старожил Михей. Этот мужик пользовался уважением у местных металлистов. Имел профессиональное образование в отличие от большинства, абсолютный слух и свою банду. Он сразу заметил Сальдо. Шапочно-то они уже были знакомы. Но теперь Михей понял, что сделает. Мало того, что пригласил парня к своим, так ещё два раза в неделю ставил ему голос.
***
… Очередное облако ядовитой взвеси оседало на крыши, детские площадки и плечи пешеходов.
– Слышь, братан, это, часом, там не Кипелов распевается? – прохожий мужик толкнул в бок спутника.
– Гонишь. Чё он забыл в нашей дыре? – сосед заржал.
– Тогда – глюк.
Друзья остановились и с опаской посмотрели в сторону карьера, подползавшего к городской черте.
Из открытого окна, набирая силу, напряжённо вибрируя на высоких нотах, вырывался чистый звук.
«Я свободен словно птица в небесах.
Я свободен, я забыл, что значит страх…»
Под окном дома культуры собиралась разношёрстная публика. Люди замерли, впитывая каждое слово.
«… Я свободен наяву, а не во сне».